подушку и попыталась мысленно отгородиться от стонов и скрипа кровати из соседней комнаты.
Теперь моя жизнь станет именно такой, каждодневная мука.
Уже почти неделю я жила в доме Кристофера Стоуна. Распорядок дня был вполне обычным и терпимым. Если нам нужно было ехать в штаб, он поднимал меня сам, не дожидаясь противной трели будильника. Он говорил, что если прикажет мне встать у меня точно не возникнет желания поваляться в кровати лишних пять минут. Я особенно не возражала, только хмыкала что-то неразборчивое. Хотя по сути это и пререканием не назовешь. Я вообще перестала ему возражать. Я была почти уверена, что это из-за той фразы, которую он сказал в моей комнате.
Хотя, даже такое правило как «Не перечить» все-таки оставляло мне маленькое пространство для бунта. Я все еще могла задавать ему саркастичные вопросы, которые поначалу его бесили, но кажется, потом стали даже забавлять. Такая манера общения между нами стала нормой. Это укоренилась с самого первого общего утра. Он выпроваживал свою подружку, которую подцепил в человеческом баре. Я не знаю, был ли это фетиш, иногда притворяться обычным, но среди четырех девиц, которых он притащил за неделю, две были людьми.
Забавным был и тот факт, что для человеческих девушек я становилась его кузиной. Но вот для остальных я оставалась мусором. Прислуга не более. Одна блондинка из магического бара на окраине города, даже притащила свою «шестерку». Это была худенькая девушка азиатской внешности. У нее были миниатюрные ноги и руки, да и сама она походила бы на ребенка, если бы в глазах не было такого выражения.
Три или два дня назад я допоздна засиделась в гостиной с книгой. Крис собирался в бар сразу после задания, а, следовательно, притащил бы какую-нибудь визжащую девицу, которая наверняка случайно забыла надеть нижнее белье. Я уже собиралась в свою комнату, как дверь распахнулась, и пьяный Стоун ввалился, поддерживая за талию такую же пьяную блондинку. Ее платье было короче моей самой откровенной пижамы с шортами. А макияж был слишком вульгарным. Тушь и тени смазались и выглядели немногим лучше макияжа какой-нибудь потрепанной дешевой проститутки. Следом за ними вошла темненькая кореянка. Сначала я подумала, что он решил устроить оргию, но потом, мало обращая на меня внимание, выкрикнув указания мне и брюнетке развлечься, ускакал с той пьяной наверх.
Сначала я подумала, что она немая, когда девушка написала на бумаге про стакан воды. Но потом стало ясно, что ей просто запретили разговаривать. Ее имя было Лан. Она была бы даже красивой, если бы ее не нарядили в нелепое платье как для горничной на три размера больше. Она подпоясывала его старым ремнем от какой-то юбки, поэтому выглядела ужасно нелепо. Я едва сдерживала гнев и слезы, когда смотрела на нее. Мне буквально хотелось выдрать все волосы ее хозяйки, но Лан написала на бумаге, что привыкла. Какими силами она обладала до распределения, кореянка не знала. Эта белобрысая сука велела ей забыть. Я накормила Лан и постелила ей на диване. Оказалось, что бедняжка не ела около двух дней, ее просто забывали покормить, ведь хозяйка была уже в месячном запое. С утра, когда они уходили, я незаметно сунула Лан пару яблок и бутылку воды, в огромные карманы на платье они как раз поместились. Когда я закрыла дверь, то поймала на себе испытующий взгляд Криса. Что удивительно мне даже не стало страшно.
— Что? Эта дура не кормила ее два дня, так она хотя бы с голоду не умрет.
Крис кивнул и пошел в душ, будто его все это не касалось. Он был холоден, но после случая с Лан так было даже лучше.
Вот и сейчас спустя неделю ситуация не менялась. Между нами абсолютно точно существовала неприязнь. Но большее количество времени он игнорировал меня, а я избегала его. Таким манером жизнь казалась почти нормальной.
А еще у нас были тренировки, на них я могла пользоваться своей силой. Тренировки были через день. Каждый раз Фрея придумывала все новые и новые способы использования наших способностей. В одну из тренировок, Фрея придумала, как объединить мою силу и силу Саболы. Мы вместе с ним создали настоящий огненный смерч, но потом сработала пожарная сигнализация и мы поняли, что это не слишком практично. Руди оказался очень милым и застенчивым юношей, оказывается те три девочки на отборе, не единственные его сестры, у него еще было четверо старших. Сабола пытался флиртовать с Чарной, на, что та отвечала вежливой холодностью, так как теперь ее главным объектом внимания на тренировках была я. Она расспрашивала меня о жизни с Кристофером Стоуном, а я о том, как дела у Рикки, которого не видела уже неделю. Близнецы Бран и Морт хоть и выглядели устрашающе, оказались очень веселыми ребятами. Они заканчивали друг за другом фразы, подначивали Гана, что тот не мог их различить. Хотя сам Ган и казался довольно скользким типом, со мной он тоже общался терпимо. Иногда даже отвешивая пошловатые шутки в мой адрес. С ним, более менее, смогла найти общий язык Чарна, он учил мою подругу обращаться с пистолетами, ружьями, винтовками и прочим и прочим. У нее обнаружился настоящий талант.
Вообще мое окружение было не таким ужасным как у Лан. Фрея, например, всегда мечтала о детях. Ей было тридцать, а муж ее погиб пару лет назад. Тогда же она потеряла ребенка, поэтому с нами обращалась как с маленькими. Она помогала и была ласкова, однако и особенно баловать не собиралась. На тренировках она с нас сгоняла по семь потов, а заканчивалось все долгой пробежкой по залу. Весной мы должны будем перебраться на воздух, а там территория была больше, поэтому я с ужасом представляла, как тяжело нам станет.
Особенной причиной моего беспокойства были предстоящие индивидуальные тренировки с Крисом. Мы должны были оставаться один на один, а это полностью противоречило моим попыткам его не видеть.
Первая тренировка предстояла мне сегодня. Он как обычно приказным тоном велел вставать и мне через «не хочу» пришлось это сделать. В душ сначала ходил он, поэтому я заправляла постель, шла вниз ставила ему на стол гигантский стакан воды с таблеткой аспирина от похмелья. Это был еще один его приказ, что теперь, когда я видела, что он вечером пьет, я должна была быть его реаниматором с утра. Мне, в общем-то, было плевать, он чувствовал себя, довольно,
