Я молча прошу Калоса отойти подальше от берега.
Он не отходит.
Его огромная полуночная спина выгибается дугой, когда он вздымается. Его шея вытягивается в грубом рвотном спазме, за которым следует тревожный прерывистый кашель. И отчетливый рвотный рефлекс. Хллллуггг!
– Фу! Его тошнит! – вопит Нерисса. – Это... это похоже на дерьмо! Прямо на нашем пляже!
Она в ужасе поворачивается ко мне.
– В первый же раз, когда пойдет дождь, это смоет прямо сюда!
Я вздыхаю.
– Это вовсе не дерьмо. Это называется «кастинг». Он состоит из всех кусочков того, что его организм не может переварить. Он собирает их.
Все смотрят на меня так, словно это безумие. Ну, почти все смотрят на меня. Патрис, очевидно, наблюдает за Калосом, потому что она восклицает.
– Почему он собирает свое дерьмо?
– Это вовсе не дерьмо! – кричу я.
Я не оглядываюсь назад, чтобы посмотреть на Калоса... потому что уже знаю, что он делает. Я стону, когда мои сестры наблюдают, как мой забывчивый дракон берет свой собственный кастинг в рот (он удивительно сухой, для протокола, как спрессованный шар из... ну? Выкашлянных волос, перьев и обломков костей) и он начинает гордо шагать по тропинке.
– Какого черта он делает? – спрашивает Сирена с искренним недоумением.
Голос Патрисии отстранился от нас, когда она напевает:
– Сюда, коровка, сюда, коровка! Иди сюда, коровка!
Мы не обращаем на нее внимания, а Сирена все еще выглядит абсолютно сбитой с толку причудой изрыгания Калоса. И кто может винить ее за это? Даже я до сих пор думаю, что это очень странно, и пытаюсь скрыть эту его привычку с тех пор, как он впервые позвал меня, чтобы полюбоваться одной из своих отрыжек.
(Да. Драконы очень гордятся тем, что их системы не могут переварить. Поскольку это так мало по сравнению с тем, что они глотают, я полагаю, что это настоящее чудо).
Я знала, что мои сестры никогда этого не поймут.
– Видите ли, драконы их собирают. То, что он делает, совершенно нормально.
– И что же он делает? – подсказывает Катиана, глядя на меня так, словно я сошла с ума.
Я вздыхаю.
– У него есть небольшая пещера, где он хранит свои отливки. И перестаньте разевать рот. Это совсем не странно для драконов!
– Ну, это чертовски странно для русалок, – замечает Ианта.
И она не ошибается.
– Иди сюда, коровка! – снова кричит Патрис.
– Теперь я замужем за драконом, так что мы принимаем его, – сообщаю я Ианте.
Калос прыгает обратно в поле зрения, отскакивая и уносясь прочь со своими другими самодельными «сокровищами», к счастью.
– Аделла! – он зовет, заметив меня.
Все мои сестры разбегаются в разные стороны, когда он падает в воду, ковыляя прямо ко мне, неэлегантный и неуклюжий, как легкомысленное существо.
Я смотрю на невидимый периметр избегания, который мои сестры дают Калосу, и моя бровь медленно поднимается. Я задумчиво смотрю на свою пару.
– Я только что решила, что обожаю твою коллекцию кастингов.
Драконье лицо Калоса светлеет. Не по цвету, а скорее по его чешуйчатому рту и выступающим драконьим бровям.
– Неужели? Какие чудесные новости! Я хотел бы показать тебе мой самый новый…
И он начинает превозносить достоинства своего последнего кастинга, который включает в себя множество рыбьих чешуек и перьев, потому что он очищает небо от морских птиц... что-то, что мои сестры не одобряют.
Я пытаюсь утихомирить его, когда он раскрывает содержимое своего кастинга, но уже слишком поздно. Мои сестры сердито смотрят на нас.
– Эй, – увещеваю я их. – Он заботится о нашей безопасности. И он должен есть.
– Он съел нашу морскую корову, не так ли?! – кричит Патрис.
О нет. Я пытаюсь скрыть свое ошеломленное выражение лица, но почти уверена, что мне это не удается.
Я вздыхаю, скрестив руки на груди над раковинами, и смотрю на свою пристыженную пару. Одно дело, если бы это был его первый проступок, но Калос спугнул нашу рыбу, съел наших дельфинов, проглотил наши лучи, высосал наших морских звезд с их скал, и теперь, если это правда, что наша нежная морская корова пропала... Если он виноват в ее исчезновении, то единственное, что Калос не сожрал, – это наши морские выдры.
(Но только потому, что он попытался съесть одну из них, и все выдры погнались за ним).
К тому времени, как ему удалось выбраться из воды и укрыться в безопасном небе, он был покрыт таким количеством мелких укусов, что объявил животных вредителями и поклялся сжечь их всех, когда увидит в следующий раз.
Тут вмешались мои сестры и я.
– Но наша последняя морская корова? Калос... – отчитываю я его.
– Я был голоден, и она подошла прямо ко мне, – объясняет он.
– Потому что она была ручной! – всхлипывает Патрис.
– Мне очень жаль! – настаивает Калос.
Он поражен, увидев Патрис такой взвинченной. Он держится очень низко, вытягивая шею над водой, искренне извиняясь.
– Я не знал, что эта штука запрещена.
Калос бросает сверлящий взгляд на моих сестер.
– Если прислушаться к их воплям, то кажется, что в этой бухте все под запретом.
– Так оно и есть! – визжат они в унисон, заставляя его вздрагивать и колотить хвостом по ушным впадинам.
– Может быть... – начинаю я. – Калос, может быть, пришло время для новых охотничьих угодий.
Калос встает во весь рост, его гребневая оборка раздувается и начинает дрожать от его внезапных, бурных эмоций.
– Сожги эту мысль! Я никогда не покину тебя…
– Я и не предлагаю тебе этого делать, – вмешалась я, проводя рукой по его чешуйчатой морде, пытаясь подавить нарастающую панику, которую он явно испытывал. – Калос, я говорю, что нам пора уходить.
А теперь паникуют мои сестры.
– Аделла, нет!
– Ты не можешь уйти…
– Ты только что вернулась!
Я сгибаю плечо, чувствуя острую боль при мысли о разлуке с ними.
– Это не будет продолжаться вечно.
Я гребу по кругу, встречаясь глазами с каждой из них.
– Но мы действительно не можем оставаться здесь долго, не так ли? Калосу нужно есть в день больше, чем все эти воды могут дать ему для пропитания.
Я открываю свои объятия моему дракону, и он прижимается носом к моей груди, наша версия объятия.
– Кроме того, мне пора познакомиться с моим зятем-драконом.
Калос становится напряженным. Когда он выдыхает, из-под моих рук вырывается дым.
– Аделла?
Я похлопываю его по заостренной челюсти.
– Я знаю, что ты не дашь им съесть меня.
– Черт возьми, я так и сделаю, – рычит он.
– Вот видишь? Все нормально.
Я отпускаю его и погружаюсь в воду, плывя к берегу.
Калос поднимает меня прежде, чем я успеваю подойти, и мы оба смотрим вниз на мой хвост, сверкающий каплями воды и отражающий солнечный свет.
– Я буду скучать по этому, – говорит он со вздохом.
Его глаза начинают гореть грешным жаром.
Края моей щели начинают опухать и болеть, реагируя только на этот взгляд его глаз. Потому что мы узнали, что, когда Калос превращается в человека-мужчину, я не должна превращаться в человеческую женщину. Нам просто нужно немного уединения, и в воде или на пляже, Калос может погрузиться в мою щель, пока я в морской форме. Он такой большой, больше любого мужчины, которого я когда-либо брала, что это кажется невероятно тесным до такой степени, что кажется озорным – и это сводит нас с ума.
Калосу приходится отряхнуться, он сажает меня на песок и смотрит вокруг, на моих сестер, которые выстраиваются вдоль береговой линии, печально наблюдая за нами.
– Я приведу ее обратно, – клянется он.
– Тебе лучше так и сделать, – жалуется Катиана с горечью в голосе.
– Да, ты уже заставил всех наших мужчин исчезнуть. А теперь ты уводишь нашу сестру, – обвиняет Никси.
Эти слова могли бы показаться резкими и обвиняющими, но она говорит более мрачно и печально, чем все остальное.
