Игнорируя восторженные взгляды пчёл и людей генерала, которые даже забыли, что прежде дрались друг с другом, я направляюсь к Джонсу и тихо говорю:
— Думаю, с Флореса на сегодня хватит.
— Смотрю, ты не потерял форму, — Алан немного безумно улыбается. В его глазах отражается неприкрытое восхищение. — Но в твоей квартире даже на полу не растянуться. Где ты тренируешься?
Правильный вопрос. Но Алан об этом не узнает.
— Пчёлы, — шепчу я напряжённо, и улыбка Алана исчезает с губ.
Скоро сюда наверняка заявятся и сами командующие: динаты, Бронсон и Оскар, и мятежникам здесь не место, но самому бить мне не хватит духу, поэтому я испытываю облегчение и благодарность, когда Джонс кричит через весь зал людям генерала, отдавая приказы, и пчёлы, будто только сейчас очнувшись, бросаются в коридор, обращаясь в бегство.
Я поворачиваюсь к Габриэлле и делаю всего один шаг к ней, готовый отступить в любую минуту. Она не отстраняется и не пытается убежать, и уже от этого мне легче дышится. Но её глаза… Я променял бы все восторженные взгляды на один — хотя бы просто равнодушный, принадлежащий ей. Ведь в её зелёных глазах столько чувств, но все они далеки от любования: страх, недоверие, замешательство, разочарование… И я ощущаю полное опустошение.
— Дэннис, Алан, приём! — восклицает Бронсон, оглушая и меня, и Джонса, п ребят: я вижу, как все они реагируют — кто вздрагивает, а кто замирает на месте. — Быстро и без вопросов выполняйте всё, что я велю, — рычит он. — Алан, вы видите справа двустворчатую дверь?
Все мы здесь не на своей территории и поэтому одновременно осматриваемся, в поисках нужного объекта. Дверь отыскивается очень быстро.
— Есть.
— Немедленно идите туда. Слышите меня?! Немедленно! — Бронсон кричит громким шёпотом, словно скрывается от кого-то, но, если бы он говорил в полный голос, то мы, вероятно, все уже бы оглохли. — Быстро!
— Наверное, динаты начали осмотр. Быстрее уходим отсюда.
Я сжимаю руку девушки и веду её за собой. Сам я даже не смотрю по сторонам. Я вижу впереди себя только Алана, который возглавляет наше шествие, бездумно плетущееся в неизвестном направлении, куда велено.
Мы оказываемся в каких-то едва освещённых коридорах. В звенящей тишине наши шаги кажутся оглушающе громкими. Ещё громче рявкает в наушнике генерал:
— Вас там встретят! Её зовут Элеонора.
— Зачем, генерал Бронсон? — спрашивает Алан.
По глазам бьёт ослепляющий свет, и свободной рукой я заслоняю от него глаза.
Вдоль стен расставлены скамейки из светлого дерева, а по центру — возвышение, на которой ставят гроб, чтобы с умершим могли попрощаться…
Я никогда здесь не был, ведь всех важных мне людей похоронил ещё на планете… Но эта мысль не защищает меня от того, что по телу вмиг пробегает холодок.
Мы в крематории.
«Имей в виду, он давно не помнит, каково испытывать опасения кого-то ненароком убить».
Как никогда мне хочется, чтобы Ньют Оутинс ошибался.
— Быстро направо.
Меня подталкивают парни Бронсона, которые стремглав исполняют его приказ. Я неохотно переставляю ноги, чувствуя, как дрожит рука Габи в моей ладони.
— Теперь налево.
Дверь, узкий коридор, ещё одна дверь. Почему сегодня перед нами открываются все двери? Куда они ведут?
— Я жду вас, — слышится приятный женский голос, и я вижу прямо перед нами невысокую девушку в огромных очках — видимо, ту самую Элеонору, о которой говорил Бронсон.
Её тёмные волосы гладко зачёсаны за уши. Она смотрит на нас строго, а потом вытягивает шею, с любопытством выискивая кого-то в толпе. Её взгляд останавливается на мне, и становится понятно, кто её интересовал.
— Они на месте генерал, и я тоже, — докладывает она по рации, а потом обращается к нам: — Прошу вас, молодые люди.
Девушка проводит пропуском по сканеру возле двери, и та открывается. Меня вновь подталкивают, и мы оказываемся напротив.
— Молодые люди и девушка, — с приветливой улыбкой добавляет незнакомка, видимо, только сейчас заметив среди нас Габриэллу.
Мы входим в небольшую комнату, залитую холодным светом. Стены и полы обложены белоснежной плиткой. Почти половину комнаты занимает блестящая серебристая печь, а от неё вверх уходит длинная толстая труба, скрывающаяся в потолке.
Элеонора закрывает дверь, и моё сердце пропускает удар,
— Зачем мы здесь, генерал? — задаю по рации вопрос, очень похожий на тот, что несколько минут назад произнёс Джонс, только его голос казался обеспокоенным, а мой — совершенно бесцветным.
Наверное, я до боли сжимаю ладонь Габриэллы, потому что девушка вдруг болезненно стонет, но так и не жалуется.
Бронсон молчи. Он слышит меня, это совершенно точно: я почти могу различить его дыхание.
— Генерал? — спрашивает Алан звенящим от напряжения голосом.
«Он давно не помнит, каково испытывать опасения кого-то ненароком убить».
— Генерал Бронсон, каков следующий приказ? — уточняет Джонс, глядя в одну точку.
Его лицо, обычно смуглое, сейчас кажется непривычно бледным, или всему виной ослепляющий холодный свет, что заливает пространство.
Как в замедленной съёмке, я осматриваюсь, и мой взгляд наталкивается на стоящий перед серебристой печью самый обыкновенный деревянный гроб.
В моё сердце как будто втыкают сразу несколько ножей и проворачивают то один, то другой. Дышать становится совершенно нечем, и у меня подогнулись бы колени, если бы не осознание того, что в этой комнате целая группа солдат генерала, и защищать от них Габриэллу, кроме меня, некому.
Мы с Аланом переглядываемся, и я вижу в его глазах тот шок, который испытываю сам.
— Генерал Бронсон, — начинает Джонс сдавленно, но я в тот же момент говорю почти неузнаваемым голосом:
— Генерал, я умоляю…
— Алан, отставить! Дэннис, не начинай!
Я бросаю взгляд на Габриэллу. Она с замешательством смотрит на гроб, словно пытаясь вспомнить какой-то давний, полузабытый сон.
И мне кажется, что всё это действительно сон. Только мне снятся лишь воспоминания…
— Даже в особо тяжёлых случаях, — произношу я, удивляясь тому, как равнодушно звучит голос, — людей приговаривают к эвтаназии и только потом отправляют в крематорий.
— Не только к эвтаназии, — зло парирует Бронсон, прекрасно понимая, к чему я веду, — могут посадить и на электрический стул.
Я отпускаю руку Габи и срываюсь с места, прячась в самом дальнем углу комнаты, хотя, конечно, меня всё равно услышат все присутствующие в этой комнате.
— Без суда и следствия, — шепчу я. — Вы обрекаете её на… — я резко замолкаю, не в силах произнести это вслух. — Другого случая у вас может не быть, — говорю как можно спокойнее и считаю секунды, пока Бронсон молчит, прежде чем ответить:
— Я раздобуду ещё объекты.
«Он не помнит, каково испытывать опасения кого-то ненароком убить».
У меня перед глазами танцуют белые пятна, и голова начинает кружиться.
— Генерал, вы сказали, что я отвечаю за неё головой.
И это не было не всё. Он сказал, что если дело пойдёт не так, как планировалось, то он лично прикончит меня до того, как его найдут люди динатов.
— Я помню, что сказал тебе, — рычит генерал. — Я забираю слова назад. Только выполни приказ.
— Генерал… — начинаю я, но Бронсон восклицает:
— Дэннис, сделай уже то, что должно! Это приказ. Отправь девчонку в печь, полную огня!
Мои ноги слабеют, и я оборачиваюсь. Парни не сводят с меня взгляда, но мой собственный падает на Габриэллу. Я вижу только её одну. Она смотрит на меня сочувственно, будто я попал в беду, а она ломает голову, как помочь. И этот взгляд просто добивает.
— Сделай это прямо сейчас и окажешься рядом с сестрой, — шепчет Бронсон. — Я сделаю всё, что захочешь, только спаси меня. Ты знаешь, что меня ждёт, если динаты найдут её здесь.
Казнь.
Сейчас я совсем не против и даже за то, чтобы в печи оказался сам генерал.
— Ты дал слово, — рычит Бронсон, голос вибрирует, и я чувствую, что ему самому страшно. — Так держи его, как обещал! Нет выхода! Динаты осмотрят каждый уголок. Её не спрятать. Нигде. Сделай, что должен.
