— Это статья, Ястребов, преднамеренное убийство. Ты… — я не договариваю, потому что вижу по его глазам, знаю, что…
Мать твою…
— Не смей, — шепчу зло.
— Или что, Воронова? — хрипит Игорь, и жесткие губы сминают мои. Яростно, дико, почти до боли, язык врывается в рот, и Ястребов подхватывает меня под задницу, заставляя обвить его тело ногами, опять вжимает в стену, выбивая дыхание.
Кусает, трахает мой рот собственным языком. Руки сминают задницу, поднимаются выше, он наматывает волосы на кулак, заставляя прогнуться, оставляет ожоги-поцелуи на шее. Каждый, как удар плетью.
— Ненавижу тебя, — отвечаю сквозь судорожные вдохи и выдохи. Тело плавится, желание прошивает разрядами тока, простреливает и затмевает собой все. Я запускаю пальцы в темные волосы, тяну, заставляя его поднять голову. Возвращаю яростный поцелуй, кусаю почти до крови.
Идиотка.
И я дернулась из его рук, вырвалась и бросилась к выходу, заскочила в раздевалку, чтобы подхватить одежду.
— Воронова, если для того, чтобы с тобой поговорить, мне придется тебя связать и засунуть в рот кляп, я это сделаю! — раздалось из коридора.
— Я не хочу с тобой разговаривать, — бросила через плечо, — ты не скажешь мне ничего того, чего бы я уже не знала.
Губы после поцелуя горели, сердце шарашило в клетку ребер, а в башке царил такой бардак, что любой сумасшедший бы позавидовал.
Я подняла одежду и рюкзак, решив, что не буду переодеваться, сделала осторожный шаг к двери, пробуя восстановить дыхание и начать нормально соображать.
— А ты попробуй, — процедил Ястреб зло, и, судя по голосу, стоял он прямо под дверью.
Я сделала глубокий вдох, приложила палец к замку и вышла к нему.
— Не хочу, — покачала головой, смотря в стальные глаза. — Не хочу пробовать, Игорь, пытаться, слушать тебя. Я тут внезапно поняла, что нереально устала оправдывать чужие ожидания, что просто устала, — Гор только крепче сжал челюсти, до желваков, но даже не пошевелился. Взгляд хмурый, сам растрепанный, в измятом пиджаке. — От вранья твоего, от Красногорского, от этого вечного ада, от чатиков, от того, что, мать твою, даже от тебя мне стоит ждать подставы! — я обошла застывшую фигуру и остановилась. — Не трогай меня больше, не звони, не пиши, не приходи. Мне надо отдохнуть, Ястреб, от всего. Особенно от тебя, — развернулась и ушла в сторону лифтов, стараясь не бежать и не втягивать голову в плечи.
— Так надо было, Лава! — долетело мне в спину, реагировать я не сочла нужным. Конечно надо, я даже не сомневаюсь в том, что надо. Вопрос только, кому? И пока ехала, пока набирала сообщение Борисычу, сжимала зубы, чтобы не разреветься, стискивала кулаки.
Дура.
Вот вроде радоваться должна, что Ястреб не стал останавливать, что позволил уйти, а самой снова так тошно, что выть хочется. И губы все еще горят, и тело все еще дрожит, и взгляд его все еще перед собой вижу: темный, тяжелый, полный тех чувств, которых там просто не может быть, не должно быть. Которые я не хотела там видеть, потому что это вообще невыносимо.
Я сглотнула и закрыла глаза, прислоняясь лбом к холодной стене лифта, чтобы хоть немного остыть и собраться с мыслями перед разговором с боссом.
Ответ на трекер от Борисыча пришел, когда я уже более или менее смогла взять себя в руки. Решение, принятое в зале, чем больше времени проходило, тем больше казалось единственно возможным сейчас, и, поднимаясь к начальству, я не отрывала пальцев от клавиатуры планшета.
— Аркадий Борисович, — проскользнула внутрь осторожно и тут же его увидела. Генеральный сидел в кресле, явно ждал меня, стол перед ним был почти девственно пуст, не мигал даже монитор.
— Здравствуй, Слава, садись, — указал он рукой на кресло напротив.
— Здоровались уже, — усмехнулась, удобнее устраиваясь в мягкой коже.
— Я сам собирался с тобой поговорить, собственно, поэтому и позвал сегодня, но ты меня опередила, — улыбнулся коротко и как-то несмело босс, и лучики-морщинки разбежались от уголков глаз к вискам. — Хочу рассказать, что происходит и что с проверк…
— Аркадий Борисович, — перебила я мужчину, — если вы так хотите, то мы обязательно об этом поговорим, но сначала я хочу, чтобы вы подписали, — и толкнула к нему гаджет.
Генеральный бросил на меня удивленный взгляд, а планшет в руки брал так, как будто я в него ядовитой змеей швырнула. Но в текст все-таки углубился, а через пару минут снова поднял на меня взгляд. Слишком внимательный и подозрительный.
— Я надеюсь, не с последующим увольнением, Слава? — нахмурился он, выстукивая дробь на деревянной столешнице. Сейчас казался очень грозным, совершенно не таким, каким был не больше часа назад в темном зале, на ярко-освещенной сцене, вручая подарки.
— Мне бы не хотелось вам врать, а что ответить я не знаю. По крайней мере, не сейчас, — я рассеянно потерла шею. — Сашка справится до конца года, я уверена.
— «Сашка справится», — скривился он, передразнивая. — Предупреждал ведь, засранца, что это дурацкая идея. Если я тебя из-за него потеряю…
— Сашку? — нахмурилась я, не успевая за большим начальством и чувствуя, что потеряла нить.
— Гора, — прорычал босс. — Идиота кусок. Это ведь его блестящая идея была! Говорил же!
— Аркадий Борисович, — снова прервала я генерального, видя, что он собирается продолжить. — Давайте, как договаривались: сначала подпись, потом разговор.
Борисыч стащил с себя пиджак, опустил на кончик носа очки, снова начал выстукивать дробь по гладкой поверхности стола, словно пытался тянуть время. Но я знала, что он не тянет, он просто пытается найти решение, возможно, примириться с тем, что происходит, уговорить себя.
— Ты можешь передумать после того, что я тебе расскажу, — прозвучало как-то не очень вдохновляюще, скорее мягким предупреждением.
— Это вряд ли, — и даже головой для убедительности покачала. — Подпись, — кивнула на планшет.
Начальник что-то пробормотал себе в бороду, но заветные цифры ключа все-таки ввел, и я выдохнула с облегчением, радуясь тому, что генеральный у меня понимающий и вообще крутой.
— Подписал, — поморщился он. — Довольна? — и, дождавшись моего кивка, продолжил. — Хорошо. Тогда слушай и обещай, что не прибьешь старого дурака за то, что пошел на поводу у молодого.
Улыбку после слов Борисыча пришлось прятать в уголках губ.
Вот только уже спустя пятнадцать минут улыбаться мне расхотелось совершенно, я вообще не понимала, чего мне хочется: то ли и правда убить обоих, то ли просто забыть, как дурной сон.
И даже, когда Борисыч закончил рассказывать, я все еще не могла определиться, ощущение было такое, как будто меня огрели мешком по голове, причем не один раз и даже не два.
И я посмотрела на планшет, а потом за окно, растерла привычно запястья, думая, пытаясь прислушаться к себе и к собственным желаниям впервые за долгое время.
— Слава? — не выдержал тишины начальник. — Скажи что-нибудь?
— Спасибо, что подписали заявление, — начала медленно. — Спасибо, что рассказали.
Ну а что я еще могла ему ответить? Что, по сути, меняет его рассказ? Я действительно устала, я действительно хочу свалить в закат, и мне действительно нужен перерыв. И Игорь все еще виноват, по-другому, но виноват. Потому что решил за меня, потому что ничего не сказал, потому что с чего-то вдруг посчитал, что знает лучше меня.
— Не хочешь изменить решение? — спросил босс, не настаивая, скорее, предлагая альтернативу.
— Два года назад я летала в командировку с Ромкой, на выставку в Германию, — улыбнулась я немного грустно. — В один из вечеров мы разговорились с коллегами из Англии. Классные ребята, кстати, но речь сейчас не об этом, — я снова уставилась за окно, на пушистый снег, который по-прежнему бесил. — Они рассказали классный кейс: за год до выставки их кампания купила какой-то стартап, и среди его разработок была программа для секретарей. Тяжелая, криповая совершенно, жутко неудобная, — я усмехнулась. — Как они считали. И они начали ее дорабатывать, докручивать, делать понятной. Обновили в итоге полностью, даже интерфейс переделали, а старую версию грохнули под ноль. И знаете что?
