— Во истину, — сказал Эли, начав шагать. Он готовился поведать историю. — То же пророчество, но с различным концом.
— Ты можешь рассказать мне? — спросила я.
Эли сузил свои глаза.
— Твои родители не решились на это. — Он подмигнул мне и улыбнулся. — Ты умеешь хранить секреты?
— Да, — ответила я, с облегчением.
— Пророчество в свитках весьма специфично. Ты несешь ответственность за соблюдение баланса, Эдем. Это значит, ты несешь нейтралитет. Вследствие отказа – смерть.
— Нейтралитет?! Как по отношению к Аду я должна быть нейтральна? Я думала, что борюсь за правое дело.
— Демоны не единственные искушаются нарушить правила. Например, твой дедушка.
— Что? — я поперхнулась.
— Будучи никому не преданной, но причиной для большинства врагов. Ты уже используешь одолженное время. Пророчество в Библии Леви предрекает твою смерть, чтобы возвысить власть Люцифера. — Эли закатил глаза. — Основная тема Вселенной, похоже, что сила.
Я обняла саму себя.
— Какая ему выгода от моей смерти, если я буду следовать нейтралитету?
— У Люцифера обиды, Эдем. Он пытался свергнуть небеса. До сих пор пытается. Ты знаешь, это пространство - поле боя. Прямое влияние для него - это путь к облегчению. А теперь, когда ты получеловек, для него это возможность устранить занозу с его стороны.
— Теперь? Это значит, что я не всегда была?
Позабавившись, Эли закрыл глаза.
— Сосредоточься. Мир без баланса на Земле будет настоящим Адом, если ты понимаешь, о чем я. Интересен поворот событий в том, что сыну Люциферу поручено обеспечить твой провал на Земле.
— Я знаю. Ад предсказывает, что он убьет меня.
— Не обязательно.
— Что я умру?
— Точно.
Я сглотнула.
— Я умру?
— Нет, дитя, — сказал Эли, подойдя ко мне и взяв на руки. — Ничто не умирает по-настоящему.
— Но он ненавидит меня, — сказала я, в рубашку Эли глухим голосом.
Эли отпустил меня.
— Создатель сгоряча, наверняка. Но он не ненавидит тебя. Похоже, ты уже третий друг, который не станет принимать чью-либо сторону, а двое других были ужасны друг к другу.
Я сморгнула, уставившись в пол.
— Я еще больше запуталась.
— Тебе запрещено принимать чью-либо сторону. Это останавливает тебя в его пользу и врагов Ада. Если ты отказываешься – война. Ты знаешь, что Земля вызывает спор между Раем и Адом?
Я отрицательно покачала головой.
— Апокалипсис. Но он, в своей бесконечной мудрости, поместил тебя сюда, чтобы сделать выбор. И ты собираешься спасти нас всех.
— Ты только что сказал, что я не справляюсь.
— Ты меня не слушаешь. Ты не подведешь, Эдем Райел. Ты дочь своего отца. Ты сделаешь то, что, в конце концов, правильно.
Я почувствовала, что он уходит прочь, оставляет меня и это невыносимо.
— Пожалуйста, не уходи. Я не понимаю.
— Я всегда здесь.
— А что насчет Леви?
— Он выбрал, быть твоим союзником. Он милый, слишком, и это бонус. — Он усмехнулся.
— Сын Сатаны – мой союзник? — в ужасе спросила я.
— По сути, вы – два сапога пара, оба – полулюди. Хотя ты сильнее Арха или демона, в тебе доля того же напора.
— Его цель - убить меня.
— Посмотри ему в глаза, Эдем. Он давно за тобой наблюдал. Он пытался тебя убить?
— Он напал на меня.
Эли закатил глаза.
— Мальчишка в четвертом классе издевался своим запугиванием на детской площадке. Вспомни его, Эдем. Возможно, ты удивишься.
— Вспомнить его? — спросила я.
Но Эли уже не было. Я скрестила руки у себя на груди, оставшись одной в пустом пространстве обдумывая слова Эли.
Я поехала домой, разогнавшись на тридцать миль больше положенного ограничения, мои щеки были мокрыми от пролившихся слез. Это эмоционально истощает, побывав рядом с Эли, а затем уйти, и Эли ощущал это, подобно пересечению пространств. Также узнать, что мы не были в одной разрушающей команде. И еще, что, в конце концов, я не сражалась за Бога.
Мое дыхание перехватило. Я даже не ссорилась со своей семьей. Я никому не принадлежала.
Чем дольше я ехала, тем хуже себя ощущала. Было легче не воспринимать плохие новости, но когда Эли с такой безупречной праведностью преподнес, то страшная правда проникла в меня, как болезнь. К тому времени, когда я доехала до въезда, желчь начала подниматься к горлу.
Мотоцикл Бекса был припаркован у парадного крыльца дома, где все ждали меня. Он прибыл первым, чтобы оповестить, что я сделала. Я не была уверена, какой мне ожидать реакции, но это и не имело значения. Мои человеческие эмоции итак затмевают все остальное.
Папино выражение лица совпадало с маминым, и даже бабушка была обеспокоена.
— Эдем, — сказал папа, протягивая руку.
— Я знаю, что я – нейтралитет, — сказала я, с шипением втягивая воздух. — Можете перестать притворяться. Полагаю, это имеет смысл. Если я хранитель Баланса, тогда я должна им быть.
Руки отца опустились, а мама прикрыла ладонью рот.
— Это то, что сказал Эли?
Я посмотрела между ней и отцом.
— Она не знала?
Опять же, папа жестом позвал меня подойти к нему.
— Зайди, милая. Нам нужно поговорить.
Я последовала за ним в фойе, вниз, мимо холла в гостиную. Вся моя семья заняли свои места на двух больших бархатных секциях, окруженными дизайнерскими подушками и окнами, закрытых плотными шторами. Темное освещение сделало предстоящий разговор еще более зловещим. Я уселась посредине подушек. Мама села с одной стороны от меня, а Бекс с другой.
Бекс взял меня за руку, кажущийся немного опечаленным, как будто не спешил узнать правду, от которой защитит меня раз и навсегда.
— Почему ты меня не остановил? — спросила я. — Ты знал, что я была на складе. Если ты не хочешь знать правды, так почему позволил пойти туда?
— Сначала я подумал, что он не явится. Но поскольку он пришел… значит, хотел, чтобы ты знала правду и я доверяю Эли.
— Что это? Я доверяю Эли, — безразлично проговорила я.
Бекс показался глубоко раненым. В последнее время мы не ладим, и вплоть до сегодняшнего момента мы были лучшими друзьями, не смотря на то, что я младше.
— Ты нет?
— Да, но…
— Я и тебе доверяю тоже, — сказал Бекс, сжимая мне руку.
Папа остановился за пару минут до того, как прикрыть рот и нос обеими руками. Он вдохнул глоток воздуха, сквозь пальцы, а потом сел напротив лицом ко мне, рядом со своей сестрой и ее мужем. Одна бабушка сидела в синем бёрджере (прим. пер. bergère от франц. – глубокое кресло) в углу комнаты. Она взгромоздила свои локти на подлокотники, словно королева в своем замке.
Кессонные потолки возвышались на двадцати футах, а большая старинная люстра свисала на золотой металлической оправе по центру залы, пропуская тысячу цветов через свою хрустальную призму. На каждой стене были столетние, прекрасно сохранившиеся обои, отображающие отдельные цветочные панно, которое поддерживало восемнадцатое столетие французского мотива. И это было лишь в одной комнате, в которой бабушка отказалась что-либо менять, где были мы, собраны для очередной серьезной семейной дискуссии.
