По моим расчётам обед уже подали, и я надеялась проникнуть к себе в спальню незамеченной. Только бы служанки не сунулись приглашать в столовую. Ни есть, ни видеть никого не хотела, всеми силами стремилась как можно быстрее убраться из этого места. Сразу бы и уехала, но, к большому сожалению, не захватила с собой кошель, а без денег как я доберусь до короля?
Не стала проходить через ворота, представила пятачок свободный от акации позади восточной башни и перенеслась туда сразу от дороги. Не задерживаясь, вторым рывком перескочила в гостиную занимаемых мной до этого дня покоев.
Сначала вздохнула с облегчением: толстые стены умудрились сохранить прохладу. Потом с сожалением: жаль будет расставаться с уютными комнатами. Но жизнь дороже, о чём настойчиво напоминал запах гари, проникавший сюда из кабинета. Не мешкая, кинулась в спальню, достала кошелёк, поразмыслив, сунула его в небольшой саквояж, туда же отправился блокнот с записями, кое-какие попавшие под руку мелочи.
Перестав суетиться, присела на кровать и только теперь обратила внимание на необъяснимую, совершено непривычную тишину. Вполне естественный шум для наполненного людьми замка стих, будто стояла глубокая ночь. Не сдержав любопытства, я вышла на балкон и перевесилась через ограждение, высматривая кого-нибудь во дворе. Пусто. Молчала кузница, никто не стирал и не развешивал бельё, не тащил корзины со снедью, не бранил проштрафившегося мальчишку-поварёнка, не судачил, не смеялся.
Не сразу я нашла объяснение столь резкой смене обстановки в Кофрском замке. В тот момент больше всего огорчил замок на двери конюшни. Куда подевался Том? Мы же договорились ехать в город!
Вот тут-то меня и осенило: грохот камнепада наверняка слышали в замке.
Я вернулась в гостиную и поискала письмо, оставленное на оттоманке. Его не было. Одно из двух: либо его забрал отправитель, либо нашла служанка. В любом случае о том, что в полдень я пошла к Узкому ущелью, стало известно. Раз так, можно с уверенностью утверждать, что воспитанница барона Кофра погребена под рухнувшей скалой.
Суеверный ужас охватил моё существо. Крупная дрожь волной прошла по всему телу. Случайностью был не пожар и не обвал, случайностью было моё спасение. Смерти я избежала лишь благодаря магии, так вовремя осознанной и прирученной мною.
Опустившись на атласное сидение, я заплакала. Лила слёзы, как маленькая девочка, которую без всякой вины заперли в сырой, пропахшей плесенью кладовке, лишили ужина и забыли о её существовании.
О Циан! Зачем ты согласился взять меня в жёны?!
Посидела, похныкала, жалея себя. Постепенно унялась дрожь, вернулись силы, высохли слёзы.
Плачь — не плачь, а побег никто не отменял. В чём не было сомнений, так это в том, что второй раз я не совершу вчерашней ошибки. В огне не сгорела — камнями завалили. Из каменного урагана выбралась — утопят, пожалуй. Или отравят. Или с лошади сбросят. Нет уж, пусть мой враг считает задачу выполненной.
Следовательно, никому не нужно показываться на глаза. Даже Тому. Придётся топать в город пешком. Благо тут не так далеко, к вечеру доберусь. Изменив первоначальный план, я решила прихватить с собой кое-какие вещи. Не здешние, заметят, пожалуй. А вот собственный мешок, так и провалявшийся в углу шкафа всё это время, я забрала.
Ощущения у меня были такие же, как в тот день, когда отец продавал меня барону: подступающий к горлу комок, слёзы… оставляемый навсегда дом… полная неизвестность впереди… мешок с барахлишком в руках.
Глава 12. Цирк
Первого человека, которого я встретила, покинув Кофрский замок, был старик из соседнего селения. Плелась я под палящим солнцем, с трудом волоча ноги и проклиная себя — зачем взяла мешок? Не такой он оказался тяжёлый, но за спиной нести было нестерпимо жарко, а перекладывать из руки в руку неудобно. Услыхав неспешные постукивания подков по камням дороги, я отошла на обочину. Меня нагоняла повозка, запряжённая каурой лошадёнкой. В кузове теснились бидоны, в воздухе витал тонкий аромат кислого молока — крестьянин вез в город творог, масло и сыворотку.
Я с поспешностью приняла предложение старика составить компанию в пути, забросила ношу в угол телеги, уселась на слежавшуюся солому и с удовольствием потрясла ногами, ох как они устали! На вопрос, не Кофрского ли барона я служанка, честно ответила:
— Нет, не служанка.
— Говорят, там девицу ищут погибшую.
— Ищут вроде, — я прикусила губу, стараясь не показать волнения.
— Надо ж, — сокрушённо качал головой крестьянин, — обвал случился. Зимой чаще лавины сходят, если снега навалило, а летом-то что? Э-эх! — Он стегнул лошадку, словно она была виновата в трагедии. — А ты куда направляешься?
— В цирк. Представление хочу посмотреть. — Я примолкла, но, поймав заинтересованный взгляд старика, продолжила: — С кучером договорилась, что отвезёт, а его на разбор завалов послали.
— Оно и понятно, — возчик одобрительно кивнул. — А представление я тоже видел. Мужик там девицу мечами протыкает, а она целёхонька. Колдовство! Иначе никак.
Старик рассказывал о цирке, о городских и деревенских новостях, а я смотрела на удалявшиеся башни замка, чувствуя неловкость. Ланфа, конечно, рыдает, считая меня погибшей. Но сообщить горбунье о том, что жива, я не могла. Вряд ли она сможет удержать это в тайне от барона, а тот незамедлительно организует поиски. Нет, умерла, так умерла! О том, каково будет Циантину узнать о том, что его хитрость не удалась, и проклятье настигло очередную жертву, я старалась не думать.
Старик довёз меня до центральной площади, где раскинул свой шатёр цирк-шапито. Поблагодарив доброго крестьянина, я предложила ему монетку, но дед широко улыбнулся, качая головой:
— Брось, барышня, какие деньги? Приятно было прокатиться с такой красавицей!
Я заключила, что путешествие моё началось вполне удачно. Правда, следом шло разочарование — извозчики наотрез отказывались везти меня на ночь глядя.
— Утром с превеликой радостью, — отвечали все, как сговорившись, — а сейчас чего? Не успеешь отъехать, как на постой просись. Поблизости и трактиров приличных нет.
Уточнив, какая потребуется плата, если выезжать утром, я приуныла. За поездку в столицу мне придётся выложить половину сбережений. Что ждёт меня в конце пути, я не знала. После аудиенции, на которую рассчитывала попасть с помощью князя Моктуса, трудности не окончатся. Получив развод, нужно будет устраиваться: снять жильё, питаться, одеваться. А доходов, пока не найду работу, не предвидится. Но это потом. Сейчас нужно было где-то провести ночь. Я бродила по дворам, спрашивала у встречных, нет ли где поблизости свободного угла, и незаметно вернулась на площадь. Народ толпился у будки с кривой вывеской «Касса». Зазывала выкрикивал:
— Последнее представление! Спешите! Смертельный номер великого Гульнаро! Акробаты! Жонглёры! Торопитесь увидеть! Цирк покидает Кофрский полуостров! Последнее представление…
Что мне оставалось делать? Конечно, идти в цирк!
Тратиться на билет я не стала. Обошла шатёр и заглянула за откинутый полог служебного входа, охраняемого толстой карлицей. Мне бы представить хорошенько, что там дальше, и перескочить. Попробую, а не получится, так пойду за билетом.
— Явилась, что ли? — хмуро глянула на меня карлица. — Устраиваться?
Я машинально кивнула:
— А можно?
— Быстро ты, — толстуха мотнула головой, приглашая меня пройти.
Я не заставила себя упрашивать. Прижала к себе мешок и просочилась мимо убогого стража.
Оказавшись за кулисами цирка, я растерялась. Здесь царила непонятная постороннему человеку, но какая-то очень разумная суета. Гибкие миниатюрные девицы, одетые в блестящие купальники, разминались перед выходом на манеж, в огороженном сеткой вольере лаяли пушистые собачонки, силачи с похожими на надутые шары мускулами играли чугунными гирями, туда-сюда сновали рабочие сцены, одетые в одинаковые тёмно-синие костюмы.
Куда идти? Только я сообразила, в какой стороне находятся зрительские трибуны, как почувствовала, что меня тянут за юбку:
