Бесполезная затея. Микаэле нельзя на АКЭМ, она в первый же день себя выдаст.
— А если ребенок недоношенный? Что тогда? — задумчиво протянула она, а я вздрогнула.
— Что? — переспросила до того, как до меня дошел смысл странного вопроса.
Почему-то больно кольнуло в груди. Я подошла к окну и слегка его приоткрыла, запуская в помещение морозную свежесть.
— Если ребёнок, — тихо прошептала я, смотря на заснеженные улицы и спешащих в предновогодней суете горожан, — появляется на свет раньше положенного, то это настоящий удар для магов. Ведь наши боги наделяют магией ребёнка в последний месяц, а до этого… — Я тяжело сглотнула. — До этого он обычный человек.
«Да что же это?»
Мне перестало хватать воздуха, захотелось оторвать пуговицы и распахнуть халат одним махом, захотелось открыть окно шире или вообще просунуть в него голову.
Для верности, чтобы уже точно надышаться.
Я не понимала, что за странное чувство накатило на меня столь внезапно. В голове послышался шум, а затем застучало в висках тысячами маленьких молоточков.
Я прошептала обезболивающее заклинание, и опять никакого толка. Так же как и тогда, когда я пыталась что-то усиленно вспомнить.
— Милли?
— Все хорошо, — не оглядываясь, успокоила я сестру, — просто безумно разболелась голова. В ней однозначно нельзя держать столько мыслей одновременно.
Я натянула на лицо максимально искреннюю улыбку и повернулась к сестре.
— Давай остальные вопросы после работы, хорошо?
— Последний можно? — невинно захлопала ресницами Мики, дождалась моего кивка и заговорила: — А обычные люди имеют право давать имена своим детям на эти буквы?
— Имеют, но в основном этого не делают.
— Почему?
— Это ответственность. Они так заранее определяют веру ребёнка, а это нежелательно. Обычный человек волен сам решать, кому он будет поклоняться, молиться и воздавать дары.
Микаэла о чем-то задумалась, намотав кончик косы на палец, и уставилась куда-то сквозь меня.
— Спрашивай уже, — тепло улыбнулась я, все еще ощущая жуткую головную боль. — Я же вижу, ты о чем-то усиленно думаешь.
— Ты меня убьешь.
— Что?
— Я и это забыла. — Мики пожевала губу и решилась: — Воздух — «К» или «Э»?
— Ты права. — Я устало прикрыла глаза и легонько стукнулась затылком о стекло, потом ещё раз и ещё. Раздражение во мне кипело бурной волной, но как-то внезапно перестала болеть голова. Надо было радоваться хотя бы этому. — Я тебя прибью, — угрожающе произнесла я, — Как можно не запомнить элементарное? Я не понимаю. Честно.
Стукнулась головой ещё раз — более ощутимо. Распахнула веки, затем поймала взгляд сестры и предельно жестко проговорила:
— Наш мир создал единый бог и подарил его своим детям: Мигрис-мат — богине огня, Эквис-мат — богине воды, Атерри-пат — богу земли и Кайри-пат — богу воздуха. Запомни, Микаэла. Я повторяю это в последний раз, и если вечером ты мне не повторишь все в точности, то мы остаёмся здесь! Поняла меня?
Мики, видимо не ожидавшая такого к ней обращения, закивала и выбежала вон из кабинета. Я никогда не была с ней столь груба, но сейчас ситуация обязывала.
Я подошла к кулеру и, налив полную кружку воды, выпила залпом.
Все шло абсолютно не так. Я не хотела возвращаться в свой прежний мир. И почти сразу после разговора с сестрой решила оставить все так, как есть. Но именно в тот день мне позвонили из школы и сообщили, что Мики стало плохо и ее отпустили с занятий.
Ничего серьезного. У Микаэлы просто пошла кровь из носа, потому что резко поднялось давление. Когда я как сумасшедшая ворвалась в нашу квартиру, сестра, развалившись на диване, смотрела сериал и хрустела чипсами.
«Ничего серьезного! Ничего!» — повторяла я себе из раза в раз, но перепугалась настолько, что поняла для себя очевидную истину: нам нужно срочно убираться из этого мира, желательно еще вчера.
Миэр на связь больше не выходил, хотя я этого и так особо и не ждала, не возлагая никаких надежд на малознакомого мужчину. Я надеялась на тетку, к которой обратилась сразу же. Та пообещала мне разузнать все что можно и сварить лучшее зелье, которое пробудит стихию и у мертвеца.
Самомнение у нее было, конечно, знатное, но неспроста: наша тетка была лучшей в своем деле. Правда, с зельем забвения для меня у нее вышла осечка, которую Медея так и не смогла объяснить.
Я посмотрела на стол, заваленный бумагами, и устало вздохнула. Мне все это надоело до зубного скрежета, не только бумаги, но и ожидании неминуемого.
Эдвор…
Одни лишь буквы, составляющие из себя это имя, отзывались глухой, невыносимой тоской где-то внутри… Я отчаянно боялась встречи с ним. Боялась увидеть безразличие в его глазах или даже злобу, а возможно, и недовольство.
Недовольство тем, что я все еще жива.
Какую бы броню я ни выстроила за эти десять лет, я отчетливо понимала, что не переживу этого. Замертво упаду на том же месте, если пойму, что Эдвор расстроен моим внезапным воскрешением и желает мне смерти.
«Глупые мысли. Глупые, Милли! И ненужные… Совсем ненужные».
Я вернулась за стол и продолжила нудное и монотонное занятие.
Через пару часов, покончив со всеми первоочередными делами, касающимися клиники, я прикрыла глаза, составляя в голове план дальнейших действий.
Было грустно.
Как выяснилось, я оказалась консерватором до мозга костей и сейчас с трудом расставалась с привычной жизнью.
— Все, хватит, — оборвала я саму себя, — Мики сейчас еще тяжелее.
Хлопнув себя по коленям, я резко поднялась с места и занялась делом. Для начала достала из тайника кровавник и, прошептав вызубренное заклинание, разорвала его связь с этим местом. Затем запихнула рубиновый камень в карман халата, намочила в раковине тряпку и, отодвинув палас, принялась драить полы, оттирая руны перехода.
Вот так, ползая на четвереньках и прилагая немалые усилия, мне приходилось затирать в прямом смысле за собой следы. Обычная бытовая магия против этих была рун бессмысленна. Почему? Я понятия не имела, но оба раза за эти десять лет, когда меняла точку выхода на АКЭМ, сталкивалась с такой проблемой. В итоге делала все вручную.
Потратив на помывку полов целый час, я прочитала бодрящее заклинание и, почувствовав небывалый прилив сил, продолжила собирать вещи.
Все книги по темной магии, хранящиеся здесь, вещи, сшитые по АКЭМской моде на все времена года, ритуальные камни, не такие важные, как кроваво-красный камень перехода, но тем не менее нужные. Все, что было связано с магий и нашим родным миром, я хранила в этом кабинете. Теперь мне предстояло отнести все это в квартиру.
Дома я появилась лишь ближе к восьми.
— Ты обиделась, да? — С порога ко мне подбежала сестра.
— Нет, просто дел много было, — несмотря на все бодрящие заклинания, очень устало протянула я.
Отошла с прохода, чтобы не препятствовать летящим за мной под пологом невидимости сумкам с вещами. Когда обе поклажи с тяжелым грохотом повалились на пол, Мики расширила глаза в удивлении.
Еще бы. Вещи до сих пор были скрыты для глаз. Я тепло улыбнулась и, махнув рукой, рассеяла полог невидимости.
— Круто! — взвизгнула Мики, почти оглушив меня.
— И не говори. Ты умела так делать еще до поступления в академию. Там, кстати, такому не всех могут обучить, очень тяжело использовать стихию для бытовых нужд.
— А вот то, что они, — сестра покрутила пальцем, — прозрачные были, — это тоже бытовая магия?
— Ах, ты об этом?
Я наконец-то скинула шубу и, стянув сапоги на высоком каблуке, опустилась на пуфик, вытягивая вперед уставшие ноги.
— Такая обувь — это все же зло, родная. — Подняв глаза на сестру, я поняла, что Мики все еще ожидает ответа. Я опять улыбнулась, радуясь ее неуемному интересу хотя бы к магии. — Полог невидимости, иллюзия прозрачности или отвод глаз — все это намного проще, чем поднять сумку с помощью своей стихии в воздух. И этому как раз таки учат в академии, особенно на боевом факультете.
