— Это тот, на котором я училась, да? — неловко улыбнулась сестра и присела рядом с моими коробками. Она очень хотела в них заглянуть, но мастерски сдерживала свое любопытство.
— Прогресс, — хмыкнула я, — остальное выучила?
Микаэла потупила взгляд:
— Пойдем на кухню, я тебе чаю заварила. Наверное, уже чифирь остывший получился, но это же не страшно. Правда?
— Правда. Зеленый чай можно до семи раз заваривать, ты же знаешь. Почему ты тянешь? Не выучила?
Мы зашли на кухню, и Мики начала суетиться — вылила в раковину содержимое керамического чайника и залила заварку кипятком заново.
— Вроде выучила, но я хотела тебя кое о чем попросить. — Мики поставила пустые чашки и чайник на стол, сама опустилась на соседний стул и, отведя взгляд, судорожно схватила кончик косы, наматывая тот на пальцы.
— Что случилось?
Вид сестры внушал опасения, моя беззаботная игривая блондинка была не похожа сама на себя. Неужели все из-за того, что я отругала ее?
— Пообещай, что если я обрету магию и научусь ей кое-как пользовать, то, чтобы не представлять опасности для окружающих, мы сразу же сюда вернёмся. — Я даже рот открыть не успела, как Мики продолжила: — Даже если это случится до поступления в эту твою хваленую академию. Ты же тогда разрешишь мне в неё не поступать? — И посмотрела так, что любой согласился бы выполнить её просьбу, ибо нельзя проигнорировать такой печально-умоляющий взгляд.
— В чем дело? Я не понимаю, честно. Неделю назад ты была очень воодушевлена, стремилась к новым знаниям и приключениям. А сейчас… Что случилось, родная моя?
— Появилась причина, по которой я не хочу покидать этот мир.
— Не говори загадками.
— И экзамены… — Мики отвела взгляд. — Хоть и досрочно, но я обязана их сдать.
— Мики…
—Ты не можешь со мной так поступить! — выкрикнула она и отшвырнула свою косу, словно все это время теребила в руках не белоснежные волосы, а ядовитую гадюку.
— Мики, да скажи ты уже.
— Я, кажется, влюбилась, — выпалила она.
— Опять?
— Да ну тебя! — Микаэла сорвалась со стула и хотела убежать из кухни, но я вовремя поймала её за руку, остановив.
— Прости, — прошептала я и, поднявшись, обняла сестру, — прости-прости… Я не хотела тебя обидеть, просто ты влюбчивая такая, с самого детства. Да что там с детства, — я улыбнулась сквозь слезы и взяла в ладони лицо сестры, — с прошлой жизни…
Мики посмотрела на меня голубыми, полными слез глазами и разрыдалась, горько и взахлёб.
Мы сами не заметили, как опустились на пол прямо там… на пороге нашей кухни. Я притянула голову сестры к себе на грудь и, гладя её по атласным платиновым волосам, успокаивала, сама при этом хлюпая носом.
— Ну тише-тише… — приговаривала я
— Ты думаешь, я сама не понимаю, как это глупо и безнадежно? — Помолчав пару секунд, Мики продолжила: — Эта наш новый преподаватель по физре О боже, только молчи, Милли! Я и так все прекрасно понимаю. Не такая уж и глупая… Но мысль о том, что больше никогда его не увижу, невыносима, понимаешь?
— Понимаю, родная, — тихо прошептала я, уткнувшись в макушку сестры.
Я её прекрасно понимала и знала, что такие отношения никогда не приведут ни к чему хорошему. По собственному опыту знала о том, каково это — любить своего преподавателя.
— Я тебе обещаю, что мы вернемся сразу, как это станет возможным. Если ты захочешь, само собой.
— А ты захочешь? — спросила сестра, так и не подняв головы.
— Мики, я и сейчас туда не хочу, — заговорщицки прошептала я, надеясь разрядить обстановку. — И экзамены ты сдашь, не зря же ты столько училась. Только вот скажи мне, как ты смотришь на досрочную сдачу?
— Спасибо, — тихо рассмеялась сестра.
После этого разговора отношение Микаэлы к АКЭМу и информации о нем сильно изменилось. Она днями напролет изучала самые важные вещи. Что не могла запомнить — зубрила. Видимо, прежде она специально хотела все завалить.
Я же окончательно успокоилась, когда поняла, что хотя бы с этой стороны у нас не будет проблем и никто не заподозрит, что Мики столь долго жила в другом, неизвестном АКЭМцам мире.
Покоя мне не давали лишь мои кошмары, вернувшиеся почти сразу после выпитого зелья. Тетка развела руками и посоветовала не забывать пить то, второе. Я и не забывала. По капле перед сном каждый вечер. И если мне не снился тот ужасный пожар, то действительно снились моменты из предыдущей жизни. В основном приятные, волнующие, заставляющие учащенно биться сердце.
Мы собрали все вещи и за два дня до Нового года были готовы к переходу. Медея уже ожидала нас, обустроив комнаты в своём столичном доме.
У меня же осталось единственное неоконченное дело — подарить подарок своей названой дочери и попрощаться.
Катюша…
Та самая маленькая девочка, которой я когда-то спасла жизнь. Теперь она ходила в четвертый класс, сочиняла любовные записки своим одноклассникам, вила веревки из родителей, которые души в ней не чаяли, и писала списки пожеланий тёте Миле — своему ангелу-хранителю.
Именно так называли меня в семье Воскресенских, они до сих пор верили, что я тогда оказала их дочери первую медицинскую помощь. Я никого не переубеждала, но и в восторге от этого не была. Не общаться бы с ними да вычеркнуть это происшествие из жизни, но…
Вся моя жизнь складывалась из сплошных «но».
Я прикипела к Катерине душой, нашла её в больнице на следующий день после аварии и уже не смогла исчезнуть из ее жизни. Для этого девочке потребовалось лишь открыть свои бездонно-бирюзовые глаза, совсем как море, омывающее Катрионскую академию, или как…
Или как глаза моего бывшего мужа. У Эдвора были такие же.
Я старалась об этом не думать и закрывала глаза на любую причинно-следственную связь.
— Милочка, ты бы хоть позвонила, предупредила. Мы тебя сегодня совсем не ждали, — причитала Олеся, мать Катеньки, словно курица-наседка, кудахтающая в курятнике. — Доченька! Иди тетю Милу встречай.
Я как раз успела разуться и сразу же подхватила в свои объятия заметно подросшую девочку. Сколько же мы уже не виделись?! Почти два месяца.
— Ты так долго не приходила, — важным тоном отчитала меня Катюша, когда спустилась с рук, потом она крепко сжала мою ладонь и потащила в свою комнату.
— Катюш, ты всегда могла мне написать или позвонить. Ваше поколение гаджетами умеет пользоваться даже лучше, чем мое, — хмыкнула я, присаживаясь на розовую кровать, больше похожую на домик. Была и крыша, и окошко, и даже что-то напоминающее карниз, на котором стоял самый настоящий горшок с цветком — правда, совсем небольшой, в нем росли три маленькие розовые герберы, которые я подарила Катерине на прошлое восьмое марта.
— Тебе постоянно некогда, я же скидывала тебе всякие картинки в вотсапе, а ты ничего мне на них не отвечала.
— Куколка моя, — потрепав Катю по волосам, я продолжила оправдываться. Хоть и понимала, что ничего плохого не сделала, но все же чувствовала себя виноватой. — Я всякие картинки принимаю за обычную рассылку, не всегда и смотрю на них. А ты все же могла мне и пару строчек напечатать, благо писать давно научилась.
Для закрепления воспитательного эффекта я щелкнула по носу Катерину, тут же открывшую рот от удивления.
— Я к тебе с подарком.
Катюша нахмурилась, присела рядом и проникновенно заглянула мне в глаза. Ну совсем как взрослая.
— Почему сейчас? Ты не придешь к нам послезавтра, да?
— Кать, послушай… — слова давались мне с трудом. Ну как объяснить ребенку, что я больше не приду? И теперь-то уж точно ничего не смогу ответить ей в вотсапе. Я даже пожалела, что так прохладно относилась ко всем этим поздравительным открыткам и картинкам кошечек.
— Мы уезжаем, — глухо произнесла я.
— С Мишей?
Переиначенное имя сестры резало слух, хотя с моей же легкой руки Микаэла и стала Михайлиной. Почему-то раньше я никогда не задумывалась о том, как Мики тяжело, ведь ту намного чаще называют по имени. В школе, например, постоянно.
