Я узнала бы его из тысячи. Из сотни тысяч. Врут люди, утверждающие, что волки одинаковые и морда у них одна. Ложь! Своего личного мучителя я смогла бы распознать даже после его смерти.
— Уходи! — прошептала, глотая ком и сжимая кулаки. — Уходи! Тебя больше нет! Ты мёртв!
А хищник смотрел, исподлобья, выжидающе.
— Уходи! — крикнула громче и вздрогнула, когда волк вдруг поднял морду вверх и взвыл. — Ты… тебя нет… ты не должен…
Слёзы, а мне казалось, что я уже давно всё выплакала, — снова полились из глаз. Но я всё равно видела зверя сквозь туманную пелену. Видела и ничего не могла с этим поделать.
Впервые я увидела волка Рейфа примерно через полторы недели после того, как модифицированный у всех на глазах увёз меня из дома, заявив, что я теперь принадлежу ему.
Увёз, как какую-то преступницу: без вещей, телефона и каких-то личных предметов. В новой жизни для меня уже приобрели всё самое необходимое, дорогое и эффектное.
Хотя, почему как преступницу? Я ведь ей отчасти и была. Ведь именно по моей вине всё закончилось именно так. Дурочка, которая возомнила себя умной и способной обыграть матёрого хищника.
Ложь. Рейф всегда был на десяток шагов впереди меня. И теперь я была его собственностью. Красивая игрушка без права голоса.
Это было сложное время. Жуткое. Я плохо помнила его, лишь отрывочные моменты. Может поэтому и не могла точно сказать, сколько прошло времени. Один день сменял другой. Похожие друг на друга, безликие, полные боли и ненависти.
Сначала я рыдала, устраивала истерики и уничтожала всю посуду и фарфор в квартире, в которой меня заперли. Ох, с каким восторгом и злорадством я запускала в стену одну статуэтку за другой, вазы, тарелки и прочие безделушки.
Бросала, пока были силы, а потом, жалобно всхлипнув, сползла на пол и заревела, захлёбываясь слезами. Глупая девчонка, которая так ничего и не поняла. И это стало сигналом для слуг, которые тут же принялись убирать и наводить порядок. Не прошло и пары часов, как квартиру снова украшали вазы, статуэтки и прочие безделушки.
За горем пришла ненависть. Обжигающая своим холодом душу и ломающая сознание. Ох, какая это была ненависть, словами не передать. Никогда не думала, что могла быть способна на такие чувства.
Я ненавидела отца, который в своей алчности не увидел ловушку, что модифицированный так искусно для него создал. Презирала мать, которая оказалась слишком слаба, чтобы противостоять отцу, отговорить его от опрометчивого шага, слегла с сердцем, свалив все проблемы на меня. Шона, оставившего меня по приказу отца ради какой-то работы и карьеры. Бывших подруг, которые никогда и не были подругами, а пользовались мною как хотели и когда хотели. Себя за то, что попалась на крючок оборотня, заглотив наживку по самые жабры. Весь мир за то, что позволил этим монстрам господствовать и устанавливать правила.
Но больше всего я ненавидела Рейфа Омару, который стал моей болью, горечью и проклятьем.
Модифицированному нравилось играть со мной. Нравилось, как я бросалась дикой кошкой на него, как упиралась и сопротивлялась, кусалась и пиналась, пытаясь вырваться из его рук. Нравилось одерживать победу. Раз за разом.
Мужчина приходил каждый вечер в одно и то же время. Открывал дверь, снимал пиджак и кивал мне:
— Здравствуй, Полуночница.
Слуги тотчас уходили, оставляя нас одних. Преданные псы, вызывающие лишь презрение.
Сначала я просила его отпустить меня.
Где была моя гордость, когда я стояла перед ним на коленях, умоляя?
От той Кейт не осталось ничего.
Но это не помогало. Я быстро поняла, что это бесполезно. Омару всё равно меня не отпустит. И снова по кругу — крики, слезы, истерика, сопротивление. А заканчивалось всё одинаково — постелью. Чтобы я ни делала, как бы ни старалась, результат один — секс.
Рейф не набрасывался на меня словно дикий зверь, не кидал на огромную кровать, не подминал под собой, раздвигая ноги. О нет. Хищник действовал намного хитрее, добиваясь того, чтобы я сама просила о продолжении. Умоляла взять меня, не в силах противиться тому огню, что горел внутри. Мужчине было достаточно поймать меня и поцеловать. Минута отчаянного сопротивления и я уже постанывала в его руках, зарываясь пальцами в волосы, трясь бёдрами о его, как распутная девка.
Несмотря на то, что физиологически была девственницей, я много знала и читала о сексуальной жизни. Пару раз даже втайне от родителей смотрела платные каналы восемнадцать плюс. Но сильно меня не впечатлило. Как-то всё грязно, пошло и противно.
Так вот, Рейф делал со мной всё, что хотел. Даже авторам любовных романов такое не снилось. Позы, ласки, прикосновения и взрывы микро-вселенных. Я не знала, что он придумает в следующий раз, где и как возьмёт, даря неземное наслаждение.
Я могла очнуться в кресле, сидя на нём верхом, ощущая, как его губы и язык ласкают набухшую вершинку груди, а руки крепко держат мои бёдра, направляя их туда-сюда. Позволяя мне даже сквозь одежду ощутить его желание. Заставляя самой сделать выбор.
Всегда проигрывала, всегда забывалась до такой степени, что шептала: «Да, да, прошу… да…»
Он мог взять меня стоя, сидя, лежа. Без разницы. Место и положение наших тел не имело значения. И с каждым разом, с каждой ночью внутри меня словно что-то росло и крепло. Нет, не любовь. Чужие чувства и желания.
Потому что каждое утро, стоило ему уйти, как я бежала в ванную и до красноты тёрла тело мочалкой, пытаясь стереть его прикосновения. Но разве воспоминания можно было уничтожить так просто?
О том, как, опустив на кровать, мужчина проделывал дорожку по моему разгорячённому телу, разводил бёдра в стороны, даря невероятные ощущения.
О том, что не только брал, но и отдавал.
О том, как сама просила его не останавливаться.
Ночью одна, утром другая. Это было как сумасшествие, раздвоение личности, безумие, природу которого я не понимала и не могла себе простить.
Не знаю, в какой момент всё изменилось, и я сдалась. Не было какого-то щелчка, просто всё легло одно на другое, и я сломалась.
Само положение было очень тяжелым в эмоциональном плане. Меня держали в квартире как узницу. Никаких прогулок и выходов. Общение только со слугами, которые особой болтливостью не отличались. Был телевизор, который показывал сериалы, мультики, музыку, кулинарию, магазин на диване и природу.
Телефон так и не вернули, и я понятия не имела, как там родители, что с ними. Меня отрезали от мира. Полностью.
Зато было много женских журналов и книг. Книг особенно много в красивых переплётах с золотым тиснением. В наш век информационных технологий это было настоящее сокровище. Но даже это не могло заменить привычную жизнь, из которой меня так бесцеремонно вырвали.
Или может причина в том телефонном разговоре, что я услышала сквозь сон?
— Сопротивляется… осталось немного… Почти дожал… Эйо закрепится и будет легче. Упрямится… из принципа…
Вот как Омару все воспринимает. Что я просто набиваю себе цену и только. Мои чувства и желания для него пустой звук. Были и будут. Всегда.
Последние два дня я была непривычно тихой и молчаливой. Слуги утратили бдительность, решив, что ненормальная девица смирилась со своим новым положением.
Но нет. Не смирилась, сдулась. Как шарик. Просто открыла глаза и поняла, что это бессмысленно. Моя жизнь бессмысленна.
В то утро я долго не поднималась и лежала, уперев взгляд в поднос с завтраком, который стоял на туалетном столике, изучая приборы, сверкающие в свете утреннего солнца. Нож и вилка. Нож тупой, но мысль, промелькнувшая в голове, была такой соблазнительной.
Я вспомнила одну из прочитанных недавно книг и девушку, которая нашла способ выкрутиться.
Это ведь так просто. Как и всё гениальное.
Рука потянулась к пульту и включила телевизор. Музыкальный канал. Отлично. Звук на максимум, так, чтобы голова заболела от басов.
Встала, надевая на голое тело пеньюар. Рейф требовал, чтобы я спала без одежды и стоило мне воспротивиться, рвал вещицу на части. И больше у меня желания идти ему наперекор не возникало.
