на меня.
Наверное, так чувствуют себя люди, столкнувшись с приведением где-нибудь в спальне или в ванной — неверие, шок, оторопь. Смотрела и не верила.
Полумрак частично скрыл лицо, я не сразу разобрала, кто это — отец или сын. Все это время он стоял в тени и слушал телефонный разговор.
Но когда его раскрыли, Ярцев вышел на свет.
— Привет, — безмятежно сказал он.
Он улыбнулся и показалось, что сейчас продолжит: мне как обычно… Сом в сухарях, соте и «Манхеттен»… Скорее, Рита, нет времени ждать. Наваждение исчезло, оставив послевкусие легкого безумия.
Выглядел он, как всегда: спокойный, дружелюбный. Черный костюм, белая рубашка, будто он дорогой телохранитель или только вернулся с похорон. Руки свободно держали ремень, оттопырив металлическую пряжку. Волосы убраны от лица в беспорядчной, но сложной укладке.
Я отступила, опираясь ладонями на стол позади. У меня перехватило дыхание. Вопреки фактам я надеялась, что морок растает. Я никак не могла поверить, что он здесь.
Ярцев стоял на пороге и терпеливо ждал, пока я приду в себя.
— Рита, — произнес он, пробуя на вкус звуки, словно ему нравилось мое имя. — Ри-и-та.
Слова лились плавно, словно горло у него смазано жиром. Мягкий говор, бархатистый тон — все обман. Голос Ярцева — плюш, натянутый на стальную конструкцию.
Я съежилась, как загнанная в угол кошка. Бежать некуда, он заблокировал единственный выход.
— Я тебя чем-то обидел? — мягко спросил Ярцев. — Мало оставлял чаевых?
Меня заставили… Я не виновата…
Но под взглядом голубых глаз слова вяли в уме, не успевая обрести силу.
Мой жалкий лепет казался неубедительным даже мне. Он не поверит — я вижу это в глазах, позе, серьезном выражении лица — он не за ответами пришел. Не знаю, зачем, но не за ними.
— Где Женька? — выдавила я, ощущая каждый миллиметр сухого, как пустыня Сахара, горла.
Ярцев улыбнулся и приподнял руку. В пальцах болталась Женькина связка ключей. Сердце провалилось в пропасть… Он хотел проследить за Ярцевым. Неужели попался?
— Что вы с ним сделали? — пробормотала я.
— Я? — он как будто удивился. — Ничего. Он сам отдал ключи.
— Где он?
Край стола чувствительно врезался в поясницу, отступить я не могла. Разве что забраться сверху.
— Кто он тебе? — Ярцев неожиданно усмехнулся. — Любовник?
— Друг… — выдавила я и он рассмеялся.
— Не беспокойся, с ним все в порядке, — Ярцев неуловимо-оскорбительно улыбался. — Он пришел ко мне и спросил, зачем я тебя ищу. За некую сумму он предложил сказать, где ты и передал ключи. Мы будем одни до утра, Рита.
— Нет… — меня охватило напряжение, сильное, до трясучки. — Не верю…
Он не мог так поступить. Губы задрожали, а на глаза навернулись слезы. За Женьку почему-то стало стыдно мне. Обжигающий стыд предательства. Оставалось надеяться, что не слишком дешевого.
С меня как будто разом сорвали оболочку. Все слои: уверенность, чувство безопасности, поддержку. Я осталась стоять голой и уязвимой перед лицом опасности. Одна. Беззащитная.
Ярцев приблизился почти вплотную.
Он не должен был казаться страшным: высокий поджарый мужчина приятной внешности. И туалетная вода «теплая» — нагретое дерево, мускус… Но я боялась поднять глаза и взглянуть ему в лицо.
У него нет причин меня жалеть. Я пыталась его убить.
Я рассматривала линию пуговиц на рубашке, чтобы собраться с мыслями. Мне нужно его убедить, что я не виновата.
— Тот коктейль… «Манхеттен», — прошептала я. — Меня заставили вам принести. Я не хотела.
— Допустим, — кивнул он. — Что было в бокале?
— Мне отдали готовый коктейль, — глаза я так и не подняла, рассматривая мерно поднимающуюся в дыхании грудь Ярцева. — Я не знаю.
— Ты врешь, — уверенно сказал он. — Не ври мне, Рита.
О чем он? Неужели знает о пузырьке в кармане? Исключено, Женьке я его не показывала. Я видела его нижнюю часть лица — гладко выбритый подбородок и чувственные губы. Но чтобы понять, о чем он думает, нужно взглянуть в глаза. Я слишком этого боялась.
Ярцев отступил на шаг, оглядывая кухню. Сунул руки в карманы брюк, всем видом показывая — времени у нас много.
— Клянусь, — выдохнула я. — Я не лгу. Я ничего не хотела плохого. У меня даже мотива не было!.. Прошу, пожалуйста…
Голос сорвался, и я умолкла под его заинтересованным взглядом.
— Кто дал тебе бокал?
— Я не знаю, — я подробно описала внешность здоровяка, который мучил меня в кабинете Федора. Кстати, Федор. — Они знакомы с нашим директором.
Ярцев улыбнулся.
Эта теплая шикарная улыбка — мягкая, нежная, могла предназначаться для самых близких. Но сейчас в ней был сарказм. Он мне не верил.
Неужели то, что я рассказываю слишком невероятно. Мне не верит никто — ни знакомые, ни незнакомые! В чем моя ошибка?
Ярцев ногой отшвырнул покупки, разбросанные по полу, и вытащил стул в центр кухни. Силой усадил меня туда. Толкнул, надавил на плечи — и заставил сесть. Я фактически упала, больно ударившись позвоночником об металлическую спинку. Платье задралось, до середины обнажив бедра, и я попыталась натянуть подол на колени.
Его лицо осталось непроницаемым. Это начало пугать: я не понимала, злится он или нет, и не могла выбрать линию поведения. Я совсем его не понимала!
— Ты знаешь, кто я? — Ярцев аккуратно присел на корточки, не отрывая от меня взгляда.
Он словно хотел признаться в любви, сделать предложение или что-то настолько же важное. Внимательные, считывающие глаза заоблачного цвета ловили каждую эмоцию.
— Рита, — тихо и мрачно сказал он. — Вчера погиб мой единственный сын, тебе придется сказать правду.
— Погиб? — растерянно переспросила я.
Вроде бы, он пропал без вести? Вокруг происходило что-то, чего я не понимала.
Секунду Ярцев изучал мое испуганное лицо и наклонился ближе, длинные пальцы легли на коленку.
В каждом жесте сквозило спокойствие. До меня дошло, почему оно так напрягало. Это движение животного, которое крадется к жертве. Спокойствием оно кажется только людям, а на самом деле — неторопливость хищника перед решающим броском.
— Это жестокий мир, девочка. Если ты думаешь иначе, значит, никто не хотел от тебя чего-то настолько сильно, чтобы раздробить тебе кости. Я сделаю это, если не расскажешь правды.
Его голос остался плавным. Ничего необычного. Всё, как всегда.
— Я ничего не знаю! — разрыдалась я под грузом непонятных обвинений. — Чего вы от меня хотите? Я не видела вашего сына, не трогайте меня!
Я вспомнила тех ребят, что топили меня, как котенка, в офисе Федора. Никакой он не адвокат. И Ярцев, и мои убийцы — одного поля ягоды. Он ничем
