игрушкой на шее? До того, как тебя поймали, я всё примерно понимаю, но потом… На что ты рассчитывала? Как собиралась сбежать? Правду, ангел!
Она бросила на меня холодный взгляд.
— Никак.
Собственно, этого я и боялся.
— В смысле — никак?
— На пути к торжеству справедливости возможны жертвы. Это нормально. И иногда размен фигур равноценен. Тебе не понять, конечно, но есть на это свете вещи…
— Ты права. Мне не понять.
Я хотел её отпустить. Вот хотел, правда. Крылатым не идёт на пользу клетка, мне ли не знать, но…
— Но у меня для тебя плохая новость, ангел: ты теперь принадлежишь мне. На ближайшую обозримую вечность. И я запрещаю тебе умирать без моего разрешения! Запомни и при желании запиши: от меня ты не отделаешься так просто.
Она холодно усмехнулась.
— Могу примерно представить, что ты хочешь сделать со мной. Я готова. Тебе не сломать меня.
Я закатил глаза.
— Мне что, рассматривать это, как приглашение? И у меня две ремарки. Во-первых, нет, ты и близко не представляешь, что я хочу сделать с тобой.
— О, я видела на этом мире достаточно мерзостей…
— И что я думаю по этому поводу, ты даже не можешь представить. Полагаю, ты бы удивилась. Но знаешь что? Я в любом случае видел больше.
— Вот в это верю.
— Хоть что-то, — протянул я, медленно обходя её по кругу. — Поверь, ты глубоко ошибаешься: сломать можно любого. Было бы время, информация и фантазия. Как бы тебе понравилось, например, если я отрежу твои роскошные крылья?
Сказав это, я не удержался и провёл по основанию соколиного крыла — легко, кончиками пальцев, ловя отголоски невольной дрожи.
Знаю, милая, что страшно. Но, в конечном итоге, это я здесь плохой парень. Надо же соответствовать?
— Так что, очень ли тебе хочется проверять, смогу ли я сломать тебя? Или обойдёмся без таких крайностей?
Она помолчала. Я наблюдал, как поблескивает лунный свет на роскошных крыльях.
— Чего ты хочешь? — спросила она в итоге. — Это такая игра?
— В том числе — да. И не знаю, как ты, а я собираюсь ею насладиться. Но это обсудим потом, а пока что вернёмся к тому, что я хочу от тебя. Итак, по многим причинам — и в том числе из-за твоей красивой оперенной задницы — я оказался в горе проблем. И эта гора опасно шатается, так что мне не помешает ангел-хранитель.
Она повернулась так стремительно, что острые перья заставили песок взметнуться вверх.
— Ты хочешь, чтобы я была твоим ангелом-хранителем? Твоим?!
— Да. И незачем так кричать.
— Но ты… демон?
— И что? Разве ангелы-хранители не принимают своих подопечных такими, какие они есть, без сомнений?
— Ты не мой подопечный!
— Но могу им стать. Я приказываю тебе быть моим ангелом-хранителем. Теперь ты будешь принадлежать только мне, спасать меня, заботиться обо мне… И принадлежать только мне.
В первый раз за всю вечность, мне одному. Разве возможно на этом свете большее искушение?
— Ну так что, — сказал я, — ставишь печать Хранителя или как?
Она прищурилась, внимательно рассматривая меня. Я примерно представлял весы, на которых зависло это решение.
Понятное дело, ей не хочется быть хранителем кого-то вроде меня. Собственно, я бы тоже не хотел, полюбовавшись на культистов и их очаровательные перфомансы. Но также она не могла не знать, что у Хранителя намного больше свободы, чем у раба. Хранитель может сказать своему подопечному “нет”, если считает это для него благом. В теории он всегда должен печься о подопечном, но, как в случае с демоническими контрактами, при наличии мозгов и опыта это можно перекрутить как угодно. Встречал я и демонов, которые носились со своими контрагентами, как курица с яйцом, и ангелов, которые под “резонами высшего добра” превращали жизнь своих подопечных в аналог мифического Ада. В этом смысле неспособность вредить напрямую мало что меняла.
И да, как я и предполагал, ангел в итоге приняла верное решение.
— Я стану твоим Хранителем.
Я не сдержал широкой торжествующей улыбки.
— Значит, сделка, ангел?
— Ангелы не заключают сделок.
— Полагаю, мы только что опровергли это утверждение. Итак…
— Итак, — она коснулась ладонью там, где время от времени билось моё сердце. Я тут же остановил его, чтобы оно не рванулось вскачь. — Ну здравствуй, мой подопечный.
Печать заскользила по коже. Светлая сила обжигала, но и вполовину не так сильно, как могла бы — сладкая боль, самое то для нас с ней.
— Отлично, — сказал я. — А теперь — на моё правое плечо, будь добра. Или где вам там по регламенту положено сидеть?
У, как глаза вытаращила. Ну что, разве я не внезапный?
— Это что, шутка такая?
— Да почему сразу шутка? Хочу себе ангела на правое плечо, всё как положено.
— И как ты себе это представляешь?
— Да брось! Вы по природе не особенно-то и отличаетесь от нас, если разобраться. И в плане превращений тоже. Никто не удивится, если я возьму с собой одного из своих ребят…
— Ребят?
— Городских голубей. Ну, знаешь, такие мерзкие вредители, которые гадят на статуи и разносят болезни? Вот они, некоторым образом, мои друзья. И я частенько беру с собой кого-то из них.
— Я не умею превращаться в голубя.
— А что так? Я думал, тебе по должности положено. Оливковые ветки таскать и всё такое…
Нет, меня положительно восхищает это выражение яростного возмущения на её лице. Смотрел бы и смотрел!
— Я предпочитаю другую летучую форму.
— Дай угадаю: сокол, да? Но, уж извини, соколы мне не положены. А вот голуби — в самый раз.
Она зыркнула на меня очень выразительно — и очаровательным, чуть нахохленным гоубем устроилась на моём правом плече.
— Клюв получился островат, — заметил я небрежно, — а так очень даже ничего. Ну что, пошли играть в детективов? Нам предстоит встреча с чёрными торговцами. И не знаю, как ты, а я уже предвкушаю.
*
Ростовщик — личность некоторым образом хрестоматийная.
Ну, если допустить, что к тварям вроде него применимо слово “личность”. Тут я, если честно, теряюсь в формулировках.
Помнится, где-то на пути из варяг в греки, между Новгородом и Киевом, мои спутники окончательно решили,
