болотного цвета.
Без Сигурда кабинет выглядел несколько пусто, несмотря на то, что пара-тройка десятков студентов выпускного курса расселись по своим местам, притихнув, когда я появилась на пороге.
— Урок хочу начать с устного опроса. Парни, ответьте, что для вас значит воинская честь?
Мужчины молчали с минуту, размышляя и переглядываясь, Ивар поправил очки и стал остервенело листать что-то в своем блокноте, поднимая пыль, первым руку вскинул Ниам и заговорил:
— Это сила духа и наитие поступать правильно, руководствоваться не страхом, а мужеством, выполняя приказы и защищая народ родной земли.
— Хорошо сказано, — кивнула я, — вы — будущее нашей империи…
— Если нас всех здесь не перережут еще до выпуска, — буркнул Родрик и все к нему повернулись, — слыхал, что канат Сигурда был перерезан, здоровяка тоже пытались убить, но вышло не так удачно, как с Мартином.
Я прищурилась, сжимая края деревянной кафедры.
— Откуда ты это узнал?! — воскликнула я.
— Я обычно курю за углом здания в тени ив и сегодня стал невольным свидетелем разговора. Лиц не видел, по точно двое мужчин, переговаривались шепотом. Один другому это рассказал, второй отвечал что-то совсем тихо, не разобрать было слов, но точно упоминался Сигурд.
Голова пронзила ужасающая догадка, выбивающая воздух из-под ребер.
— Когда это было?!
— Да вот, полчаса назад, за десять минут до занятия.
— К Сигурду в кабинете лекаря приставлена какая-то охрана? — спросила нервно.
— Вроде нет… — прошептал Родрик и по изменившемуся выражению лица сразу стало понятно, что его осенило.
Наши мыслительные потуги прервал звук беготни, кто-то в тяжелой обуви спускался по ступеням в подвал и был не один.
Через секунду дверь резко распахнулась, внутрь кабинета просочилось несколько широкоплечих мужчин в черно-белых одеяниях и контрастирующих блестящих доспехах, на их головах были повязки с эмблемами, изображающими морозные розы и скрещенные мечи. Вспомнила! На бумажных купюрах рядом с лицом Криаса были такие же картинки.
— Королевская гвардия, — пискнул кто-то со стороны парт и мне самой стало нехорошо.
— Урсула де Левьер, вы подозреваетесь в убийстве Мартина Капронского и покушении на жизнь Сигурда Хавгрима. Пройдемте с нами.
На негнущихся ногах сделала шаг вперед, сглотнув слюну, которой наполнился рот. Вот и спета моя песенка. Нужно было сегодня утром признаться Питеру, что я не та, за кого себя выдаю.
Интересно, будет хотя бы несколько занятий, которые я смогу провести спокойно? Хотя, уже, скорее всего, нет.
* * *
Никогда не думала, что первый раз в своей жизни прокачусь на карете, оказавшись в самой настоящей клетке, в которую меня впихнули без суда и следствия. Я слышала, как копыта лошадей стучат по гравию, а следом звонко отбиваются от брусчатки. Через пятнадцать минут мы приехали и меня выдернули на улицу, ведя внутрь одноэтажного помещения.
Я особо не рассматривала длинный коридор, по которому меня вели, смотрела в пол, пытаясь переварить происходящее и параллельно продумывая пути отступления.
В помещении для допроса я была не единственным гостем, внутри комнатушки, обшитой черным, стоял стол и несколько стульев, на одном из которых устроился Лютин. Под левым глазом на его лице зиял синяк. Видимо, сопротивлялся при задержании.
— Это она! Это она! Не я! — кричал он, когда я вошла под конвоем.
— Сейчас мы это и выясним, — донеслось от двери, там стоял козел Бастиан, не постеснявшийся показаться собственной персоной. А до этого мне глазки строил, пижон!
— Присаживайтесь, рина, — он указал на стул рядом с недоразвитым братцем и я, скрипя сердцем, зубами, но, к сожалению, не заточкой в кармане, присела.
Решила, что бесполезно оправдываться и орать о своей невиновности. Правильнее хранить молчание.
— Начнем с вас, Урсула, напомните, где вы учились эти года? — нейтрально уточнил Бастиан, присаживаясь по противоположную сторону стола.
— Мне нужен адвокат! — рычала я, — почему вы не зачитали мне мои права?!
— Так принято в демократических государствах, но в нашей империи, переступив порог комнаты дознания, мужчина лишается любых своих прав, а женщина части из них. Но я не обязан их зачитывать, — все так же спокойно говорил дознаватель, выбрав тактику хорошего полицейского.
— Ну а я не хочу говорить то, что может мне навредить!
— Вы подозреваетесь в убийстве, у вас нет выбора.
— Вы тоже в этой комнате, так что, по законам империи, у вас нет права указывать мне!
Бастиан опешил, проморгался и нахмурился, сцепив руки на столе в замок. Отлично, я ввела его в зону дискомфорта!
— А вы неплохо подкованы, рина, но здесь тон задаю я.
— Что мне грозит? — спросила дрожащим голосом.
Бастиан задал всего один вопрос, а я уже посыпалась, не имея ни малейшего понятия, где училась настоящая Урсула. Такими темпами существенные доказательства моей вины и не понадобятся.
— Вы женщина. Законы императора мягки к женщинам. Если за вас могут поручиться ваши мужья, занимающие уважаемые должности в обществе, то суд послушает их и не станет делать что-то против вашей воли.
В том, что только что родил своим ртом Бастиан было странно все. Моих мыслительных ресурсов не хватало, чтобы переварить фразу. Мужья? Много? Поручиться? Поручение за убийцу?
— А ему что будет? — я указала на Лютина.
— Повесят.
Лютин дернулся. Я сглотнула. Может, броситься на амбразуру, чтобы этого придурошного не казнили?
— У нее нет мужей! — шикнул брат, поднимая затравленный взгляд на дознавателя.
Нет, обойдется!
— Если мужей нет, то дастся несколько дней, чтобы их найти или в конечном итоге суд назначит сам, без согласия рины, тогда, вместе с тем, ей грозит изгнание в глушь и изоляция на несколько лет в поместье одного из мужей, — рассуждал Бастиан.
Как-то все слишком простенько. А меня точно в убийстве подозревают?
— Она попорченная, рин Бастиан, ее замуж никто не захочет брать! — воскликнул братец.
Похоже, рожа у него еще не лопнула, но я готова была по ней треснуть.
— У меня между прочим, достаточно ухажеров, а ты со своим характером так девственником и останешься!
Лютин густо покраснел, казалось, даже уши изменили цвет на чуть розоватый. Во взгляде сына семьи де Левьер не осталось спеси, еще когда зашел в допросную комнату, а теперь уж и подавно в глазах осталась только злость и обещание мести за дерзкие слова, если спасем свои задницы.
Я пасовать больше не собиралась. Не убивала я бедолагу Мартина и отвечать за чужие преступления не должна, потому что настоящий убийца так и станется прохлаждаться в академии!
— Ладно, я скажу! — вдруг прошептал Лютин, — канат перерезал я, но меня попросили! Я не думал, что кто-то пострадает! А уж
