к случившемуся с Мартином и вовсе никакого отношения не имею.
Бастиан кивал и что-то записывал в блокнотике.
— Как выглядел тот человек, что попросил вас это сделать?
— Это… — Лютин скосил глаза на меня, ухмыльнулся и выдал: — это была женщина, лица ее не видел, она пришла в плаще с капюшоном, укрывающим голову и попросила это сделать за щедрое вознаграждение, как раз в тот день, когда я прибыл в академию.
— Но насколько я знаю, рина Урсула единственная женщина на территории академии, — хмуро уточнил Бастиан, как-то недобро поглядывая на брата Урсулы.
— Да-да, вы записывайте, записывайте! — кивал поганец, разразившись улыбкой, настроение мужчины стремительно полезло вверх, — сегодня перед началом занятий я беседовал с ней за углом здания!
Он решил потянуть меня за собой! Выставить так, будто моей вины тут больше!
— Если сравнивать видеозапись, — протянула я, доставая из кармана телефон, — то фигура убийцы Мартина очень смахивает на Лютина, ну прямо один в один! Может, и не садовник то был вовсе? — рассуждала, промотав до момента, где убийца влетает в окно.
Бастиан и Лютин склонились над экраном.
— Да, вы правы, что-то такое есть, — задумчиво пробормотал дознаватель.
— Но это не я, меня и не было в академии в тот день! — оправдывался де Левьер, мотая головой, как болванчик.
— Знаете что! Вы оба очень подозрительные, — хмуро изрек Бастиан и мы с фальшивым братом поникли.
Потопить друг друга получилось, но никто так и не всплыл, хотя, судя по поведению Лютина, он из категории того, что не тонет.
В помещение для допроса постучали и вошел один из гвардейцев, сразу обратившись к Бастину:
— Рин, там в дверь ломятся студенты, говорят, пришли спасать учительницу и не уйдут, пока не убедятся, что с ней все хорошо.
Я закусила губу, сжав ладошки в кулачки. Им же нельзя выходить из академии, запрет никто не отменял!
Но так приятно стало, кто бы знал!
Где-то там, за дверью послышался звук разбитого стекла.
— Черт, окно! — выругался Бастиан и выбежал из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Мы с братцем посидели пару минут тихо и стали обмениваться колкостями.
— Нет, я ошибся, ты изменилась. В детстве была безвольной малявкой, а сейчас отрастила когти и зубы.
— Я, конечно, люблю конкретных людей, но из наглых только себя! Как у тебя вообще язык поворачивается меня обвинять?! Я как никто другой хочу узнать, кто так поступает с моими студентами. Это все ты и твоя братия убийц! Совесть не замучает? Сигурд вообще-то пострадал!
— Мне просто нужны были деньги!
— Совесть свою продал!
— Тихо! — рыкнул вошедший Бастиан, поправляя пиджак, уселся на не успевшее остыть место. — Продолжим. Усруса, вы так и не ответили, в каких государствах проходили обучение?
Я стиснула зубы, взгляд ответа в сторону. Смысла врать не было, по правую руку от меня сидел брат Урсулы, который наверняка знал эту информацию и смог бы сверить показания.
— Не могу сказать, информация секретная.
— Вы темните.
— А вы тоже! Какие вообще основания моего задержания?
— Их полно. Беспредел в академии начался с вашего появления, вы исчезли с урока, а через десяток минут студент был убит, ваш брат только что признался, что перерезал канат!
— Так это он, а не я!
— Вы отказываетесь говорить?
— Я не собираюсь говорить о том, что не имеет никакого интереса для следствия. А что насчет садовника? Он что-то говорил обо мне или моем участии в этом всем? — вкинула козырей, прекрасно зная, что никогда мы с ним не пересекались и даже не знакомы.
— Он тоже упоминал какую-то женщину.
— Охренеть! Меня подставили непонятной женщиной. Но почему вы не ищите ее? Неужели и в городе нет никаких других особей женского пола, что смогли бы быстро смотаться в академию и обратно?
— Я не имею полномочий решать, кто прав, а кто нет и кого подставили. Мое дело — собирать улики. А суд все решит.
— Когда он состоится? — в полголоса спросил Лютин.
— Завтра, откладывать нечего. Вместе с вами будут судить садовника. Будет решаться, кто виновен, а кого оболгали.
Зашибись, как все просто делается в Империи Риан!
Спасибо Урсула, подложила свинью. Хотя если смотреть на брата, то вполне понятно желание убежать в другой мир. И это я еще мать семейства не видела!
А если пораскинуть мозгами, то непонятно, чего она боялась. Казнить меня уж точно никто не собирался, если довериться словам Бастиана.
Всего-то придется найти пару влиятельных мужиков, которые смогут поручиться за меня. Правда, придется их на себе женить.
О дивный новый мир!
— Сегодня вам придется переночевать в участке. Думаю, рина Урсула, вы останетесь на ночь в комнате для допроса, это помещение самое удобное, а вашего брата отведем в камеру, — предложил Бастиан.
— Выбора все равно нет, — пожала я плечами, равнодушно наблюдая, как Лютина, зло сверкающего глазами, уводят.
Через десять минут Бастиан вернулся с подушкой, без раздумий вручая мне ее.
— Мне жаль, что все так случилось, но я в этой ситуации мало что решаю. Хочу заверить, что я на вашей стороне, Урсула.
— Что с моими студентами, они ушли? — спросила холодно, отобрав протянутую подушку, чтобы меланхолично обхватить ее руками и уставиться в стену стеклянными глазами.
Даже если слова дознавателя и были правдой, я не собиралась обольщаться. Все мои родные и доверенные остались в старой реальности.
— Часть из них, остальных, самых бойких, мои ребята напоили чаем и убедили, что если вы невиновны, то суд это докажет.
— Я очень сомневаюсь в вашем суде, Бастиан.
— Самое большее что вам грозит — замужество, — протянул мужчина, присаживаясь рядом со мной на то место, где до этого сидел Лютин, в полуметре от меня самой, — судьей по вашему делу будет женщина, так что сверх меры точно не получите.
— Первая женщина, помимо меня самой, которую я увижу в этом… — слетело с языка, который я тут же прикусила, мысленно чертыхаясь.
— В этом?
— В этом государстве, — исправилась, но дознаватель уже заинтересованно сверкал глазами, подавшись на несколько сантиметров вперед.
Наши колени разделяли всего пару сантиметров.
— Я покопался в архивах знатных семей столицы. Нашел портрет маленькой, семилетней Урсулы де Левьер — светловолосой, голубоглазой девочки.
Я ощутила, как капелька нервного пота стекает по лбу. Главное — не смотреть этому церберу в глаза — голову по шею откусит!
— Дети меняются, когда становятся взрослыми, — выпалила, нервно облизав губы, — Лютин меня признал, хоть мы и не виделись много лет. А вы же мне даже не брат.
— Он дурак, которого отослали из семейного гнезда по достижению двенадцати
