— Брентер! — воскликнула она, наверное, впервые за последнее время, без проблесков любви и обожания в голосе. — Ты не можешь оживить этого человека!
— Я могу выполнить просьбу, Ольма, — ответил он, помедлив, хоть и прекрасно знал, что она права.
— Ты нарушаешь правила Творца! — тонкий голос дрожал. Ольма помотала головой, словно отгоняя от себя какой-то морок.
— Нарушаю! — с вызовом похвастался Брентер, задрав подбородок.
— Ты как мальчишка, — посетовала она, но, похоже, была вынуждена сдаться.
Между тем недавний мертвец зашевелился, открыл глаза, попытался встать.
— Нет-нет, лежи, дорогой Амон! — прошептала несчастная Зейнаб и тут же заметалась по комнате в поисках прохладной влаги. — Ты ожил, о, какое счастье! Дети, принесите воды!
Брентер и Ольма переглянулись. Дальше им оставаться было нельзя — Падший видит больше, чем хотелось бы, и, если заявится сюда, плохо придется всем. Едва ли ему понравится, что из-под его смуглого носа увели душу.
Прежде чем они скрылись, исчезнув в воздухе, Брентеру почудилось, что он услышал громкую ругань, возню и женский вскрик. Но во время перемещения между своими сущностями еще и не то может почудиться, поэтому он решил не обращать внимания. Ольма встрепенулась, едва заслышав эти звуки, но сила магии утянула ее за собой.
***
— Так все и было? — с подозрением спросил император Сет.
На жену он даже не смотрел — его хищный взгляд был прикован к бесстрастному лицу Брентера.
— Именно так, — холодно ответил тот.
— А что было потом?
— Через несколько недель я снова явился забирать душу несчастного. Его жена больше не молила о его смерти. Скорее, радовалась ей.
— От чего умер Амон Мелек во второй раз?
— Яд, Ваше Величество.
— Что же, картина мне отлично видна…
— Подсудимая сказала мне, что Амон… — начал, было, Брентер.
Император без колебаний остановил его быстрым и резким взмахом руки. Видимо он уже принял решение и не собирался слушать лишних слов.
— Секретари, запишите показания свидетеля.
Брентер заметил, как побелела лицом Ольма — на нем и кровинки не осталось. Неужели она сейчас упадет в обморок?
И суд пошел своим чередом. Судья-император задавал вопросы подсудимой, ее отцу, сестрам, братьям, детям. Наверное, только самая младшая сестренка, крошечная Акса в светлом платье, чинно сидевшая на руках у хмурой листарки, ничего не могла бы ответить, даже если бы у нее спросили бы о поведении преступной Зейнаб.
Подумав, что Зейнаб вышла замуж еще до рождения Аксы, Брентер тяжело вздохнул.
Он слишком долго и часто думал о чужих семьях, и не замечал своей собственной. Как-то там живет оставленная Селма, вынашивая их сына? Плачет ли по ночам или нашла себе небольшое увлечение в виде стихов или песен? А может жена влюбится в кого-нибудь другого и ослабит свою крепкую хватку?
Мечтать о подобном для листара было нелепо и грешно, но Брентер старался не думать об этом. Он вообще привык позволять посторонним мыслям вытеснять нужные и верные размышления. Это неправильно, но необходимо, чтобы сохранить рассудок.
Тем временем суд закончился всего через несколько часов после начала.
— Взвесив все мнения и показания свидетелей и подсудимой, а также заинтересованных в разных исходах дела лиц, суд выносит приговор! — объявил император Сет громовым голосом. — Зейнаб Мелек, урожденная Анвар, признается виновной в убийстве Амона Мелека. Вмешательство в жизнь и смерть не должны происходить так небрежно и цинично.
Все замерли. Даже Брентер притих, хоть ему не терпелось вызваться.
Амон Мелек после смерти и оживления стал чудовищем, избивающим жену и детей. От него пришлось избавиться, и не вина несчастной женщины, что она из-за жестокой любви совершила ошибку. Это Брентер не предупредил ее о последствиях, решив, что она знает все сама!
Где Зейнаб взяла яд, оставалось неизвестным. Но восточные циновки на полу ее дома наводили на мысль: женщина пользуется тем, что Юг торгует с Востоком. А Донгмин славится своими ядами. На незаконную торговлю отравой восточные листары закрывают глаза, потому что получают с нее деньги в свою казну.
— Ваше Величество! — он невежливо поднялся и попытался попасться на глаза императору.
Тот не заметил его порывов. Или нарочно не хотел замечать. Не зря же многие толкуют, что из Сета Ариаса получится со временем отличный тиран.
— Суд постановил! — повысил император голос, словно пытаясь кого-то перекричать. — Приговорить Зейнаб Мелек, урожденную Анвар, к тому наказанию, которое выберет она для себя сама — как для своего мужа!
И сразу же быстро, почти неуловимо, глянул на неподвижную Ольму — испытывающе, пристально, очень внимательно. Листары молчали, благородные роптали, а Брентер и Ольма обменивались короткими, тревожными взглядами, словно каждый пытался передать другому одно и то же:
«Это начало нашего конца, дорогая…»
«Это начало нашего конца, милый…»
Глава 12. Последнее свидание
В суровом и несправедливом приговоре, вынесенном Зейнаб Мелек, обвиняли всех подряд. По мнению общественности, виноваты были: Зейнаб, Повелительница Жизни, ее дочь, не сумевшая прикрыть мать от ударов, ее мать Алия, не научившая Зейнаб защищаться, а также пара служанок в их доме. Все, кого винила славная публика, были женщинами, и никто не вспомнил, что на Повелителе Смерти и на Амоне, посмевшем поднять руку на высокородную жену, вины было куда больше.
Слухи ходили разные. В том числе и про беременность Зейнаб.
Было ли это правдой? Возможно, но важнее то, что Мехмет Анвар и его благородные подданные были посвящены в одну очень важную тайну: на самом деле Зейнаб спрятали в безопасном месте. Вместо нее на суд приехала ее сестра-близнец Фатьма, похожая с Зейнаб, как две капли воды.
Повелитель Смерти знал об этом, потому что ему положено знать о всех тайнах листаров. Еще ни одна не скрывалась от его разума, будь она постыдной или невинной. Наверное, это лучше, чем участь императора — жизнь в неведении. Но он ни словом, ни жестом не показал, насколько осведомлен о чужой лжи.
Он точно слышал после суда, как лже-Зейнаб отчетливо произнесла, не сходя со скамьи подсудимых:
— Я желаю принять смерть от огня.
Зал словно вспыхнул от возмущенного ропота.
Традиции южан считались варварством. Каждую зиму они приносили человеческие жертвы своему покровителю — Мириту Соурену, бескровно принося в дар чью-нибудь жизнь. Это было отвратительно и жестоко, но император щадил нелепые законы и причуды каждого уголка управляемой им страны. Лишь бы они не плели против него интриги.
Не воспротивился желанию приговоренной Сет Ариас и на этот раз. Фатьму увели братья, взяв ее под руки с двух сторон. Глядя им вслед, Брентер подумал, что это неверное решение императора стало первым камнем для основания его конца. Род Ариас не продлится долго, и, может, даже, прервется, не дотянув до пятого поколения.
Но справедливое возмездие настигнет нечестивый род много позже, а ему предстоит провожать несчастную душу Фатьмы в Живой Лес уже довольно скоро. Тем и тяжела участь каждого Повелителя Смерти — провожать не только грешников, но и праведников.
Интересно, прогневится ли Падший после того, как о проступке Брентера Райтона станет известно высшим силам?
Посомневавшись какое-то время, Брентер пришел к простому выводу: если бы тот узнал и разозлился бы из-за этого, то обязательно упомянул бы в их последней недоброй беседе. Падший мог быть гневным, жестоким, безжалостным, но он никогда ничего не утаивал и не скрывал.
Облегченно вздохнув, Брентер послал Ольме утешающий и добрый взгляд, но она покосилась на него, словно на незнакомца, и отвернулась, чтобы заговорить с мужем.
Что же, их порочная любовь тяжелее и мучительнее, чем козни Падшего. С этим предстоит смириться.
Брентер Райтон вышел из зала суда, не оглядываясь и не жалея о своих решениях.
