Я молчала, он тоже не сказал ни слова более. Так и сидел на грязном полу и тяжело дышал. Кажется, он и сам пытался справиться с эмоциями, но ему было хуже, чем мне, гораздо хуже. Он словно вообще не соображал, что происходит. Посмотрел на меня мутно, затем взгляд его уперся в цепь, он резко, судорожно выдохнул и… не знаю, что именно хотел сделать. Порвать цепь голыми руками, как поступала от безысходности я чуть ранее? Его движения были разрозненными, хаотичными. Бессмысленными. Он дергал цепи, трогал меня за ноги и пытался так же голыми руками снять кандалы. Его кидало из стороны в сторону, он тяжело дышал и откидывал со лба темные волосы.
Что при всем этом делать мне, я не знала.
Ноги было жалко, конечно. И больно.
Но почему-то об этом не думалось, а хотелось разреветься из-за разворачивающейся передо мной картины. Не зря я боялась его появления, ой не зря… и сейчас стало еще страшнее. Что будет дальше с таким началом?
— Ваше величество… — робко раздалось со стороны двери.
Но он не услышал, он, кажется, вообще ничего бы сейчас не услышал. Он и на меня смотреть перестал, весь сосредоточился на этой проклятой цепи, на моих ногах. Сейчас, со светом, грязные разводы выделялись особенно ярко, и от этого почему-то было неловко. Не хотелось, чтобы он трогал меня своими безупречно-чистыми руками. И кровь еще эта… кровь он тоже видел. Пытался стереть со стопы.
— Ваше величество, все в порядке? — голос стражника звучал неуверенно, должно быть, со стороны все выглядело совсем непонятно. И вроде бы пленница как сидела на полу, так и сидит, на его величество не нападала, звуков борьбы не было, но как тогда король внизу очутился? И почему копошится?
В таких ситуациях мешкать нельзя. Не будь я в странном трансе, раз сто могла придушить его величество цепью. Но я, пусть и реагировала на внешний мир, ничего не могла. Мир сузился до одного конкретного мужчины, дышащего как раненый зверь, да цепей, которые он никак не мог в покое оставить.
Не выдержав, я накрыла ладонью его руки.
Он вздрогнул… хотя не вздрогнул даже, а дернулся всем телом и впервые посмотрел мне в глаза. А я, наконец, смогла разглядеть его лицо. В глазах мужчины зияла пустота, а на лице застыла мученическая маска, словно он испытывал невыносимую боль, но даже это не портило местного короля. Он был красив так, что дух захватывало. Он казался не настоящим. Все происходящее казалось не настоящим. Быть может, я заснула в камере и вижу настолько странные, мрачные сны?
Мы долго смотрели друг от друга, он первым отвел взгляд.
Опять вернулся к цепям, ногам и крови. На нем была рубашка, он скинул ее и подстелил мне под ноги, чтобы было мягче. Вздрогнул, увидев красные пятна — рубашка быстро пропиталась тем, что было на полу. Опять дернул цепь, далась она ему, в самом деле… я поняла, что его величество до сих пор не может взять себя в руки, все его действия продиктованы отнюдь не разумом. Даже мне удалось собраться, а для него это оказалось невозможным.
Я опять взяла его за руку, привлекая внимание и тихо сказала:
— Нужен ключ.
Он тяжело сглотнул:
— Ключ?
— Да. Чтобы убрать цепи, нужен ключ. Не стоит их дергать, мне больно.
Ответа не последовало, но он замер.
— Ключ есть у стражи, — подсказала я. Очень хотелось избавиться от кандалов, но еще больше хотелось выбраться из этой ситуации. Или хотя бы на воздух, подальше от этой душной камеры. Может, в ней все дело? Может, в другом месте будет легче?
Он резко встал и так же резко вышел.
Лишь на полу пятном белела рубашка, как бы говоря, что случившееся и правда случилось. Я трогала ткань пальцами и судорожно пыталась взять себя в руки. Он ведь еще вернется? Должен вернуться. Будет странно, если после такой сцены человек попросту испарится, а меня отправит… куда-нибудь. В Посмертье, например.
В коридоре раздался шум, что-то происходило. Звучали голоса, даже крики, но так хаотично и громко, что из общей мешанины я не выловила ничего полезного. На меня навалилось странное оцепенение, эмоции разом схлынули и оставили за собой пустоту. Я просто ждала, что будет дальше.
А дальше он вернулся с ключом в руке.
Уже другой, с осмысленным взглядом и твёрдой походкой. У него подрагивали пальцы, когда он открывал замок. Он сам освобождал ноги, я не помогала, а наблюдала словно со стороны. Он действовал быстро и вместе с тем трепетно, боясь причинить боль. А я боялась пошевелиться и спугнуть его.
— Ты сможешь идти? — спросил он тихо, когда освободил меня.
— Думаю, смогу.
— Если хочешь, я мог бы… но ты, конечно, не захочешь.
Для меня так и осталось загадкой эта фраза.
Он хотел помочь мне подняться, но вдруг одернул протянутую руку и отошел в сторону. Увидел, какая я грязная и ужасная? Держась за стену, я встала на ноги. Вообще-то, до этого я вставала так десятки раз, и ничего. Почему сейчас вдруг почувствовала себя тяжелобольной, которой можно только лежать в глубочайших страданиях?
Первый шаг дался с трудом. Все из-за взгляда Алласана, казалось, я шагаю как-то не так, отчего он каждый раз дергается и начинает дышать чаще. Мне только шататься на ходу и осталось, а после неловко споткнуться и распластаться на полу… к счастью, обошлось без этого, вполне твердо я добралась до двери и шагнула за порог.
Куда идти дальше, я не знала, осталась на месте.
В голове роилось много вопросов: меня отпустят теперь? Переведут? Отрубят голову сразу? На это ничего не указывало, но вдруг? Разъяснений не было, а у меня, похоже, язык отсох, и спросить я не могла, утопая в драматизме момента. Молча ждала развития событий, все еще находясь словно во сне. Свет в коридоре слепил, я видела, как на меня смотрит стража, но все было каким-то смазанным, неважным. Важно, кто стоял за спиной. Я чувствовала каждый его вдох, слышала каждый шаг.
— Нам сюда, — он указал направление.
Я медленно побрела по коридору, оставляя за собой то ли кровавые, то ли грязные следы. Стража жалась к стенам и клонила головы вниз, все находились в каком-то ужасе. Это чувствовалось. Происходило что-то из ряда вон. Коридор закончился, за ним началась лестница. И еще коридор, и только потом свобода. Относительная, конечно, ведь о своей участи я до сих пор лишь догадывалась. Но до сих пор какая-то неведомая сила заставляла меня молчать.
На улице было темно, но впереди ярко светились городские огни. Слышался шум реки, рекой даже пахло. Намного лучше, чем в вонючей камере… я засмотрелась на огни, на белоснежные здания, что виднелись даже в темноте. Город так сильно походил на столицу, на Мортум. Только казался меньше и уютнее, без могучих холмов и далеких темных улиц.
Алласан тронул меня за плечо, привлекая внимание. Я обернулась, а он поспешил убрать руку и судорожно выдохнул. Как будто, подобно мне, до сих пор не верил, что все происходящее — не просто сон, и каждое касание напоминало об этом свежим ожогом на коже.
— Мы едем во дворец, — тихо сказал он, и зачем-то спросил: — Хорошо?
Вопрос смутил.
— А я могу отказаться?
— Я бы… — он тяжело сглотнул. — А ты хочешь отказаться?
— Не знаю.
Мы посмотрели друг на друга. Он закрыл глаза, его грудь вздымалась так сильно… он все еще не мог взять себя в руки. Уже говорил и действовал, но чувствовалось: такое поведение этому мужчине не свойственно. Возможно, по этой причине стража жалась в страхе по стенам: никто не понимал, чего ждать.
И теперь лучше виделся замысел Дарлана: если одно появление Алласана вызвало во мне столько эмоций, что на ногах устоять сложно, то это все стоило пары пощечин и неудобных ночевок на сыром полу.
— Я поеду.
Мой ответ был важен — взгляд Алласана изменился. Он кивнул и отвернулся, но я видела, что у него трясутся руки. Возвращение из мертвых когда-то знакомого человека — это испытание, шок. Но чтобы до такой степени… очередная идея Дарлана прояснилась. О, я точно тот самый гнилой плод, что может отравить собой целую корзину. Догадываться об этом и видеть вживую — несравнимые вещи. Я не подозревала, что будет… так.
