подбородок, расправленные плечи, плавная походка — она будто бы плыла, вовсе не касаясь земли. Аарон шел подле нее, словно со знатной леди. Она была уже немолода, но все еще красива.
— Вы живете в этом лесу? Совсем одна? — спросил ее маленький Бранд. Его ноша больше не казалась ему такой легкой, но его упрямство оказалась тяжелее.
— О, ты знаешь, что обо мне говорят люди. Лес укрывает меня от злых языков. Если я посмею явиться в деревню, то замок Брандов падет, руалийцы первой сожгут меня на костре, — отозвалась женщина.
— Никогда этому не бывать, — ухмыльнулся Морган, расслышав этот разговор. Он свято верил в несокрушимость Кейрона, возможно даже сильнее, чем его собственный кровный сын.
Гудрун вела их по своим владениям, все дальше углубляясь в чащу — так далеко в лес не заходили даже охотники. Маленький Бранд смело шагал чуть позади нее, его брат то и дело оборачивался назад, пытаясь понять, где находится враг. Стейн, замыкающий странную процессию то и дело подталкивал его вперед, не желая терять из виду колдунью. Она уже не казалась ему опасной, он не мог представить ее разведчицей или разбойницей, ведущей их прямиком в ловушку, но он предпочитал оставаться осторожным.
Они долго шли прямо через густые заросли орешника, как вдруг женщина остановилась и, проговорив что-то на языке древних, отступила назад. Гибкие ветви словно ожили и на глазах у изумленных мальчишек плавно припали к земле, открыв перед ними узкий проход в скале.
Пройдя вперед, Гудрун зажгла огарок свечи. Ей никогда не приходилось встречать гостей в своем скромном жилище, и только теперь она поняла, насколько тесным оно было. Внутри пахло высушенными травами и дымом — почти у самого входа нашлось место очагу. В центре стоял стол, в дальнем углу — место для сна.
Широкоплечий и долговязый Стейн расположился у очага прямо на земле — так он мог следить и за Гудрун, и за тем, что происходит снаружи. Ни одно ее движение не оставалось без его внимания. Разжигая огонь, она улыбнулась ему, но он только нахмурился в ответ. Плеснув немного воды в котелок, она оставила ее закипать. Мальчики тем временем уселись там, где ей приходилось спать. Они тихо переговаривались о чем-то, напоминая двух пташек, крепко жмущихся друг к другу от холода. Смекнув, что они должно быть голодны, Гудрун достала из своих запасов немного хлеба и разбавленного вина. Поймав на себе испепеляющий взгляд их сташего друга, она разделила с ними трапезу, и он отбросил мысли о том, что пища может быть отравлена. Успокоившись, он подобрал небольшую головешку у очага и взялся вырезать из нее замысловатую фигурку.
— Откуда ты пришла? — спросил Морган у женщины, когда та принялась растирать в деревянной ступе листья кого-то растения. — Ты ведь не всегда жила здесь.
— О, нет, — вздохнула она. — Я жила в Руале. Но все маги с юга бегут сюда, под защиту лорда Бранда.
— И что же заставило сбежать именно вас? Ведь у каждого есть своя история? — встрепенулся любопытный Аарон.
— Я служила королю Леонару.
Ответ Гудрун заставил Стейна отвлечься от своего занятия.
— Почему же ты осталась здесь? — удивился он. — Руалийцы нападают на наши земли всякий раз, как ему становится скучно.
Он понимал, что, если она была в услужении Леонара, тот непременно захочет расквитаться с ней. Знать часто держала при дворе магов, чаще всего лекарей, но некоторые из них, как он слышал, могли даже предсказывать будущее. Он вспомнил как Гудрун назвала его при встрече. Тогда он принял ее слова за лесть, теперь же — за надежду.
— Ты была придворной магессой? — изумленно воскликнул младший из братьев, в его глазах заискрился неподдельный интерес. — Какой он — руалийский двор?
— Полон роскоши, — едва заметно улыбнулась ему Гудрун. — И жестокости.
Несколько лет назад у короля Руаля появился законный наследник, но прожил он совсем недолго — это был слабый, крошечный младенец. После его смерти слухи о том, что король объявил награду за голову некой магессы, взбудоражили все руалийское королевство. Это была настоящая травля. Всякого, в ком хоть раз был замечен магический дар, было приказано казнить. Десятки невинных жизней были отняты вспыхнувшими кострами преследователей.
— Неужели из-за тебя все началось? — спросил Стейн, вспомнив об этих страшных событиях. В те дни он был так рад, что он и его семья, его деревня надежно прикрыты щитом лорда Бранда.
— Знаю, о чем ты думаешь. Я хотела спасти невинное дитя, но не могла быть сильнее самой смерти. Леонар обвинил меня в магии крови, не думая о том, что я много лет верно служила его семье. Я желала жизни этому ребенку, но меня нарекли убийцей.
— Магия крови? — прервал ее Аарон.
— Ядовитые зелья, проклятия, восставшие мертвецы… Сотворив такое заклинание маг платит кровью. Своей или чужой. Не все маги такие как твой брат и твой друг, не все обладают настолько чистой силой.
Морган и Стейн изумленно уставились друг на друга.
Женщина быстро смочила припарку в согретом настое. Когда ее рука коснулась раны Моргана, тот вздрогнул под ее взглядом и быстро отвел глаза.
— Какое отважное лицо, — невольно изумилась она.
Мальчик закусил губу и зарделся, словно юная девица. Ему не часто приходилось ловить на себе восхищенные взгляды, подобные тому, которым одарила его Гудрун.
— Ты можешь услышать запретную магию? — не унимался его маленький брат. — Научи меня!
Женщина рассмеялась в ответ на его просьбу.
— Если бы для этого хватало только пытливого ума!
Когда она обработала рану, Морган быстро скользнул поближе к Стейну, подальше от своего смущения и расспросов Аарона. Слова Гудрун не укладывались в его голове. Она говорила так, что ей сложно было не поверить, но в тоже время каждое ее слово было похоже на сказку, выдуманную для мальчишек. Облокотившись на пещерную стену, он уселся рядом с другом. Тот даже не шелохнулся.
— Значит, и ты маг? — губы Моргана расплылись в кривоватой усмешке. — Теперь я понимаю, почему твой отец позволил тебе так рано выйти на поле боя.
— Для того, чтобы сражаться, недостаточно быть магом, — покосился на него Стейн. — Ты мог умереть сегодня, задира! Если бы я не успел найти вас, то твое тело сейчас остывало бы на берегу Темного озера.
— Нет. Умереть мог Аарон, а я бы предпочел сделать это вместо него.
Сын кузнеца повертел в руках фигурку волка, ту, что вырезал его нож. Она была сделана наспех, совсем не обточена, и только смутно напоминала того зверя, которого он пытался изобразить. Он протянул
