Я киваю и снова благодарю его, даже обнимаю. Сначала он напрягается, когда я делаю это, но в конце концов расслабляется и обнимает меня в ответ.
— Спасибо за помощь… и за то, что вернулся, чтобы убедится, что со мной всё в порядке.
Слёзы застилают глаза, когда я спешу в свою комнату.
Я сразу пытаюсь позвонить маме, а затем папе, но ни один из них не отвечает. Либо они на задании, либо в доме находится Хранитель, сообщающий им новости.
Я звоню Джейсу, мне нужно с кем-нибудь поговорить, с кем-нибудь из родных, но он тоже не отвечает.
— Где ты? — я оставляю голосовое другу. — Я пыталась дозвониться тебе раз двадцать… случилось что-то плохое, Джейс. Ты мне нужен. Пожалуйста, перезвони мне.
Ошеломлённая, я начинаю собирать чемодан, запихивая внутрь свою одежду. Затем я запираю дверь и осматриваю комнату, прежде чем отодвинуть потолочную плитку в сторону и достать кинжал.
Не знаю, какая в нём сила, или почему мой дедушка прятал его, но я не собираюсь оставлять это здесь, чтобы кто-нибудь нашёл его, пока меня не будет. Я буду защищать его ценой своей жизни, пока не выясню, что, чёрт возьми, происходит.
Глава 13
Когда я росла в семье Стражников, смерть случалась часто, но никогда не была так близка к сердцу, пока я не потеряла дедушку.
Смерть — это жестоко. Смерть — это боль. Смерть заставляет задуматься обо всём, что ты хотел бы сделать и сказать, но уже никогда не сможешь. Смерть — это конец чьей-то жизни и начало твоей жизни без него. Смерть невозможно принять, поэтому сейчас я целенаправленно живу в отрицании.
Я уже четыре дня дома, а не в Академии, и не проронила ни одной слезинки. Я заглушаю свою боль часами занятий кикбоксингом, фехтованием и самообороной. Понимаю, что перетруждаю себя, но, если остановлюсь, боль обрушится на меня, словно яростная волна. В конце концов, мне придётся остановиться и почувствовать её, но не сейчас. Мне просто нужно ещё немного времени на передышку.
Мама, напротив, плачет уже несколько дней. Мы с папой постоянно хотим её утешить, но она всегда перестаёт плакать, как только мы пытаемся это сделать, и придумывает отговорку, что ей нужно что-то сделать, например, помыть посуду, и поспешно выходит из комнаты.
— Я беспокоюсь за неё, — говорю я отцу, проходя в гостиную и опускаясь в кресло напротив него.
Он отвлекается от меча, который точит, и смотрит на меня.
— Должно пройти некоторое время, Алана. В конце концов, она придёт в себя. Твоя мама сильная.
Я откидываюсь на спинку кресла, обессиленная.
— Я просто хочу, чтобы она с кем-нибудь поговорила. Она почти ничего не говорит с тех пор, как я вернулась домой.
— Она разговаривает со мной каждый вечер. — Он кладёт меч на кофейный столик. — Думаю, она просто осторожничает рядом с тобой.
Я собираю свои длинные каштановые волосы в хвост и закрепляю его резинкой.
— Почему? Я в порядке.
— Неужели? — он оглядывает мои штаны для йоги, кроссовки и майку, от которых воняет потом. — Тогда к чему все эти безумные тренировки?
Я пожимаю плечами, ковыряя в полуночно-синий лак на ногтях.
— Решила воспользоваться шансом, прежде чем вернуться в Академию и променять силу на мозги.
Он хмурится.
— Я вижу, когда ты врёшь.
Я гримасничаю.
— Отлично. Занятия, тренировки… Это отвлекает меня, ясно?
Выражение его лица смягчается.
— Я знаю, что ты скучаешь по дедушке. Вы двое были близки, но рано или поздно придётся с этим смириться.
— Я ещё не готова к этому… — я сдерживаю слёзы, горящие в моих глазах, едва выдерживая пристальный взгляд отца, но в конце концов поднимаюсь с кресла. — Пойду проверю, дома ли Джейс.
Он открывает рот, чтобы позвать меня обратно, но я уже спешу к выходу.
Облака в небе сгущаются, обещая дождь, а я бегу трусцой по сухому полю к дому Джейса. По дороге отправляю ему сообщение, надеясь, что он уже добрался до дома.
После того, как узнала о смерти дедушки, я три дня подряд писала ему, не получая ответа. Вчера вечером он, наконец, ответил мне и сказал, что находится в горах, где почти нет сигнала, но сегодня он будет дома. С тех пор от него не было никаких вестей, и я всё больше беспокоюсь, что он не успеет вернуться к похоронам сегодня вечером.
В голову закрадывается мысль. А что, если Джейс специально меня игнорирует? С тех пор, как моего дедушку Лукаса обвинили в краже Кинжала Конспекту, Стражники ведут себя очень сдержанно. Мои родители спорят со всеми о его невиновности, а у меня не хватает духу сказать им, что кинжал сейчас спрятан у меня в комнате, потому что дедушка попросил спрятать его.
Я качаю головой и пытаюсь успокоить себя вслух.
— Нет, Джейс придёт на похороны. Он же мой лучший друг.
Когда дохожу до ровного участка поля, я ускоряю шаг. Ближе к границе участка тучи исполняют свое обещание, и с неба льёт дождь.
Пока капли дождя хлещут по моей коже, я вспоминаю, как дедушка впервые взял меня пострелять из лука. Мне было шесть, и я понятия не имела, как держать лук.
— Теперь осторожно подними его вверх, — сказал он, — пока наконечник стрелы не будет направлен на мишень.
— В какой цвет надо попасть? — спросила я, прищурившись на мишень.
— Красную.
— Красную…? Но она такая маленькая. Попасть в неё будет очень сложно.
— В этом-то и смысл. Ничего так просто не получается. И тебе необязательно попадать в красный цвет. Давай просто поработаем над тем, чтобы стрела летела вперёд, хорошо?
Я кивнула, натянула тетиву и пустила стрелу вперёд. Она пролетела около пяти футов, прежде чем нырнуть носом в грязь.
Он усмехнулся и сказал, что всё в порядке, что я должна гордиться собой за то, что стрела пролетела так далеко. Потом он заставил меня попробовать ещё раз, и я провалилась не менее пятидесяти раз. К тому времени начался дождь, но я отказывалась идти в дом, пока не попаду в мишень.
— Я должна это сделать, дедушка, — решительно сказала я. — Всего раз. Тогда я зайду внутрь.
— Ну и ладно, — вздохнул он, но в его фиалковых глазах зажглась улыбка. — Но, если твои родители спросят, мы зашли в дом, как только начался дождь.
Я кивнула, и он стоял со мной, пока мне не удалось попасть в мишень. Он никогда не расстраивался и не торопил меня. А был счастлив видеть целеустремлённость на моём лице, и благодаря ему я стала потрясающе стрелять из лука.
Боже, как же я по нему скучаю.
Когда добираюсь до крыльца дома Хейлов, дождь успевает пропитать всю мою одежду.
Я стучу по двери, прежде чем броситься внутрь.
— Алана, милая, что такое? — говорит моя тетя Эйслин, когда я, спотыкаясь, вхожу в гостиную, дрожа от холода, нервов и всего прочего.
— Джейс дома? — спрашиваю я сквозь болтовню.
Она поднимается со стула, на котором сидит, и бросается ко мне.
— Ещё не вернулся, но могу попробовать позвонить ему и узнать, где он.
Я вытираю капли дождя со щёк рукавом рубашки.
— Я пыталась написать ему, но он не ответил.
— Он может быть в пути или ещё не спустился с гор. Уверена, он придёт… он должен. — Но она, кажется, беспокоится, что он может не ответить.
— Где именно он находится? — спрашиваю я, обнимая себя руками.
Она поджимает губы, колеблясь.
— О, точно не знаю. Где-то… в горах.
Когда откуда-то из дома доносится гул, она напрягается. Она слишком уклончива. Происходит что-то странное.
— Что это было? — спрашиваю я, внимательно наблюдая за её реакцией.
— Ничего, — говорит она, вздрагивая.
— А где дядя Лэйнен? — я оглядываюсь через плечо на лестницу, затем на кухню справа от меня, прежде чем перевести взгляд обратно на неё.
— Он… — она сжимает в руках подол своего цветочного платья, разглаживая невидимые складки на ткани. — Думаю, он поехал встречать Джейса из аэропорта.
— Но ты только что сказала, что не знаешь, когда Джейс вернётся домой. И с каких это пор Стражники летают на самолетах?
