Алек опустил блокнот. На первой странице была нацарапана надпись: Дорогой Алек…
Он мог видеть этот путь перед ним очень четко — он мог отдать книгу обратно, уйти от Магнуса, найти кого-либо еще, какого-то Сумеречного Охотника, чтобы влюбится, быть с ним, поделится с ним предсказуемыми днями и ночами, ежедневной поэзией обычной жизни.
Или он мог сделать шаг в небытие и выбрать Магнуса, далекого поэтичного незнакомца перед ним, его блеск и гнев, его дурное настроение и радость, его чрезвычайные магические способности и не менее захватывающую магию, которую он, необычайным способом, любил.
Тут вряд ли был какой-то выбор. Алек сделал глубокий вздох и сделал это.
— Хорошо, — сказал он.
Магнус повернулся к нему в темноте, со всей своей энергией сейчас, с его скулами и мерцающими глазами.
— Правда?
— Правда, — сказал Алек. Он протянул руку и переплел свои пальцы с пальцами Магнуса. Было какое-то свечение, которое проснулось внутри Алека, там, где было темно. Магнус обхватил своими длинными пальцами место под нижней челюстью Алека и поцеловал его, а его прикосновение будто светилось на коже Алека — это был медленный и нежный поцелуй, поцелуй, который обещал больше «потом», когда они больше не будут находится на крыше и не будут осматриваться на то, идет ли кто-то.
— Так, я твой самый первый Сумеречный Охотник, а? — сказал Алек, когда они наконец-то оторвались друг от друга.
— Ты самый первый в стольких вещах, Алек Лайтвуд… — сказал Магнус.
Солнце садилось, когда Джейс оставил Клэри у дома Аматис, поцеловал ее, и направился вниз по каналу к дому Инквизитора. Клэри смотрела, как он уходит, прежде чем развернутся и войти в дом со вздохом; она была рада, что они уезжали на следующий день.
Были вещи, которые она любила в Идрисе. Аликанте оставался самым прекрасным городом, который она когда-либо видела: За домами, сейчас, она могла видеть закат зажигающий искры на чистых верхушках демонических башен. Ряды домов вдоль канала погружались в мягкие тени, как бархатные силуэты. Но это было болезненно грустно быть в доме Аматис, зная теперь точно, что она никогда не вернется в него.
Внутри дом был теплым и слабо освещенным. Люк сидел на диване, читая книгу. Джослин спала рядом с ним, свернувшись калачиком, с наброшенным пледом сверху. Люк улыбнулся Клэри, когда она вошла, и он указал в сторону кухни, причудливым жестом, который Клэри приняла за признак того, что там еда, если она хочет есть.
Она кивнула и на цыпочках, чтобы не разбудить маму, поднялась вверх по лестнице. Она зашла к себе в комнату уже стаскивая куртку; ей понадобился лишь миг, чтобы осознать что в комнате есть кто-то еще.
В комнате было холодно, холодный воздух вливался через полузакрытое окно. На подоконнике сидела Изабель. Она носила высокие сапоги на молнии поверх джинсов; ее волосы были распущены, и развивались слегка на ветру. Она посмотрела на Клэри, когда она вошла в комнату, и натянуто улыбнулась.
Клэри подошла к окну и подтянувшись присела рядом с Иззи. Было достаточно места для них обеих, но не достаточно; носки ее обуви толкнули ногу Иззи. Она сложила руки на коленях и стала ждать.
— Прости, — сказала Изабель наконец. — Я, конечно, должна была зайти через входную дверь, но я не хотела пересекаться с твоими родителями.
— Все прошло хорошо на заседании Совета? — спросила Клэри. — Что-то произошло…
Изабель коротко рассмеялась.
— Фейри согласились принять условия Конклава. В общем, это хорошо, правда?
Возможно. Магнус так не думает, — выдохнула Изабель. — Просто… там все было острым, битым и торчащим повсюду. Это не было похоже на победу. И они отправили Хелен Блэкторн на остров Врангеля обучать подопечных. Сделали это. Они сделали это, потому что в ней есть кровь фейри.
— Это ужасно! А что насчет Алины?
— Алина поедет с ней. Она так сказала Алеку, — сказала Изабель. — Дядя Блэкторнов позаботится о детях и о той девочке которой понравились вы с Джейсом.
— Ее зовут Эмма, — сказала Клэри, толкнув ногой ногу Изабель, — Ты могла бы запомнить. Она очень помогла нам.
— Да, но мне немного трудно, быть благодарной в данный момент. — Изабель провела руками вниз по ее одетой в джинсы ноге и глубоко вздохнула. — Я знаю, что не было никакого другого исхода разыгравшихся событий. Я все пытаюсь представить себе один, но я не могу думать ни о чем. Мы должны были пойти за Себастьяном, и мы должны были выбраться из Едома или мы все бы умерли в любом случае, но я просто скучаю по Саймону. Я скучаю по нему все время, и я пришла сюда, потому что ты единственная, кто скучает по нему так же, как и я.
Клэри замерла. Изабель поигрывала красным камнем на шее, всматриваясь в окно хорошо знакомым Клэри, будто застывшим взглядом. Это был своего рода взгляд, который говорил — я пытаюсь не заплакать.
— Я знаю —, сказала Клэри. — Я тоже скучаю по нему постоянно, просто по-другому. Такое чувство, как будто проснувшись не находишь руку или ногу, как будто что-то, что всегда было здесь, было твоей опорой, теперь пропало.
Изабель все еще смотрела в окно. — Расскажи мне о телефонном звонке, — сказала она.
— Я не знаю, — Клэри колебалась, — Из, я не думаю, что ты правда захочешь…
— Скажи мне, — произнесла Изабель сквозь зубы, и Клэри вздохнула и кивнула.
Это не значило, что она ничего не помнила; каждая секунда случившегося засела в ее мозге.
Это было три дня после того, как они вернулись, три дня, в течение которых все они были помещены в карантин. Ни один Сумеречный охотник не пережил поездку в измерении демонов до этого, и Безмолвные братья хотели быть абсолютно уверенными, что они не принесли тёмную магию с собой.
Это были три дня Клэри, кричащей на Безмолвных Братьев, что она нуждалась в своем стило, что ей необходим Портал, что она хотела увидеть Саймона, ей хотелось, чтобы кто-то просто проверил его и убедился, что он в порядке. Она не видела Изабель или любого другого в те дни, даже свою мать или Люка, но они, должно быть тоже выливали долю своих криков, потому что в тот момент когда, все они были проверены Братьями, появилась охрана и провела Клэри в кабинет Консула.
Внутри кабинета Консула, в Гарде на вершине Гард Хилла, был единственный работающий телефон в Аликанте.
Он был зачарован работать где-то на рубеже века колдуном Рагнором Феллом, немного раньше до появления огненных сообщений. Он пережил различные попытки, изъятия его, так как теоретически мог вызвать нарушения со стороны подопечных, правда он никогда не провоцировал на такие действия.
