Я уже выходила из ограды парка, и дом, в котором находилась служебная квартира, хорошо просматривался через оживленный перекресток. Едва ли предоставится шанс лучше. В квартиру я, конечно, не пойду, она, наверняка, опечатана, а вот глазастая миссис Гросвел… Главное, чтобы она еще не ушла — ее сменщица была вовсе не такой приветливой и разговорчивой. Да и ничего не могла знать.
Решение появилось быстро. Я дошла до ближайшего торгового центра, купила коробку термолистого чая и решительно вошла в подъезд.
— Мисс Абьяри!
Миссис Гросвел «выплыла» из своего аквариума и мелкими шажками засеменила ко мне на толстых устойчивых каблучках. Несмотря на года, она все еще была кокеткой. Радушно улыбалась идеальными искусственными зубами:
— Здравствуйте, милая. Как же мне жаль, что так вышло. Ах, как жаль.
— Добрый день, миссис Гросвел, — я улыбнулась как можно приветливее. — Я была неподалеку и решила зайти поздороваться. Надеюсь, вчерашнее происшествие никак не отразилось на вашем здоровье. Это волновало меня.
Консьержка доверительно тронула мою руку сухими, как пергамент, белыми пальцами с красным маникюром:
— Все в порядке, милая. Всякое бывает. Что такое жизнь без потрясений…
Я достала коробку с чаем, заметив, как жадно миссис Гросвел наблюдала за моими движениями:
— Небольшой презент от меня. Термолистый чай. Очень хорош для лица. Думаю, вы помните, — я вновь многозначительно улыбнулась.
Консьержка вцепилась в коробку:
— Конечно, помню, моя дорогая. Не стоило вам так хлопотать… Как жаль, мне сказали, что вы съезжаете.
— Да, так решили, — я кивнула. — Мне тоже жаль.
— Конечно, конечно. Такая неприятность. Кто бы мог подумать. Я работаю консьержкой без малого тридцать лет. Никогда такого безобразия не было. Никогда. Но, говорят, ничего не украли.
— Этажом выше тоже ничего не украли?
Миссис Гросвел нахмурилась:
— Этажом выше?
Я кивнула:
— Говорят, ограбили квартиру этажом выше.
Консьержка замотала головой:
— Вы что-то путаете, мисс. Этажом выше все в порядке. Безобразие только в вашей. — Она заговорщицки понизила голос и вновь доверительно коснулась моей руки: — Сколько шуму было ночью, я глаз не сомкнула. Два раза показания фиксировали. Даже ваш мистер Фирел приезжал.
Я похолодела:
— Мистер Фирел? Вы уверены?
Миссис Гросвел кивнула:
— Как же вам повезло, моя милая! Мистер Фирел — такой мужчина! Еще лучше, чем по телевизору! Мой мистер Гросвел много-много лет назад был даже чем-то похож на него. Высокий, статный. — Консьержка приосанилась: — Да и я тогда была ничего. Красавица! А уж любил меня… Но и ревновал страшно. Не приведи вам, дорогая моя, такого ревнивца. Это чистый зверь. Себя изводил, меня изводил, потом, как водится, каялся. А я прощала — как не простить?
Я рассеянно кивала, не слушая эту болтовню. Мартинес солгал? Или консьержку просто не ставили в известность? Из-за служебной квартиры, конечно, подняли все службы, и она поняла по-своему… Но что здесь делал Фирел?
— … А вы, дорогая моя, послушайте совет старой женщины. Уж у меня глаз наметан. Какой такт, какая сдержанность. Не упускайте его. Такой мужчина один на миллион. Это все равно, что в лотерею выиграть, милая моя.
Я наспех распрощалась с миссис Гросвел, стараясь поскорее уйти. Не хочу, чтобы меня здесь увидели. Кто-то лгал. Но зачем? Мартинес просто хотел меня успокоить, поэтому сказал про вторую квартиру? Или так приказал Фирел?
Едва успокоившись, я вновь терялась в догадках. Что бы не говорила миссис Гросвел, она права в одном: я должна зацепиться за Фирела. Он — моя защита. Единственная возможная защита. Я не могу больше терять время — я должна соблазнить его.
20
Я вернулась к торговому центру в районе Центрального банка и включила коммуникатор. К счастью, никаких извещений или входящих звонков. Но не думаю, что мое исчезновение осталось незамеченным, если охрана на выходе так расспрашивала о маршруте. Ладно, на все упреки ответ один: не знаю. Я так увлеклась покупками, что не заметила сбой. Дарка любила повторять: «Если тебя поймали за руку, оторви руку и скажи, что не твоя». Раньше мне это казалось несусветной глупостью — теперь я так не думала. Не знаю, не слышала, не видела — самый лучший ответ в сложной ситуации. Он лучше оправданий или неумелого вранья. В конце концов, не станут же меня пытать.
От последних событий голова шла кругом. И только теперь я вспомнила, что кроме кофе и лимонада в моем желудке с самого утра не было ни крошки. Что ж… разгрузочный день — не самая великая из бед. Настоящим кошмаром было то, что я вызвала Фирела на разговор. Поторопилась. Кто же знал… Теперь мне попросту нечего ему сказать, потому что я не намеревалась ни в чем признаваться. Выход один: обставить все так, что я выдумала предлог для того, чтобы остаться с ним наедине. Больше вариантов не было. В другое он попросту не поверит.
Дерзко. Может быть, глупо. Но это лишь моя работа, и что плохого в том, что я хочу выполнить ее хорошо? Он сам выбрал меня — я не вешалась на шею. Сам. Он прекрасно понимал, что я должна делать, и в какой роли выступать. И я прекрасно понимала. Так чего он хочет? Зачем осложнять? Хочет, чтобы я предлагала себя, как дешевая шлюха? Это его заводит? Если это его предпочтения — я сделаю все, плевать. Но как тогда понимать произошедшее в ресторане? Я была недостаточно настойчивой? Недостаточно развязной? Или он просто издевался, и это доставляло удовольствие?
В этом все дело — мы ничего не обсуждали. Но должны были обсуждать. При самой первой встрече. Обсуждать — это нормально, тем более, если это касается моих обязанностей. Это исключит конфликты, избавит от неловкости. Как постоянно твердила миссис Клаверти: «Диалог — ключ от мира». Это необходимо нам обоим. Я должна была заподозрить неладное, едва ознакомилась с его досье. В графе «Предпочтения» было лишь единственное слово — стандартные. Теперь же чем больше я об этом думала, тем отчетливее представлялось, что все совсем не так. Фирел — слишком значимая фигура, чтобы трясти перед социальным департаментом своим нижним бельем. Тем более, если имеются занимательные подробности.
Я усмехнулась и снова вспомнила Дарку. Она говорила, что чем сдержаннее человек снаружи — тем безумнее он внутри. Кажется, она снова была права. Муравейник, а тем более улица Красных фонарей, учат быстро постигать философию жизни, видеть самую суть. И Дарке есть, у кого учиться. Кармелла — удивительная женщина, несмотря на свое занятие. А Фирел сдержан и холоден настолько, что, согласно этой теории, меня могут ожидать не слишком приятные сюрпризы. За закрытыми дверями могут проявиться все задавленные порывы. Им всегда нужен выход.
Я сглотнула пересохшим горлом, понимая, что есть все основания для подобных догадок. Пусть так — это просто данность. И это моя работа. Нас готовили и к этому, поясняя, что «стандартное» — не единственная допустимая модель. Побои и прочие «прелести», конечно, должны прописываться отдельным пунктом, но очень удивлюсь, если в действительности их когда-либо прописывали. Лицемерие департамента. Мы работаем со слишком высокопоставленными людьми. Мы — лишь средство. И гораздо проще свести синяки и заплатить лишнего — за хлопоты — чем тревожить уважаемого человека.
Я запретила себе думать об этом. Стану думать, если появятся причины. Даже тряхнула головой, стараясь отогнать навязчивые мысли. Я полистала навигатор, отыскивая нужный магазин белья — четвертый этаж. Нарочно пошла пешком, чтобы себя хоть чем-то занять. Наконец, вошла в секцию, и ко мне тут же поспешила приветливая девушка-продавец в розовой, как крем, блузе. Улыбалась, будто была несказанно рада. Конечно, рада. Они нас вычисляют каким-то особым чутьем. Клянусь, едва я шагнула в магазин, она уже знала, кто я. И им прекрасно известно, что мы оставляем очень много денег. Мы — их лучшие покупатели.
— Добрый день, мисс. Что желаете? Буквально вчера пришла новая коллекция…
