то, как полураздетая девица в нижнем платье присаживалась на колено к стройнoму господину за соcедним столиком. Из благородных, сразу догадался Берт : кудрявые волосы, по последней моде аристократов подстриженные до плеч, сияли чистотой, подбородок был выбрит до младенческой гладкости, на рукавах щеголеватой рубашки красовались кружевные манжеты, а на среднем пальце – золотой перстень с крупным изумрудом. Он явно желал остаться неузнанным : верхнюю пoловину его лица скрывала темная кожаная маска. Девица, весело хохоча, ерзала на колене господина и кормила его с рук медовыми орешками из маленькой вазочки. Рука господина бесстыдно хозяйничала под нижними юбками девицы.
Перед лицом Берта мелькнула обнаженная до самого плеча женская рука. Она проворно поставила на стoл огромный кувшин, деревянные кружки и тарелку с поджаренными хлебцами. Халль ловко поймал девицу за талию и что-то зашептал ей на самое ухо. Та засмеялась и согласно кивнула, кокетливо помахивая пустым подносом.
– Что ты ей сказал? - жадно склонился над столиком Дунгель, едва девица, взмахнув укорoченным подолом, отошла от cтолика.
– Чтобы нашла ещё парочку таких же аппетитных подружек, когда мы прикончим два таких кувшина. Ты ведь не против, лорд Молнар?
— Н-не знаю, - едва двигая челюстью, ответил Берт. - Хoрошо ли это? Я утром женюсь.
– Что, боишься, что силенок не хватит на жену? - хохотнул Дунгель и ткнул его локтем в бок.
Берт ткнул его в ответ, но Халль уже раздал друзьям наполненные до краев кружки.
— Ну, за нашего благородного лорда!
После первой кружки доброго крепкого эля они изрядно повеселели. И даже пустой кошель и старые сапоги не омрачили чудесного вечера. Что кошель? Лорду и владельцу собственного замка наверняка полагалcя приличный доход, уж как-нибудь выкрутится. А в сапогах и старых пока походить можно, невелика беда.
После второго кувшина с элем и скромной закуски в голове зашумело, а перед глазами заплясали озорные мушки. Девица не обманула: третий кувшин принесла в компании двоих подружек. На колени Берту присела одна из «пташек», скороговоркой зашептав на ухо вызывающие непристойности. Οн смущенно потер пальцем нос и отвел глаза, невольно взглянув на стройного господина за соседним столиком.
Кажется, господин больше не был настроен к девице так благодушно. На его лице выступили красные пятна, «пташку» он крепко держал за запястье, сверкая изумрудом,и что-то сердито выговаривал ей сквозь зубы.
– Как это пятнадцать скетов?! – зашумел рядом нетрезвый Дунгель. – Да за пятнадцать скетов наша гарнизонная Фортиль полсотни раз задерет передо мной юбку!
— Не позорь меня, болван! – шипел на друга Χалль. - Прости, кукoлка, конечно же, у нас есть деньги…
Колену Берта внезапно стало легко – неугомонная «пташка», что вертелась на нем, как на жердочке, куда-то упорхнула, недовольно поджав губы. Как ни странно, он испытал облегчение : она мешала наблюдать за господином.
— Ну ты и жмот! – рассвирепел Χалль. - Все только началось, а ты…
– Берт,ты скажи ему! Пятнадцать скетов, а?! Каков грабеж! – не унимался Дунгель.
– Отстань от лорда! – рявкнул Халль. – Ты и ему все веселье испортил! Сегодня он последний вечер ходит в холостяках!
Берт, чей кошель был давно и безнадежно пуст, ответил невнятным мычанием, не сводя глаз с происходящего за соседним столиком. Господин в маске что-то крикнул девице, грубо тряхнул ее и ударил по лицу.
Берт, не раздумывая, вскочил на ноги. Пытаясь выбраться из-за стола вслед за ним, Дунгель запутался в ножках стула и собственных ногах, опрокинул стул и повис на Берте.
– Лорд Молнар, - старательно выговорил он заплетающимся языком. - Скажи ему, что за пятнадцать скетов наша гарнизонная Фортиль…
Халль мученически застонал и тоже поднялся – как всегда, он оказался наиболее трезвым из них троих. Берт пошатнулся – к его удивлению,третий кувшин эля сделал ноги непривычно тяжелыми. Заметив нетвердое движение, Халль приобнял Берта с другой стороны и повлек его к выходу.
У соседнего столика завязалась шумная перепалка. Господин в маске держал девицу за волосы и бил наотмашь; она визжала , пытаясь вывернуться и закрыть лицо.
Прежде, чем в голове Берта успела зародиться хоть одна трезвая мысль, он зарычал, ринулся на господина и всем весом неаккуратно сшиб его с ног. Оба они рухнули на соседний столик; зазвенела битая посуда, хрустнули хлипкие ножки стола, затрещала ткань воздушнoй скатерти.
Берт попыталcя вежливо объяснить господину, что ему не нравятся его манеры, но вместо слов с губ слетел невразумительный рык. Ответный рык вернул ему господин – и огрел для пущей убедительности обломком стола по скуле. Берт взревел и ухватился за соблазнительно открытое горло господина в маске. На помощь господину пришел другой господин в маске, помощнее – очевидно, его cлуга. Где-то справа зверем зарычал Дунгель, приложив к чьей-то макушке крепкий деревянный стул. Звякнуло в ножнах железо : доблестный Халль попытался воззвать господ к благоразумию и восстановить порядок в «Гнездышке перелетных пташек».
Впервые в жизни Халль был неправ. Веселье сегодня только начиналось.
Леанте казалось, что она заснула и снова видит страшный сон, который однажды ей уже снился. Вот так же Тейса укладывала ей косы в замысловатую прическу, так же крепила к диадеме вуаль,так же облачала в свадебное платье – то же самое, в котором Леа уже выходила замуж несколько дней назад. Если приглядеться, можно различить среди шелковых складoк бледные пятна крови ее первого мужа.
Леанте горько улыбалась, не позволяя слезам вырваться наружу. Второй раз идти замуж в белом, да еще не выдержав положенного приличиями траура – это небывалый скандал, в знатном обществе подобная вольность навсегда погубила бы ее доброе имя.
Впрочем, в замке Фельсех знатного общества не предвидится. Да и Леанте не привыкать. Дочь королевскогo бастарда, леди из рода, которому всего лишь одно поколение, незавидная невеста, засидевшаяся в девицах до девятнадцати лет – неужели мало невзгод выпало на ее долю?
Очевидно, суровым старым духам показалось, что мало. И они добавили к ее судьбе брак с многоженцем, вдовство в девичестве, а теперь еще и скоропостижную свадьбу с простолюдином! Пусть йольв Бертольф хоть тысячу раз назовет себя лордом на потеху придворным аристократам, но из тяглового осла, как его ни называй, никогда не выйдет породистогo
