дел, которые нужно расследовать? — Раздраженно огрызаюсь я. Я хочу, чтобы он
ушел. Чем дольше он останется здесь, тем больше я захочу, чтобы он был рядом.
— Есть. Но тебе, очевидно, нельзя доверять, что ты останешься одна и не попадешь под машину, так что вот я и здесь.
Я изумленно смотрю на него. Выражение его лица ничего не выдает, но по едва уловимому, сладкому изменению его запаха я могу сказать, что он не злонамерен.
Он шутит, и от этого становится еще хуже.
— Ты невозможен, — вздыхаю я.
— Ты не первая, кто это говорит, — подтверждает он, когда я отхожу от него и направляюсь на кухню. Она соединена с гостиной, поэтому, сделав всего несколько шагов, я оказываюсь у своих плиточных прилавков, делая все возможное, чтобы все выглядело хотя бы немного презентабельно.
Не то чтобы меня волновало, что он думает.
Но все же я не хочу потерять сознание и проснуться на грязной кухне.
Особенно, если я собираюсь утром на работу.
Не то чтобы ему нужно было это знать.
Ривер следует за мной и прислоняется к стойке, наблюдая, как я открываю пластиковый контейнер, чтобы начать складывать все лишние макароны.
Я притворяюсь, что он не пялится. Я пытаюсь не представлять, как он анализирует мою кухню, судит меня по тому, насколько все грязно, неухоженно и посыпано мукой.
Я вытираю бумажным полотенцем пустую кофейную гущу, а когда оборачиваюсь, он всего в нескольких футах позади меня поднимает упаковку с макаронами.
— Могу я тебе помочь? — Спрашиваю я, чувствуя себя неловко из-за вторжения в мое личное пространство.
Он тоже говорил об этом так тихо, что стало еще хуже.
Здесь жарко, говорит моя внутренняя Омега. Он как тень. Он может подкрасться к тебе в любой момент.
Я молча говорю ей заткнуться.
Ривер барабанит пальцами по крышке контейнера, хмурясь. — Те печенья, которые ты испекла раньше, были действительно чертовски вкусными, — ворчит он, словно признавая поражение.
Мое сердце бешено колотится в груди. — О, ты имеешь в виду взятки? — Я усмехаюсь, отходя от него. Я перевожу свое внимание на кофеварку для приготовления эспрессо в углу, мое лицо пылает, а слезы угрожают наполнить глаза. Я закрываю каждый пакетик кофейной гущи и аккуратно раскладываю их на задней панели прилавка.
Я всегда гордилась своей кухней. Несмотря на то, что дом, в котором я живу, маленький, я позаботилась о том, чтобы кухня стала звездой шоу.
Именно там я делаю свои лучшие работы, и когда они организованы, то выглядят так, как будто их можно было бы напечатать в журнале.
Навязчивая организованность — один из моих новейших механизмов преодоления последствий исчезновения Эйприл, и то, что Ривер вторгается в мое безопасное пространство своим присутствием, творит со мной странные вещи.
— Эй, Скайлар. Посмотри на меня.
Я не хочу смотреть на него. Я хочу остаться там, где я есть, спиной к нему и размытым изображением моей любимой кофеварки для приготовления эспрессо.
— Скайлар.
Смирившись, я поворачиваюсь к нему лицом. Я молюсь, чтобы слез не было видно, но они скатываются с моего лица прежде, чем я успеваю их спрятать.
Ривер — это не что иное, как размытое пятно кожаной куртки и темных волос.
— Прости меня, — шепчу я.
— Тебе жаль? — говорит он и делает шаг ко мне. — Я… черт, я облажался, ясно? Я не силен в этом деле. Я этим делом не занимаюсь.
Прежде чем я успеваю спросить, что за «ерунду» он имеет в виду, он оказывается в моем пространстве и обнимает меня.
Я тут же прячу лицо у него на груди и расслабляюсь в его объятиях.
Он крепко сжимает меня, и я едва могу дышать, когда он прижимается грудью к моему лицу, но я выплескиваю свою печаль в его объятиях.
Часть меня подавлена, но другая часть слишком опустошена, чтобы беспокоиться.
Итак, мы стоим на моей кухне, нас освещают лампы дневного света, и я разваливаюсь на части в его объятиях.
Он что-то шепчет мне, но я не слышу. Все, что я чувствую, — это боль в голове и жгучую боль в груди.
Я позволяю утешать себя, даже если в конце концов это причинит боль.
В любую секунду я ожидаю, что он вернется в Ривера, который был несколько часов назад, когда не хотел иметь со мной ничего общего.
Но вместо этого происходит нечто невероятное.
Точно так же, как у Лэндона, его грудь вибрирует, и Альфа-мурлыканье резонирует в нем. В сочетании с его ароматом это так успокаивает, что я прижимаюсь всем весом к его груди, позволяя ему полностью обнять меня.
12
СКАЙЛАР
В конце концов, мои слезы утихают, и я отстраняюсь от Ривера. Мне неловко из-за того, что я оставила следы слез на его рубашке.
Но плач был приятным. Это была разрядка, в которой я нуждалась несколько недель. Горе от потери Эйприл съедало меня заживо, а недостаток сна и еды истощил мой разум и тело.
Я прочищаю горло, чтобы нарушить тишину, и отвожу взгляд от Ривер. — Эм, мне пора спать. На кухне есть еда, а ванная дальше по коридору. Ешь все, что захочешь. Спокойной ночи.
Он хмурится и выглядит так, словно хочет что-то сказать, но я протискиваюсь мимо него, прежде чем он успевает, и прямиком направляюсь в свою комнату. Я закрываю и запираю за собой дверь, затем падаю на кровать.
Все во мне кричит о том, чтобы вернуться к нему. Возможно, он хорошо разбирается в людях, но достаточно долгая работа в службе поддержки клиентов помогла мне также разобраться в личностных чертах.
Он упрямый, осторожный и, вероятно, изголодался по прикосновениям, как и я. Я показала ему свою уязвимость, и вместо того, чтобы вести себя по-взрослому, я убежала в свою комнату и заперла дверь.
Что, по-моему, он собирался сделать? Пойти за мной сюда?
Я практически вижу, как Эйприл закатывает глаза, глядя на меня.
Я направляюсь в ванную, смежную с моей комнатой, морщась, когда прихрамываю на холодный кафель.
И когда я спускаю нижнее белье вниз по бедрам, я морщусь.
Гладкая прокладка, которую я носила, промокла насквозь. К счастью, я надела корректирующее белье для дополнительной поддержки, но я все равно не должна была быть такой мокрой от простого общения с Альфами.
На всякий случай я принимаю свою подавляющую дозу, пока не забыла, проглатывая таблетку всухую.
Затем я делаю все возможное, чтобы смыть с себя ароматы Лэндона и Ривера. Я скребу, вспениваю, ополаскиваю и повторяю процедуру, используя средство
