том, что я тебя подкупила, — огрызаюсь я, моя пульсирующая голова ухудшает мое отношение.
Ухмылка сползает с его лица, и он вздыхает. — Да. Я был в некотором роде мудаком из-за этого, — бормочет он, пожимая плечами. — Извини. Иногда у меня возникают проблемы с людьми.
Я моргаю, глядя на него. — Я никогда раньше не видела, чтобы кто-то так расстраивался из-за печенья, — говорю я.
Он хихикает, и мой желудок нервно переворачивается. Несмотря на его ужасное поведение, он привлекателен, и темные круги под глазами и дневная щетина только усиливают это.
— Да, ну, я могу быть очаровательным, если нужно. Но это чертовски утомляет, и когда ты вошла, я не думал, когда заговаривал с тобой. Мне действительно жаль, — добавляет он, неловко ерзая на стуле.
Я могу сказать, что он не привык извиняться, поэтому я решаю быть с ним помягче.
— Извинения приняты, — говорю я, морщась от головной боли. Я прижимаю руку ко лбу и стону. — Это действительно больно.
— После рентгена мы должны отвезти тебя домой, — говорит он. — Пока ты в состоянии ходить. Или я могу взять инвалидное кресло и вытолкать тебя отсюда.
Он дразнит меня, и, несмотря на боль, я улыбаюсь. — Со мной все будет в порядке.
— Я также раздобыл информацию об этом мудаке для твоей страховой компании. Ты могла бы выдвинуть обвинения, если хочешь. Я бы с удовольствием на это посмотрел.
— Думаю, ты достаточно напугал его, — вздыхаю я, собираясь встать с кровати. Ривер тут же оказывается рядом, поддерживая меня, когда я чуть не падаю на стену. — Черт, — шепчу я, прислоняясь к его плечу. Одной рукой обнимая меня за талию, он поддерживает меня, и я хватаюсь за его руку через кожаную куртку. Он теплее, чем я ожидала, тепло его тела успокаивает.
Его пряный аромат окутывает меня, заставляя мой рот наполниться слюной, а бедра сжаться. Он оседает вокруг меня, и моя внутренняя Омега просыпается, отчаянно желая большего.
Он прикасается к нам.
Он заботится о нас.
Но после сегодняшнего дня он уйдет. У Ривера, как и у Лэндона, есть дела поважнее.
Я заставляю себя не обращать внимания на боль в груди, когда принимаю его объятия.
11
СКАЙЛАР
Врач подтверждает, что ничего не сломано, и меня выписывают из больницы и назначают неделю постельного режима.
— В этом нет необходимости, — ворчу я, неловко плюхаясь на мягкое кожаное сиденье. Машина Ривера лучше, чем я ожидала; она гладкая, темная и на удивление чистая, если не считать старой кофейной чашки и пачки сигарет в подставке для напитков.
Я все еще не могу осознать это. Почему я сижу в его машине? Не было бы разумнее, если бы он отвез мою машину обратно?
Запах нашей Омеги останется в его машине, говорит тихий голос. Я игнорирую его.
Он ни за что не захотел бы, чтобы в его машине был мой запах. Верно?
— Я могу позвонить своей коллеге; тебе не обязательно все это делать, — пытаюсь я снова.
Но прогулка до его машины отняла больше сил, чем я думала, и я не знаю, смогу ли двигаться дальше.
Я хочу спать.
— Ты уже пробовала это с Лэндоном, и со мной это не сработает, — просто говорит Ривер, садясь со стороны водителя. — Если ты не смогла достучаться до этого высокомерного придурка, то уж точно не сможешь убедить меня.
Он захлопывает свою дверь, и все мои возражения умолкают, как только мы оказываемся в замкнутом пространстве.
Он повсюду.
Его запах пропитывает все вокруг меня, и я удовлетворенно вздыхаю. Покалывание распространяется по всему телу, когда я глубоко дышу.
Я уже очень давно не была в замкнутом пространстве с Альфой, если не считать нескольких мгновений в лифте.
— Пристегнись, — приказывает он, вырывая меня из состояния блаженства.
— А? — Я едва могу говорить; мне слишком удобно, и я уже засыпаю.
— Пристегнись, Скайлар.
Я фыркаю. — Хорошо, папа.
— Скайлар.
Его тон понижается, и все мое существо напрягается, когда я открываю глаза.
Подчиняйся Альфе!
Я хочу доставить ему удовольствие. Я хочу делать все, что он мне скажет; Я хочу быть хорошой Омегой для него…
Но я не успеваю отреагировать, потому что он внезапно наклоняется надо мной, его лицо слишком близко к моему, когда он хватает меня за ремень безопасности. Вблизи я вижу золотистые искорки в его глазах, прекрасно сочетающиеся с зеленью радужки.
На мгновение мы встречаемся глазами, затем он затягивает ремень безопасности у меня на груди и защелкивает его. — Ты всегда такая упрямая? — бормочет он, отстраняясь от меня. Он заводит машину, и двигатель с ревом оживает.
— Наверное, такая же упрямая, как ты, — отвечаю я, зевая. Я наблюдаю за его профилем сбоку, когда он сжимает свою скульптурную челюсть, затем закатывает глаза.
Чувствует ли он себя так же неловко, как и я, после того, что только что произошло? Его губы были слишком близко к моим, и если я еще немного задержусь на этом…
— Тебе надо поспать, — говорит он вместо этого, не отрывая внимания от дороги. Я наблюдаю, как его рука тянется к рычагу переключения передач, и замечаю, как крепко он его сжимает.
— Тебе надо поспать, — невнятно отвечаю я вместо этого, понимая, как нелепо это звучит, поскольку именно он отвозит меня домой.
— Я буду спать, когда умру, — легко отвечает он.
— Я уверена, ты говорил это сотни раз, — бормочу я, закрывая глаза. Я прислушиваюсь к нежному урчанию двигателя и замедляю дыхание, чтобы насладиться его запахом.
— И я повторю это еще сотню раз.
— Хм. Что мы собираемся делать с моей машиной? — Бормочу я.
— Лэндон отвезет ее. Он подвезет меня обратно, — выплевывает он, как будто находиться рядом с Лэндоном отвратительно.
Я напеваю. — Он приятнее тебя. — Я держу глаза закрытыми и борюсь с улыбкой, когда его запах усиливается.
Не знаю, почему мне нравится враждовать с Ривером. Он опасен и граничит с безумием.
Так почему же я играю с огнем?
Он рычит, и внезапно мне становится не до шуток. Я резко открываю глаза, и ледяная струйка страха пробегает по моему позвоночнику.
— Прости, — бормочу я, сосредоточив внимание на щетине на его щеках. — Мне не следовало этого говорить. Я веду себя дерьмово.
Его руки крепче сжимают руль, когда он смотрит прямо перед собой. — У тебя сотрясение мозга. Это чудо, что ты вообще говоришь связно, — говорит он отрывистым голосом. — Тебе нужно поспать.
Я ерзаю на своем сиденье. Зачем ему вообще это делать? Чувство вины гложет меня изнутри, и я чувствую себя обузой.
