фанатичном смысле, а в духе «он проявит себя, несмотря ни на что». Пока у вас есть, по крайней мере, 12,5 % крови сислафа, они считают вас сислафом. Оскорбление «полукровка» буквально отсутствует в их языке. Для Ресвена, Миралитт — сислаф. Ее вампирская кровь — это ценность, но с точки зрения ее лояльности и ее места в обществе, это не имеет значения. Если ты попытаешься доказать, что она такой же вампир, как и сислаф, ты просто не сможешь заставить его понять или принять это.
— Бегущая кровь та еще штука?
— Больше похоже на то, что кровь гуще воды, а для них кровь всех других видов — это вода. Ты прав, с Ресвеном будет трудно. Он профессионально педантичен и ненавидит сюрпризы. Пока мы можем уберечь его от шока, с нами все будет в порядке.
— Он был бы отличным 1-м сержантом.
— Поверю тебе на слово. В чем значение Храма Желания? — Я бросила на него косой взгляд. — Откуда ты знаешь о нем? Ты посещал Храм Желания? Было ли это то, что ты ожидал, и даже больше?
Он поднял руку, ладонью ко мне.
— Прости, ты хочешь мне предложить поговорить с рукой?
— Я выигрываю время, пока мой измученный мозг продумывает, как объяснить.
— Я подожду.
Кластер Белая роза в Кассиопее, также известный как ЭнДжиСи 7789 или Роза Каролины, украшает северную часть Млечного пути. Если смотреть с Земли, красивое, открытое скопление, примерно из трехсот солнц, напоминает розу — белый цветок с желтой каймой на лепестках. Он блистает разнообразием цивилизаций и знаменит своими Храмами — целыми лунами, которые посвящены поклонению вселенским аспектам. Храм Доброты, Храм Ярости, Храм Скорби… Храм Желания исследует именно это — стремление получить что-то недосягаемое любой ценой. В этих стенах и садах, сислафы рассматривают свой генотип как шаблон, подлежащий переделке и модификации в течение нескольких поколений. Другие же размышляют о точной природе желания, было ли оно изначально эгоистичным, было ли оно простым и могло ли оно когда-либо быть чистым и бескорыстным.
Из всех желаний потребность в любви другого существа считается самой сильной и недостижимой. Стремление к власти, богатству и просветлению зависит в первую очередь от тех, кто за них берется. Их успех или неудача почти полностью зависят от них самих. Но никакая сила не может заставить другое существо полюбить вас по собственной воле.
— Это не публичный дом, — сказал Шон.
Я не выдержала и рассмеялась.
Он вздохнул.
— Прозвучало как-то неправильно.
— Я его посещала.
Шон сел ровнее и уставился на меня.
— Когда?
— Еще до нашей встречи, когда мы с Клаусом искали родителей. У меня были вопросы. Я была измотана и в отчаянии. Я провела там две недели, пока Клаус проверял соседние Храмы.
Маленький, дьявольский огонек засиял в глазах Шона.
— Было ли это то, что ты ожидала?
— Это было незабываемо.
— Потрудишься пояснить?
Я покачала головой.
— Ты все еще не рассказал мне, почему он так важен для тебя.
— Торговцы являются одними из наиболее щедрых спонсоров Храма, — сказал он.
В этом был смысл. Торговые кланы лис, которые управляли обширными финансовыми синдикатами, сами чего-то хотели и зарабатывали деньги, потакая желаниям других.
— Клан Нуан?
— Второй по величине спонсор.
Он должен был знать. Во время своего пребывания на Нексусе Шон был частью внутреннего круга Нуан Си. Хитрый маленький торговец никогда не планировал отпускать Шона. Шон знал какие-то секреты клана, и тот был готов убить, чтобы они не вышли на свет.
— Думаешь, за леди Вексин стоит клан Нуан?
— Скажем так, я сильно подозреваю. Я узнаю больше, когда увижу ее. Если Нуан Си замешан в этом, нам нужно знать, на что он ставит.
— У клана Нуан есть деловые интересы в Доминионе?
— Нет. Это территория клана Сай. — Шон поморщился. — Меня это тревожит.
Торговые войны между торговыми кланами велись тайно с шокирующей жестокостью. Если назревала война между кланом Нуан и кланом Сай, мы не хотели в ней участвовать и не могли допустить, чтобы это произошло здесь, на наших глазах.
— Как обстоят дела с Калденией?
Я заткнула уши пальцами и постаралась как можно лучше сымитировать голос Ее Милости:
— Я не слушаю, я не слушаю!
— Что на нее нашло?
— Каким-то образом это стало связано не столько с попыткой мной предупредить ее, сколько с ее независимостью. Независимо от того, насколько комфортно мы стараемся ей все устроить, она никогда не забывает, что гостиница — это тюрьма, в которую она сама себя поместила.
— Она удерживает ее от смерти. Ну, от того, чтобы быть убитой.
— Верно. Но тюрьма — это все равно тюрьма. Я сдалась. Это либо обернется против нас, либо нет.
— Может быть. Все это, — он махнул рукой, указывая на все вокруг нас, — может обернуться против нас. Все это может закончиться гигантским дерьмовым шоу.
— Сожаления?
Он покачал головой.
— Я знаю, почему я это делаю. Я просто хочу сказать тебе, как много для меня значит, что ты, зная все это, все еще это делаешь.
Я встала и села рядом с ним.
— Я знаю.
Он обнял меня, и я положила голову ему на плечо. Из всех мест в галактике это было лучшим для меня.
В гостинице раздался звонок, возвещающий о входящем сообщении. Мы оба застонали в унисон.
Шон взмахом руки вызвал экран. На залитом солнечным светом Баха-чар, перед нами стоял мужчина. Он был невысокого роста, с почти невозможно широкими плечами и таким телосложением, которое обещало ошеломляющую силу. На нем была белая рубашка с широкими рукавами, темные брюки, высокие сапоги и короткий плащ, свисающий под углом с его широкой спины. Он оставил воротник рубашки расстегнутым, обнажив сегментированную белую броню космического десанта. Она облегала его, как вторая кожа, взбираясь вверх по толстой шее. Завершала ансамбль темная мушкетерская шляпа с огромным пером, белым у основания и переходящим то в желтый, то в красный, то в зеленый цвет. Он нес огромное ружье, которое покоилось у него на плече, как зубочистка.
Мужчина приподнял пальцами поля шляпы. Серебряные глаза смотрели на нас с загорелого лица с тяжелой челюстью, которую обычно можно увидеть у седых вампиров мужского пола. Он пошевелил своими черными, как смоль, бровями и ухмыльнулся, обнажив зазубренные зубы. Эффект был немного устрашающим.
— Гастон!
— Во плоти, — заверил он меня.
У Джорджа было два человека, которые прикрывали ему спину. Его брат Джек был первым, а Гастон — вторым. Все трое были завербованы Арбитрами из карманного измерения, где существовала альтернативная Земля со своими собственными магическими правилами.
