бы вывести меня на чистую воду. И он их найдёт, в конце концов былая моя спокойная жизнь строилась на обмане и магии.
Я устало откинулась на спинку кресла.
Слишком расслабилась после разговора с эльфом в день приезда. Действительно поверила, что мне позволят мирно жить в ущелье.
Быть может, тогда Альвэйр и планировал оставить меня в покое, а потом ему донесли, что дочь герцога, ставшая его женой, вовсе не алхимик. А тут ещё и это древо…
На секунду мне захотелось сотворить какую-нибудь глупость. Ментальный щит натянулся и истончился, готовый лопнуть и обрушить моё отчаяние на эльфа. Интересно, ощутил бы его Альвэйр? Или та тьма, что не давала мне прочесть чувства мужчины, защитила бы его и от моих? Дикая магия прильнула к моей коже изнутри, готовая разлиться по телу узорами.
Она могла бы мне помочь, оградить от этого неприятного разговора и нелепых обвинений.
Но я сознавала, что обижаться на эльфа за то, что загнал меня в угол – ребячество. Стоило беспокоиться о другом.
Что будет, когда Альвэйр решит, что разгадал тайну и оставлять в живых меня больше не имеет смысла?
- Я подслушала герцога Клаэсса во время одного из праздников во дворце, - я не стала уточнять, что слышала вовсе не его слова, а лишь чувства и самую малость мысли.
Альвэйра столь скупой ответ, разумеется, не удовлетворил. Его интересовало всё – когда это было, с кем герцог разговаривал, кто ещё мог слышать беседу. По возможности я старалась ответить честно, но эльф всё равно чувствовал, что я что-то недоговариваю.
- Хорошо, допустим так. Почему вы не рассказали об этом отцу? А говорите лишь сейчас?
Должно быть, я не сдержалась и взгляд мой был слишком красноречивым. Могу представить, что ответил бы герцог, приди я к нему с советами, касающимися чего бы то ни было. Не то что политики.
- Меня бы и слушать не стали. К тому же одно дело узнать о планах принца, а другое - получить прямое доказательство, чем всё это может обернуться. Или древо может ошибаться?
Эльф задумался, но нехотя признал:
- Если есть вероятность иного развития событий для вопрошающего, древо даст подсказку. Как это было с вами.
Похоже, странное предсказание на счёт моего срока жизни беспокоило Альвэйра. Но он счёл, что ниже его достоинства – задавать вопросы, касающиеся лично меня. Не дай боги, человеческая девчонка решит, что интересна ему.
- Значит ли это, что шанса предотвратить войну нет? Ведь ни о чём таком в предсказании не было.
- Не обязательно. Тогда я ничего не мог поделать с этим раскладом. Но, если ваши слова отражают нынешнюю обстановку…
Делиться планами со мной эльф, разумеется, не стал и поднялся со своего места, чтобы уйти, но на пороге почему-то замедлил шаг и обернулся.
- Почему вы вмешались? Знали же, что я не поверю.
Я спокойно выдержала его взгляд и ответила искренне:
- Никому не будет пользы от войны. Я не идиотка, и прекрасно понимаю свое положение здесь. Начнись война, и вы просто убьёте меня за ненадобностью. А пока я могу играть зыбкую, но всё-таки роль гаранта мира и согласия между нашими народами.
Бледные губы мужчины сжались в жёсткую линию, он нахмурился и резко бросил:
- Я не человек. Это для вас слова клятв ничего не значат.
Столь откровенная ложь заставила меня покраснеть от гнева. Жар хлынул к лицу, и обычный самоконтроль исчез, рассыпавшись искрами уязвлённой гордости.
Я знала, что ничтожна в глазах эльфов. С этим ничего не поделаешь. Они презирали людей за короткую жизнь. За то, что мы отдаёмся во власть чувств, вместо того, чтобы потратить полсотни лет на совершенствование. За то, что после ударов судьбы можем легко подняться на ноги, а не скорбим до скончания веков.
Им не нравился наш уклад жизни - тут я была с ними согласна. Но не могла принять одного странного противоречия, которое составляло саму их суть.
Они считали себя лучше людей. Думали:
«Это люди предают, мы не такие».
«Мы не можем, подобно людям, угнетать своих женщин».
«Родитель не должен выдавать своего ребёнка замуж против его воли. Это низко и дико».
Но в то же время они допускали, что все эти правила не обязательны по отношению к людям.
Поэтому Альвэйр лгал, глядя мне в лицо, и вполне возможно сам не осознавал этого.
Для него невозможно преступить клятву. Но клятва человеку ничего не значит.
- Пустое! – мой голос дрожал от злости, но мне так хотелось, чтобы он снял благородную маску и признал, что его лучшие порывы не предназначены для меня. - Я знаю, изначально вы собирались меня убить. Но потом отчего-то передумали.
На самом деле я отчасти говорила наугад. Но недоумение эльфов, которые не ждали, что я переживу первую брачную ночь, подсказывало, что смерть человеческой девушки была вполне закономерным итогом свадьбы. Даже жрец Кэлеан считал, что Альвэйр убьёт меня, несмотря на все клятвы у алтаря. Но почему-то он не стал этого делать.
По странному выражению лица мужчины я поняла, что попала в точку. И ему моя прозорливость совсем не понравилась. В глазах воина мелькнула тень, и мне за пазуху будто вылили ушат ледяной воды. Стало зябко и тревожно, словно я, сама того не сознавая, забрела в топкие болота, и один неверный шаг остался до забвения и смерти.
- Клятва, - глухо произнёс он.
Не сразу, но я осознала, что эльф всё же решил мне ответить.
- Я считал, что человеческие ритуалы не имеют для меня значения. Но понял, что физически не могу нарушить обещания.
- Обещания? – эхом отозвалась я.
- Я поклялся защищать и беречь тебя, - со злостью в голосе бросил он, отвернувшись, а в следующий миг пропал за дверью.
Он откинулся на своё ложе и закрыл глаза. Лунный свет, падающий в комнату через узкое стрельчатое окно, едва очерчивал силуэт мужчины, будто не решаясь тревожить его забытье.
Отдыха не было. Там, во сне, Альвэйра ждали не цветные эльфийские сны, и даже не тёмное беспамятство, что, как говорят, приходит ночами к людям.
Каждый раз, закрывая глаза, он видел лишь одну сцену.
Белизну обнажённого женского тела на каменном полу. Истерзанные руки и грудь. И зияющую, словно уродливый алый цветок, рану. На месте её живота. На месте их ребёнка.
Вновь и вновь его душа покрывалась коркой чернильного
