и заботливой. Настороженной, резкой и требовательной – да. В то время я считала, что всему виной двусмысленность её положения в замке герцога. Отец лишь недавно схоронил первую жену, но захаживал в спальню к фаворитке почти не таясь. Разумеется, её должны были не любить…
Я отогнала предательские мысли, от которых холодило сердце. Не время думать о человеке, тело которого давно изъели черви. Стоит подумать о себе, если не хочу присоединиться к Риве во тьме смерти и хаоса.
Осталось недели три, не больше. За это время нужно подобрать новый состав без недостающих ингредиентов.
Иначе Лиэрот и остальные зададутся вопросом.
Почему человеческая жена их лорда так мало похожа на человека.
***
- Госпожа Эльрис, к вам лорд Кэлеан, - голос Руа, звавшей меня из-за двери, был глух, но мне не нужны были его интонации, чтобы уловить удивление служанки.
Сам верховный жрец пожаловал к человеческой чудачке.
Именно так теперь воспринимали меня слуги и даже Лиэрот. Не знаю, стоило ли мне огорчаться из-за этого или, наоборот, радоваться, всё-таки снисходительное удивление лучше затаённого презрения и ненависти, но с началом моих опытов все домочадцы решили, что их госпожа не совсем здорова рассудком.
Винить их было трудно. Дни и ночи я проводила в лаборатории, пробуя в деле сочетания разных растительных ядов, токсинов и противоядий от них. А выходила в таком виде, что краше в гроб кладут.
Я пыталась сделать мазь похожую на ту, что использовала раньше. Она работала изящно и изменяла внешний вид настолько тонко, что заподозрить сознательное воздействие было сложно. Кожа становилась тусклой, болезненной, с покраснениями и высыпаниями, как если бы я давно не дышала свежим воздухом, скверно питалась и совсем не ухаживала за собой.
Вот только основными компонентами мази были кора ядовитого кустарника орика и злополучный лиловый мох, которой не сумела достать Лиэрот. Сама по себе древесина, вымоченная или заваренная в воде, слишком токсична. Однако мох, частично ослабляющий её воздействие, помогал получить нужную концентрацию яда в мази. И теперь я пыталась заменить отсутствующий ингредиент чем-нибудь другим, но выходило плохо.
Если бы дело было лишь в мази, всё было бы не столь печально. Но приходилось одновременно работать и над зельем, что я пила для усиления эффекта. Благодаря ему слабый яд постепенно накапливался в организме и ухудшал общее состояние. И вот для него-то и нужен был стрижник, которого у меня сейчас не было.
Беда в том, что пробовать экспериментальные образцы приходилось на себе...
- Госпожа, - с дрожью в голосе заметила Руа, завидев меня на пороге. – Вы пойдёте прямо так?
Я осторожно почесала кончиками пальцев нос, хотя хотелось впиться в кожу ногтями, чтобы унять невыносимый зуд. Всё моё лицо покрывали ярко красные припухшие пятна, а глаза невыносимо слезились.
- Приготовь, пожалуйста, холодный компресс. Думаю, лорд Кэлеан простит мне мой внешний вид. Заодно спрошу у него пару советов.
Я постаралась привести себя в порядок настолько, насколько это было возможно. Быстро причесалась, сменила одежду и приложила холодный компресс к лицу, чтобы хотя бы чуть-чуть снять покраснение.
Жёсткая регламентированность внешнего вида, как я успела уже узнать, одна из основ эльфийского общества. Лишь поначалу казалось, что все долгоживущие выглядят похоже, и только мой муж в его чёрно-лиловой одежде выделяется на их фоне.
Цвета, ткани, крой, украшения и даже причёска – каждая деталь облика высокородных имела своё значение. И я сомневалась, что сумею когда-нибудь познать истинную глубину этой игры.
Иначе как игрой это называть было трудно. Чем больше я находилась среди эльфов, тем сильнее ощущала, что странные нагромождения из этикета, традиций и правил, которые существовали у них, не более чем развлечение, которое они когда-то придумали для себя.
Вспомнить хотя бы дев плодородия.
Я открыла дверь в гостиную и поприветствовала гостя:
- Лорд Кэлеан, прошу прощения, что так долго.
Мужчине действительно пришлось дожидаться моего появления. Но лучше так, чем предстать перед недавно обретённым родичем в одежде, помятой и испачканной после часов, проведённых в лаборатории. Не хотелось, чтобы единственный эльф, отнёсшийся ко мне благожелательно, решил, что я пренебрегаю им.
- С вами всё в порядке? – в голосе жреца слышалось неприкрытое беспокойство. Хотя пятна на лице после успокаивающего компресса были не столь видны, я выглядела больной и изнурённой.
- Простите мой внешний вид. Боюсь, я увлеклась изысканиями и совсем забыла об отдыхе, - обсуждать алхимические эксперименты с эльфом не хотелось. Искала встречи с лордом я совсем по другому поводу.
Любовь никогда меня особенно не интересовала. Я слишком хорошо знала, что скрывается за блистательным фасадом этого чувства. И даже, если повезёт, и ты найдёшь мужчину, уготованного тебе богиней. Маловероятно, что сможешь выйти за него замуж. Дочь – принадлежит отцу. И рука её достанется тому, кто принесёт семье наибольшую выгоду. Может быть, у простого народа дела обстоят иначе, но у дворян – чем высокороднее отпрыск, тем выше ставки на брачный союз.
В некотором смысле мне повезло – я внебрачная, а у герцога Руэмара достаточно и вполне законных детей. При таком раскладе сомнительно, что я могла принести ему большую пользу, а тех вялых кандидатов на мою руку, что каким-то чудом находились, удавалось отвадить неприглядной внешностью и ментальным внушением.
Мне всегда было жаль наивных младших сестёр, мечтающих о браке с прекрасным рыцарем или принцем. Хорошо, если их мужья будут молоды, или, если и старики, то спокойного нрава.
А теперь…
Душа моя пребывала в смятении. Я вновь и вновь прокручивала в голове сцену последней встречи с Альвэйром. Вспоминала выражение лица эльфа и звук его голоса, пыталась разгадать значение странного взгляда. Иногда мне казалось, что невозможность прочитать чувства тёмноволосого мужчины сыграла со мной злую шутку. Я вся обратилась к нему, улавливая малейшие изменения в его настроении и поведении.
Это столь мне не свойственно, что не заподозрить магическое воздействие нельзя. Усугублял мой интерес по отношению к холодному эльфу его иррациональный поступок.
Альвэйр добровольно дал мне, чужачке, в руки оружие.
Он сказал, что не может преступить клятву, данную у алтаря.
Лорду было совершенно невыгодно рассказывать мне правду. Давать знать, что я могу больше не опасаться его. Более того, почему-то я была уверена, что клятва Альвэйра касается не только его самого. Он не позволит и кому-либо другому нанести мне вред. Эта уверенность столь сильно противоречила почти болезненной осторожности, которую я впитала вместе с молоком
