что-то заставило открыть глаза в несусветную рань. Небо уже просвечивало синим сквозь ветки деревьев, закрывавших окно, но солнце еще толком не поднялось, и в комнате стояли сумерки.
Плечо онемело – Винсент отодвинулся, осторожно, чтобы не потревожить жену. Инга сонно засопела, заерзала. Поймала его за локоть, ткнулась лицом в мышцу и снова задышала ровно и глубоко.
Он улыбнулся, но хорошее настроение тут же растаяло. Захотелось вскочить, зашагать по комнате, размышляя, но Инга все еще цеплялась за его руку, и пришлось сдержаться. Какой пакости ждать от нового дня? Винсент не боялся смерти, привык не страшиться того, с чем имел дело каждый день, но кому понравится чувствовать себя тараканом, над которым уже занесен башмак? Убийца каждый раз опережал его на пару ходов, а он, словно последний дурак, не мог даже предположить, когда и как последует очередной удар.
Еще и наставник… Винсент понимал, или ему казалось, что понимал, почему тот решил, будто Инга – ведьма. Он всегда трудно сходился с людьми, несмотря на эмпатию – а может, именно из-за нее. А тут какие-то несколько дней – и он готов заслонить жену от всего мира, не задумываясь о цене. Так быстро. Так странно.
Слишком быстро. Неужели наставник был прав со своими нелепыми подозрениями? Он ведь почти всегда оказывался прав. Вдруг дело не только в старческой подозрительности? В самом деле, Винсент заговорил о любви через пару дней после знакомства. А ведь всю жизнь был уверен, что подобное смятение чувств никогда его не коснется.
Он медленно выдохнул, перевел взгляд на Ингу. Она так и спала, уткнувшись лицом ему в руку, так что видна была лишь пушистая копна волос, розовое ушко с блестящей сережкой да плечо, с которого сползло одеяло.
Бред. Вот эта ласковая девочка – ведьма?
Он мысленно выругался. Подавил желание выдернуть руку из объятий жены, пойти вытащить из кровати наставника и вытрясти все, что тот не договорил – а он никогда не говорил всего.
Инга пробормотала что-то неразборчиво, закинула руку Винсенту на грудь и снова затихла. Он бездумно погладил тонкое предплечье, отдернул ладонь, сам не поняв, опасается ли разбудить жену, или испугался собственных подозрений. Снова выругался про себя, но прежде, чем успел додумать, души коснулось теплое, щемящее счастье. Ругательство так и осталось незаконченным.
Инга чмокнула его в плечо.
– Доброе утро.
Винсент повернулся к ней, заглянул в сияющие глаза и устыдился собственных мыслей. Подозрительность заразна. Да, все слишком быстро и странно, но, положа руку на сердце, много ли в его жизни было женщин, рядом с которыми хотелось засыпать и просыпаться?
– Доброе утро, – улыбнулся он, и рука сама потянулась перебрать пушистые пряди.
Но дурные мысли, поселившись в голове, убираться не желали. Если наставник не ошибается – что это значит для Винсента? Что он не контролирует себя? Бред. Он женился на Инге будучи в здравом уме и твердой памяти, а желать ее начал еще до того. Что он зря ей верит? Да, Винсент в самом деле верил жене безоговорочно. Хотя бы потому, что вчера, когда он встал между ней и наставником, Инга боялась не только за себя. «Да пусти же, а то этот параноик и тебя пришибет!» Перестанет ли он доверять ведьме? Если окажется, что она сознательно его обманывала – несомненно.
Улыбка Инги поблекла.
– Что-то случилось с утра пораньше?
Да, она в самом деле стала слишком хорошо его понимать. «Отныне и все время, что отвела вам Предвечная мать, как этот хлеб, будет у вас беда одна на двоих, чтобы стала она вдвое меньше, и радость одна на двоих, чтобы преумножилась она вдвое» – вспомнил Винсент. Вот уж не думал, что благословение Предвечной заставит ритуальное пожелание сбыться настолько буквально.
– Дурные мысли, – не стал лгать он.
Нет, что бы там Инга ни скрывала – а скелеты в шкафу есть у каждого – она совершенно точно не пытается спрятать свой дар. Иначе не стала бы обращать его внимания на странности, что то и дело возникали. Поэтому вопрос стоит ставить не так. Готов ли он отказаться от женщины, которая ему безумно дорога, только потому, что она не выбирала, какой дар ей достанется? Только потому, что этот дар – если он действительно существует – можно использовать во зло?
Инга нахмурилась, и Винсенту захотелось поцеловать ее в едва наметившуюся складку между бровей, чтобы снова увидеть улыбку. Пропади оно все пропадом, зачем он изводит себя и жену? Все слишком странно? А что может быть не странно, когда душа из чужого мира оказалась в чужом теле? К слову, надолго ли? При этой мысли Винсента обожгло ужасом.
– Я могу чем-то помочь, или оставить тебя обдумать их как следует? – спросила Инга, развеяв наваждение. Пальцы пробежались по его груди, и было заметно, что ей просто нравится к нему прикасаться – как и ему к ней.
Наставник бы обозвал Винсента непроходимым дураком. Менталисты опасны. Сегодня женщина искренне любит и не желает зла, завтра – захочет открутить голову или просто решит, что чем спорить и ссориться, лучше чуть-чуть подправить чужие мысли в свою пользу.
Вот только Винсент как никто другой знал, что подавляющее большинство убийств совершается, знакомыми, а почти половина – в семье. Так что по-настоящему себя обезопасить можно, лишь удалившись от мира в пустыню. Если уж на то пошло, наставник сам совершил непроходимую глупость, притащив в дом пацана, который пытался пырнуть его ножом, и вовсе не в шутку.
– Пожалуй, да, – сказал Винсент
Она растерянно моргнула. Поди пойми, что он имел в виду. Нет, пошло оно все, хватит с него слов, и дурацких мыслей хватит. Он поймал ладошку, поцеловал, обвел языком подушечку пальца. Инга вздрогнула, задышала чаще и глубже. И вовсе не надо было ее читать, чтобы ощутить, как просыпается желание. Такая отзывчивая. Такая страстная.
Он может быть более осмотрительным. Только на кой ляд ему жизнь без нее? А потому ему плевать, ведьма она или нет. Дурак он будет, если упустит ее, вот это – точно.
– Можешь помочь, – улыбнулся он, легонько гладя ее запястье. И в который раз за утро выругался, заметив синяк.
Инга
От поцелуя, казалось, невинного, мурашки пробежали по коже, под взглядом мужа по телу разлился жар. О чем бы там он ни беспокоился с утра, сейчас явно выбросил из головы все заботы. Винсент перехватил мое запястье, и я только сейчас поняла, что вырубилась, так и не сняв украшений, которыми
