добавлять, что мама и сама служила в армии: ни к чему шокировать приятеля.
— Ну так чё, Ильтен? Сваливаем, пока они на цветочки глазеют?
Вера взглянула на него снисходительно.
— А вы знаете, куда надо идти? Или ехать — город-то большой.
Фарн насупился. Она засмеялась.
— Вот пойдем перекусить, я позвоню маме и узнаю, как найти этот музей. Вечером будет театр, тогда и слиняем. А сейчас дайте мне послушать, что о тех прикольных растениях рассказывают.
Фарн восхитился: и как Ильтену удается быстро соображать, что надо делать? Он даже не противился, когда Вера потащила его смотреть растения. И впрямь прикольные.
Господин Арден радовался, глядя на друзей. Как замечательно, что Ильтен имеет влияние на Фарна и тем самым приобщает его к образованию! Знал бы он, что они задумали, не был бы так доволен. Тем более что без находчивости Ильтена задумка не удалась бы.
Детей отвели на поздний обед в кафе. Там Вера связалась с мамой.
— Мам, здесь все очень здорово! Мы были в ботаническом саду. А еще мы хотим пойти в военный музей. Как туда лучше добраться?
Тереза объяснила дочке, где находится музей, не подозревая дурного и искренне полагая, что информация нужна учителю, планирующему экскурсию, а сам он звонить женщине стесняется.
К заговорщикам присоединился Толлер, заявивший, что театр — скукота. Вера и сама так считала, иначе не поддержала бы предложение Фарна смыться. Мама всю ее жизнь твердила, что тиквийский театр — позорище, и оснований ей не верить не было. Тереза сходила в театр один раз: у Ильтена имелось устойчивое представление, что женщинам такое нравится, и он решил доставить жене удовольствие. Потратился на лучшие билеты. Но Тереза исплевалась. Театр в местном понимании соединял в себе черты цирка, эстрады, стадиона и собственно театра в худшей его ипостаси, с манерностью и гротеском. Исходно спектакль позиционировался как музыкальная романтическая история. Только никто даже мелким шрифтом не написал, что это история любви двух трансгендеров, у которых все наоборот. Ну а чего, нормально же. Все это сопровождалось песнями и плясками в традициях индийских фильмов, но, увы, без прекрасных девушек в сари. А также беготней каких-то дрессированных тушканчиков и играми в бадминтон. Едва выйдя, Тереза сказала, что ни в какой театр в этой чокнутой стране больше не пойдет, даже если ей приплатят.
Разумеется, господин Арден не стал бы вести детей на подобные романтические истории. Он выбрал постановку о зарождении мореплавания в древние времена, самое то для возраста его подопечных. О покорении океана, о лишениях в пути, о встречах с аборигенами — когда мирных, к обоюдной выгоде, а когда не очень. Без всяких любовных линий, одни подвиги. Возможно, даже Фарну было бы интересно. Но ребята твердо решили удрать, план был разработан, дорога назад отрезана.
Учитель посадил всех на места, для верности пересчитал. Свет в зале потушили, на сцене высветили каркас гигантского парусника, в динамиках завыл ветер. Под этот шум трое детей тихонько выскользнули из зрительного зала.
Ехать было довольно далеко: полдюжины остановок на омнибусе, а потом либо пересаживаться на другой, либо пешком еще две остановки. Наконец ребята подошли к зданию политехнического музея в виде ракеты и подергали дверь. Она не открылась.
— Зохен! — выругался Толлер. — Смотрите, тут написано, что они работают до восемнадцати часов.
— Так мы чё, туда не попадем? — пробурчал Фарн. — Зря ехали?
— Почему это не попадем? — Вера была оптимисткой. — Еще как попадем! Вон окно приоткрытое.
— Прямо так возьмем и влезем? — ужаснулся Толлер.
— А в чем сложность? — удивилась Вера. — Первый этаж — не двенадцатый.
— Там жалюзи.
— Дернем разок, и нет их, — постановил Фарн. И посмотрел, прищурившись, на Толлера: — Чё, слабо?
Вера уже карабкалась наверх, цепляясь за водосточную трубу. Раз — и она на подоконнике. Тяжелые стальные жалюзи не поддавались, и она позвала:
— Фарн, лезьте сюда! Уберите эту хрень.
Под напором рыжего крепыша жалюзи сдвинулись. Ненамного, но Вера смогла просунуть руку, подцепить ограничитель и открыть окно пошире. Обдирая плечи и локти об упрямые жалюзи, дети просочились внутрь.
— Ух ты! Глядите, ракетные установки!
Восторженно переговариваясь, ребята двинулись по залам. Экспозиция располагалась по порядку, от самого древнего оружия до современной техники, но товарищи попали в один из последних залов и шли в обратном направлении. Самолеты, танки, автоматы… За ними — штыки и мушкеты… В зале холодного оружия глаза разгорелись. Шутка ли — сотни клинков, и за каждым история!
— Офигенно! — Фарн во все глаза уставился на двуручный меч с причудливыми узорами на лезвии и гардой, инкрустированной бриллиантами. В свое время Тереза тоже обратила на него особое внимание. Подивилась, обозвала Эскалибуром. Почему именно так, сопровождающие не поняли. — Вот бы таким помахать!
— Возьмите да помашите, все равно никого нет, — посоветовала Вера. — Потом на место поставим, как будто так и было.
И правда, кому они могут помешать? Фарн, замирая сердцем от предвкушения, потянулся к мечу, вынул его из креплений…
И тут раздался рев сигнализации.
Пропажу трех детей Арден обнаружил в антракте. И чуть не поседел. Судорожные расспросы оставшихся ни к чему не привели: ребята были в курсе, что эти трое не хотят смотреть спектакль и наладились сбежать, но куда — не знали. Стараясь казаться спокойным — честно говоря, это плохо получалось, — оно пожурил подопечных и, велев сразу после окончания антракта садиться на свои места и никуда не отлучаться, бросился искать обормотов. Сначала — по всему театру: может, они в баре зависли и пробуют запрещенные для детей напитки, пользуясь безнадзорностью. Случись так, Арден простил бы их, чего уж. Сам в детстве был не пай-мальчиком. Но легкий вариант не прошел.
Не найдя никого в баре, Арден обежал все окрестности, пугая прохожих своим ошалевшим видом. Только бы дети не ввязались в драку с местной шпаной! Только бы не залезли на какую-нибудь стройку, где провалились в канализацию или попали под напряжение! Сердце ныло от недобрых предчувствий. Арден вспомнил, как Ильтен упоминал, что у его отца иногда болит сердце — немудрено!
Детей нигде не было. Покрываясь холодным потом и сознавая, что этим звонком он расписывается в своей беспомощности, а то и в профнепригодности, Арден набрал номер службы охраны безопасности. И услышал:
— А, трое ребятишек? Ну да, они только что взломали военный музей и чуть не уперли меч стоимостью без малого в сто тысяч единиц.
Стойкий рыжий пацан не рыдал, но из глаз капали большие круглые слезы.
— Я не хотел! Мы не воры!
— Зачем же
