— А что мне, по-твоему, интересно? — окрысилась она. — Растреклятый театр? Это гораздо интереснее! И полезнее: свежий воздух все-таки. И вообще, я хочу быть с тобой, пока ты на планете.
Последний аргумент Хэнку понравился. В самом деле, они видятся всего декаду через три — катастрофически недостаточно, чтобы надоесть друг другу.
— И, кстати, мне тоже надо тренироваться.
Последнюю фразу Тереза добавила тихо, и он не услышал. Но она считала эту причину важной. Она старалась разминаться ежедневно, но в квартире особо не развернешься, некоторые комплексы выполнить невозможно. Заниматься во дворе — только соседей пугать. Чего доброго, вызовут для госпожи Хэнк психбригаду. А тренировочный зал городского управления службы охраны безопасности теперь для нее закрыт.
Выехали с раннего утра в направлении, противоположном Риаведи, Хэнк за рулем. Тереза, привыкшая рулить сама, зевала рядом в непривычном безделье. Оделась она, как на зимнюю охоту: сапоги, брезентовые брюки, кожаная куртка поверх темной футболки; волосы убраны под серую косынку, завязанную на затылке. Хэнк косился на нее и вздыхал, предчувствуя, как будут зубоскалить подчиненные по поводу его жены, экипированной подобным образом. С другой стороной, гулять по полигону в кринолине и бархатных туфельках было бы куда смешнее. Беда в том, что Тереза вечно рвется туда, где женщин быть не должно и нарядов для них не предусмотрено. Та же охота… Хотя надо признать, охотиться с ней — одно удовольствие. А штурм пиратского корабля, если посмотреть правде в глаза, без нее просто не удался бы.
На место приехали к обеду. Бойцы были уже тут, организовали дежурство по кухне и начали что-то готовить. Тереза немедленно сунула нос в котел и принялась распекать повара — мол, слишком рано посолил крупу и та разварилась. Пока Хэнк обсуждал с младшими командирами программу и очередность тренировок, Тереза потащила неудачливого кашевара к опушке, показывая, как выглядит трава, которой надо приправить мясо, а потом стукнула его напарника по лбу поварешкой за то, что чересчур крупно резал овощи. Когда указания были розданы и Хэнк обратил внимание на обед, необходимость знакомить бойцов с Терезой отпала: все уже представляли, кто такая госпожа Хэнк, и надеялись, что она приготовит им ужин.
Увы, места здесь были не охотничьи. Но с едой не так уж плохо: мясо и яйца присылали с фермы, расположенной поблизости, а консервы, крупы и муку привезли с собой. Впрочем, Тереза не намеревалась приклеиваться к походной кухне. Всю рутину она спихнула на дежурного, определив направление деятельности и выдав рекомендации. А сама отправилась через глинистое месиво туда, где слышались выстрелы: первая дюжина уже отстрелялась, и позиции заняла вторая. Вопли младшего командира перекрывали грохот выстрелов:
— Косорукие! Что вы творите, слепые моллюски? Как вы с такой меткостью ложкой себе в рот попадаете?
Хэнк наблюдал, молча скрестив руки на груди. Там, где он стоял, было посуше, и Тереза подошла к нему:
— А ты почему не орешь?
Он пожал плечами.
— Глупо командиру орать на бойцов, которые нормально стреляют.
— Ну, и зачем тогда он глотку надсаживает?
— Для профилактики. Такая у младших работа.
Она взяла у него бинокль, присмотрелась. И впрямь, попадание за попаданием. Молодцы ребята.
— Билле, я тоже хочу пострелять.
Он скрежетнул зубами.
— Вот чего тебе на даче не стрелялось?
— Так у меня ружья теперь нет! Менты конфисковали. Купил бы мне ружье, что ли.
— Не могу! У меня одно есть, а два не положено.
— А ты для Дени купи. Ему можно, он уже взрослый. А я у него заберу.
— Раз он взрослый, пусть сам себе покупает. И хрен ты у него заберешь. Если у него будет ружье, он и станет с ним охотиться.
— Вот видишь! И как же я?
Хэнк повернулся по ветру, закуривая. И одновременно давая понять, что эту надуманную проблему он решать не намерен. Кто тебя стрелять приглашал? В каждой бочке затычка, все-то тебе надо.
Хотя, с другой стороны, он ее понимал. Возня с оружием всегда его успокаивала, стрельба приносила удовольствие. Наркотической зависимости тут нет, конечно, но когда все стреляют, а ты за бортом, как-то обидно.
А вдруг опять понадобится прикрывать друг другу спину, как тогда, с пиратами? Хэнк поежился от ветра. Может, пусть бы тренировалась? И плевать, что скажут окружающие. Его жена, что хочет, то ей и разрешает. А то как бы не остаться одному перед превосходящим противником в самый паскудный момент. Что, такое в мирной жизни невероятно? Тот раз тоже относился к невероятному.
Он обернулся, но Терезы рядом не было. Вместо нее стоял молодой боец из второй дюжины со взъерошенным видом, ожидая, пока высший командир обратит на него внимание.
— Господин Хэнк! — выпалил он жалобно. — Ваша жена отобрала у меня автомат! Я даже выстрелить не успел.
Хэнк ухмыльнулся. И чего он тут рефлексировал? Тереза в своем репертуаре: сама проблему придумала, сама и решила.
— А вы что же, солдат? Просто отдали свое оружие, которое должны беречь пуще руки или ноги?
— Как я мог не отдать, господин Хэнк? Она такая… И не спрашивала вообще-то. Что мне теперь делать, господин Хэнк? — Он повесил голову.
— Обратно отнять не пробовали?
— Пробовал, господин Хэнк, — признался боец. — Она не дает.
— Ну и солдаты нынче в Тикви, — проворчал Хэнк. — Не в состоянии забрать у бабы собственное оружие. Этак мы ни одну войну не выиграем, с подобными-то героями!
Не попусти судьба, чтобы началась война с тем неведомым государством, откуда Тереза явилась. Она ведь даже не бойцом была — связистом. Какие же у них тогда бойцы-мужчины?
Тереза пригнулась у бруствера — Хэнк заметил ее по серой косынке — и куда-то целилась. Оставалось надеяться, что в мишень.
— Опустить стволы! — гаркнул он, подойдя.
Все прекратили стрельбы и направили оружие в землю. Тереза, выпрямившись — тоже. Хэнк прошел мимо нее, перелез через бруствер, рассмотрел мишени вблизи. Н-да. Есть в подразделении стрелки и получше Терезы, но есть и хуже. По крайней мере, все пули в мишени, а не где-то еще.
Он вернулся обратно и требовательно протянул ладонь:
— Тереза, дай сюда.
Она скорчила едва заметную гримаску, но ничего не сказала. Сняла ремень с шеи, вложила ствол в его руку.
Он поднял бровь.
— И спорить не станешь?
Она слегка дернула плечом.
— Здесь огневой рубеж, и ты — командир.
О! А так можно было?
Он, не глядя, сунул автомат маячившему за плечом бойцу:
— Почистите. Зачет за вас сдали.
Ужин удался. Завтрак тоже был неплох. А после завтрака Тереза куда-то запропастилась. Хэнк забеспокоился: как бы с ней чего-нибудь не случилось. По здравому размышлению беспокойство усилилось: как бы чего-нибудь не случилось с теми, кого она повстречает на своем пути. А хуже всего, если это окажутся его собственные солдаты. Докладывать о небоевых потерях — последнее, чего ему хотелось бы.
— Весь личный состав на месте? — осведомился он у младших.
— Да, господин Хэнк! — Преданные взоры. — Первая и вторая дюжины кросс бегают, третья и четвертая отрабатывают штурм. Освобожденных нет.
— А моя жена где?
Во взглядах так и читалось: ваша жена, вы за ней и следите. Попытки куда-то не пустить госпожу Хэнк или, наоборот, указать, куда ей надо идти, еще вчера потерпели крах. Младшие для нее — не авторитет, она сама младшим командиром войну закончила.
— За рощицей ее видели, — решился наконец пожилой командир дюжины. — Вы уж извините, господин Хэнк, я одним глазком подглядел.
За чем он там подсматривал, интересно? Вряд ли она загорает ню, погоды стоят прохладные.
— Она там того… разминается.
Он понял. Наблюдал уже за ее тренировками. То, что за рощу упылила — это правильно, нечего ребятам на нее глазеть, а то комплекс неполноценности разовьется.
— Нам бы это, господин Хэнк… Тоже такие упражнения прогнать бы. На пользу бы бойцам пошло.
