только Грейс.
— Да пожалуйста, — спокойно произносит лекарь, вытянув перед собой руки, — вы лучше расскажите пока, что случилось. Я вижу, леди смогла привести вас в чувство, Эдмонд прибежал с криками, что хозяин лежит на полу обездвиженный.
Беру салфетку, дрожащими руками мочу ее и провожу по глазам Клемондского. Перед столькими зрителями сложнее действовать, их пристальное внимание сковывает.
— Брось, ты умница, — герцог ловит мою руку и слегка сжимает ее, — а они все никто, — договаривает и целует кончики моих пальцев.
— Кхм, — лекарь тактично прячет глаза, остальных же ничего не смущает, они, наоборот, поддаются к нам поближе.
Через несколько секунд я заканчиваю–таки с глазами и произношу дрожащим голосом.
— Попробуй открыть.
Герцог морщится, как будто с трудом распахивает глаза, но, главное, распахивает!
— Хвала Свету, — произношу с облегчением. — Господин лекарь, мне точно нужна ваша помощь, хоть я и не подвергалась атаке венус катчерус в отличие от Артура.
На пределе нервного напряжения невольно вспомнилось и название опасного растения.
— Венус катчерус? Откуда он здесь? — удивленно восклицает лекарь.
— Там, — машу рукой на окно. — Артур подошел к нему, склонился, я не сразу признала его, выглядит–то красиво, притягивает взгляд, а когда крикнула отойти, было поздно. Артур уже вдохнул пыльцу и упал, — договариваю и всхлипываю.
— Не надо, моя дорогая, вы большая молодец, привели его сиятельство в чувство, — успокаивающе произносит лекарь.
— В самом деле, Грейс, я здесь пострадавший, а мы все утешаем тебя, — шутливо вторит ему Клемондский. — Ох, а глаза–то болят, жжется так, может, еще что–то нужно сделать.
— О нет, я плохо промыла, поздно спохватилась, — тут же начинаю паниковать.
— Держите себя в руках, леди, — произносит лекарь по–деловому, — а вы, ваше сиятельство, запрокиньте голову назад, посвечу в зрачки.
— Нужно было сразу их промыть, но Артур начал кашлять, я увидела пыльцу во рту, только там догадалась промыть, а здесь нет, — продолжаю причитать.
— И правильно сделали, попадание через горло в желудок грозит гораздо более серьезными последствиями, вы спасли своему жениху жизнь. Я сейчас посвечу в глаза, будет немного больно, — обращается лекарь уже к герцогу.
— Ааа! Джеймесон, вы в своем уме? Это ужасная боль! — буквально кричит Клемондский.
Инстинктивно хватаю его за руки, стараясь поддержат.
— Сейчас закапаю, станет лучше, — спокойно произносит лекарь, быстро проводит процедуру и спрашивает. — Лучше? Эти капли должны были вывести весь отработанный токсин.
Герцог несколько секунд молчит и часто моргает. Все присутствующие смотрят на него безотрывно, затаив дыхание. Наконец, он поднимает голову и широко открывает глаза. И я сразу понимаю, что что–то не так.
— Лучше, Джеймесон, но перед глазами словно белая пелена, я едва различаю предметы.
Почему–то теперь мне становится страшно не за Клемондского, а за всю ситуацию в целом. Куда я ввязалась? Здесь явно творится что–то нечистое. Причём, если статуэтка в офисе падала три раза, а бед с герцогом приключилось только две, то еще одна впереди. И что–то очень боязно по поводу того, какая она будет. Тут и на меня рикошетом попадает.
Приключения в городке с ярой поклонницей герцога я не рассматриваю, как опасность, и даже внезапное появление кареты, едва не наехавшей на нас, тоже не рассматриваю. Стили управления транспортными средствами, к сожалению, у все разные, единого эталона никто не придерживается, да и он официально не принят, это факт.
По той же логике можно, конечно, и падение кареты Артура в реку считать чистой случайностью, и я бы так, возможно, смогла подумать, всякое бывает, колесо было плохо прикручено, неровная брусчатка на мосту, мелкие камни никто не убрал, но! Плохо прикрученное колесо — это уже намек на преднамеренное покушение на жизнь Клемондского и мою за компанию. Да и его кучер ускакал, бросил нас.
Странностей хоть отбавляй.
А сейчас, цветок этот опасный, его ведь не в каждой ботанической лавке можно приобрести, нужно хорошенько озадачиться, чтобы купить его себе легально. Да и нелегально тоже не дело двух дней.
А, может, дело во мне сейчас было? Может, это был мой подарочек? Мадам Клемондская, кажется, не слишком жаждет заиметь невестку, либо хочет на эту роль кого–то своего.
И она, недавно узнав, что сын решил остепениться срочно выписала себе опасное растение на дом? Просто на всякий случай.
Что ж, и такое может быть на самом деле. Подвалы в этих больших поместьях буквально бесконечны, можно спрятать уйму всего. У родителей дом раза в два меньше, и то столько зерна помещается, что и самим хватает, и на круглогодичную продажу остается.
А если мадам Клемондская сама выращивает цветочки? У всех свои увлечения, у этой женщины вполне может быть в фаворите ботаника опасных растений.
В любом случае, вопросов все больше, а ответов как не было, так и нет. Герцог–то по–прежнему темнит.
— Грейс, ты не могла бы перестать ходить из стороны в сторону, присядь и доешь спокойно. Наш завтрак не отравлен, у меня в кольце заговоренный камень, он бы сообщил о проблеме, — подает голос Клемондский.
— Лучше бы твой камень об опасных растениях предупреждал, — произношу рассеянно. — Кстати, почему он не сработал?
Кажется, нащупывается любопытная нить нестыковки.
— Потому что он лишь на пищу настроен, — тяжело вздыхает Клемондский. — Ты присядешь? Говорю же, устал я от мельтешения.
— Но ты ведь плохо видишь! Или это была уловка была для домашних? — подхожу поближе и машу рукой прямо перед лицом у герцога.
— Я сказал, что у меня пелена, — отвечает он снисходительно, — причем, белая. И пелена — это не простыня, и уж тем более не нечто темное, как ночь. Так что да, я разливаю движения на светлом фоне. Присядь, пожалуйста, голова побаливает после произошедшего, трудно мне на тебя смотреть.
— Так не смотри, — упрямо отвечаю, но все же занимаю место возле Клемондского. — Артур, что происходит? Я понимаю, что уже вошла в игру, и мне из нее не выйти, только если не устранит кто, что тоже вполне возможно в нашей реальности.
— Никто тебя не будет устранять, — он хмурится, — я не позволю. Я же сказал, ты в безопасности.
— Я вижу, — киваю, — ты сам–то не особо в безопасности. А мы, между прочим, в твоем родовом гнезде! Где ты полноправный хозяин и наследник! И с тобой произошел этот странный случай. Не первый, кстати.
— Простая случайность, — отмахивается Клемондский, — с кем не бывает.
— О да,
