там дверь может стать достойной преградой? Только вот с другой стороны наверняка собрались слуги, которых мы и так развлекли сегодня предостаточно, и меня совершенно не устраивало, что кто-то из них будет любоваться обнаженным телом моего мужа. Пусть завидуют сколько угодно, но смотреть на него буду только я одна.
Машинально погладила кончиками пальцев серебряный медальон, по-прежнему висевший у меня на шее. Заглянула Рейтону в глаза, почти не сомневаясь в том, что наши мысли в этот момент одинаковые. Он хотел того же, что и я: губ, трепещущих от его прикосновений, готовых испробовать одно на двоих удовольствие. Кем я была больше в этот момент: властительницей, подчиняющей послушное тело своим желаниям, или рабой, готовой исполнить любой каприз? Прочертить влажными губами только нам двоих понятный рисунок, на груди, животе и склониться ниже, к его плоти, с наслаждением впитывая и дрожь напряженного тела, и хриплые стоны, срывающиеся с любимых уст. Понимала, что следующий раз, скорее всего, не будет нежным, но мне как раз и хотелось той жадной поспешности, с которой он ворвался бы в меня. Нравился ставший почти осязаемым голод, который можно было утолить лишь единственным, самым желанным способом. Еще одна маленькая задержка перед тем, как отправиться на встречу с его родственниками и подчиненными.
Рейтон снова посмотрел на меня, а потом — с какой-то тоской во взгляде — за окно, где день уступал свои позиции ночи.
— Нам пора, но я не хочу никуда уходить. Не хочу отрываться от тебя…
Словно мысли мои озвучил, потому что я тоже с удовольствием осталась бы здесь: в спальне, чем отправляться в какое-то неведомое место на еще более непонятную встречу. Но если даже он понимал неизбежной этой поездки, разве могла спорить? Разве решилась бы?
Но мужчина, словно заметив замешательство, привлек меня к себе. Поцеловал в шею, сдвигая в стороны спутавшиеся локоны.
— Как ты смотришь на то, чтобы искупаться?
Почему сразу подумала про ванну, которую принимала накануне, представляя в ней уже нас обоих и тотчас заливаясь румянцем стеснения. Несмотря на все, что случилось между нами, пока не успела привыкнуть к этому. Глубоко внутри все еще слабо вибрировали волны пережитого удовольствия, а я по-прежнему смущалась. От его предложений, жарких и жадных взглядов, многообещающих намеков. Своего нового, такого приятного, но такого хрупкого статуса. Да, я вроде бы стала женой в полном смысле этого слова… но не прекратила быть самозванкой. И не могла не бояться разоблачения. Наоборот, теперь этот страх сделался еще сильнее: ведь я уже знала, что могу потерять.
Но Рейтон расценил мое замешательство по-своему. Потянул с кровати измятую простыню, набрасывая ее мне на плечи, подхватил на руки и ступил на низкий подоконник оплетенного изящной решеткой окна. И в следующее мгновенье удивил меня еще больше, ударом плеча выбивая раму, которая тут же рухнула вместе с решеткой на раскинувшийся внизу цветник. Стекла зазвенели хрустальными колокольчиками, разлетаясь на тысячи осколков. Согретая его теплыми руками я оказалась в еще одних объятьях: ночного воздуха, приятно остудившего разгоряченные тела.
Не опуская меня на землю, Рейтон куда-то побежал. Через густой, пропахший диковинными цветами сад выскочил к берегу темнеющей реки. Даже не запыхавшись, бросился по отмели, пока не добрался до небольшой тихой заводи, что была отгорожена от всего мира стеной высоких кустов, слегка напоминающих камыши. И я только сейчас поняла, почему он выбрал это место: чтобы никто не увидел нас. Никто не смог помешать.
Вода даже в ночной черноте казалась прозрачной, а каждое движение рождало странное свечение, растекающееся по коже множеством крошечных искринок. Но сияла не только река, свет исходил изнутри, прорывался горячей волной от избытка эмоций и ощущений.
Я пила ласки Рейтона, внезапно сделавшись жадной и такой голодной до них, словно мы не провели в постели весь предыдущий вечер.
Невесомый покров из тонкой простыни был снят нетерпеливыми руками моего мужа, и я почувствовала его ладони на затылке, которыми он притянул меня к себе. Долгие и глубокие поцелуи, язык, вонзающийся в рот, и глаза, черные, как окружающая нас ночь, рассматривающие меня с восхищающей, возбуждающей дерзостью. Даже если бы не могла видеть в темноте, то чувствовала бы его, вбирая в себя рот, шею, могучие плечи, все тело, превратившееся в натянутую струну, от которой было невозможно оторвать напряженные, дрожащие пальцы.
Он потянул меня за собой в воду, и мы снова безумно долго целовались, наслаждаясь красотой спящего вокруг мира, россыпью сияющих звезд над головой, лунной дорожкой на водной глади и тем, как неспешно и сладко скользят руки по телам друг друга.
Отблески лунного света делали черты Рейтона резче, подчеркивали скулы и подбородок, накладывая вокруг глаз таинственные тени и высвечивая серебристые нити, словно искры уснувших звезд, запутавшиеся в его волосах.
Жар, истекавший от рук, невозможно было остудить ничем, и мне хотелось быть еще ближе, хотя между нашими телами не осталось места даже для воды.
Напористая хватка лишилась сдержанности, страсть выплескивалась наружу, сливаясь с окружающей стихией и грозя затопить с головой. Шепот признаний смешался со стонами удовольствий.
Я любовалась. Здесь, на фоне дикой природы, под россыпью звезд в светящихся бриллиантами брызгах воды Рейтон казался воплощением первобытной мужской силы и уверенности. Доминирующий, властный и одновременно нежный до такой степени, что у меня захватывало дух от его ласк.
Время как будто остановилось, ожидая, пока мы насытимся друг другом и позволяя не спешить туда, где нас давно ожидали.
Наверняка вышли все сроки, и мы опоздали везде, куда только можно было. И кажется, именно об этом чуть укоризненно шептал ветер, перебирая ветви растущих у реки деревьев. Но мы не слушали. Все так же целовались и целовались, не в силах насытиться.
Потом я закрыла глаза, поддаваясь очередной ласке, позволила Рейтону запустить пальцы в мои растрепавшиеся волосы. И ветер как будто стал сильнее. Не холоднее, нет, но воздух вокруг ощутимо сдвинулся. Качнул, то ли баюкая, то ли увлекая куда-то. И мужчина тихо рассмеялся, прижимаясь губами к моему виску.
— Мне определенно нравится путешествовать через портал, целуясь с любимой женой.
Я снова открыла глаза — и ахнула, потому что находились мы уже совсем в другом месте. Не на пустынном берегу и даже не в спальне нашего дома. Теперь нас окружали высокие белокаменные стены. На полу был растянут пушистый меховой ковер, приятно щекочущий ноги. А чуть в стороне, под роскошным, расшитым золотыми нитями балдахином, располагалась огромная кровать. Поистине королевских размеров, даже больше той, которую мы оставили недавно.
