— Но боюсь, что все наши буханочки, полностью разрушены.
Она действительно была в ужасе.
— Ты права, но мы ведь можем сделать еще.
— Но они не будут такими же хорошими.
Я проглотила смех. Да, это правда. Сопли Майи это та необходимая приправа, без которой не получилось бы хорошего хлеба. Без нее, я уверена, следующая партия была бы даже близко не так хороша. Как бы там ни было, я попридержала свои комментарии, пока Ашерон успокаивал бедного ребенка. Ашерон вывел Майю на улицу, чтобы они могли стрясти муку со своей одежды и голов, пока Петра начала убираться на кухне. Через несколько минут они вернулись, чтобы помочь.
Я смотрела с благоговением на то, как принц может быть внимательным к другим. Ашерон никогда не уклонялся от помощи Петре, когда они были с Майей на кухне. Это было в его натуре.
Он любил Майю, как терпеливый старший брат.
— Ашерон? — спросила Майя, когда он принес ей новую чашу, — зачем тебе эти серебряные штуки в языке?
Он отвел взгляд.
— Они появились там, когда я был не намного старше тебя.
— Зачем?
Он состроил страшную гримасу.
— Для того, чтобы я мог пугать маленьких девочек, которые мне докучают.
Она захихикала, когда он ее пощекотал.
— Не думаю, что ты можешь напугать кого-нибудь. Ты слишком хорош для этого.
Он ничего не сказал и помог ей отмерить нужное количество муки. Майя почесала голову и посмотрела на него с невинным любопытством.
— Шарики когда-нибудь болят?
— Нет.
— А-а, — она подняла голову, чтобы изучить его губы, — ты когда-нибудь их снимал?
— Майя, — нежно сказала Петра и продолжила приправлять ягненка, — не думаю, что Ашерон хочет говорить о них.
— Почему нет? Мне они нравятся. Можно и мне такие?
— Нет! — в один голос сказали они.
Майя вздохнула.
— Ну, я не пойму почему. У принцессы Риссы есть маленькие серебряные шарики в ушах у Ашерона тоже. Они очень миленькие.
Ашерон щелкнул ее по носу.
— Очень больно, когда их вставляют, Акрибос. Эту боль ты не захочешь никогда узнать, и поэтому я их не снимаю. Я не хочу, чтобы кто-нибудь причинил мне эту боль снова.
— О-о. Это что-то вроде того клейма на твоей руке, о котором ты мне рассказывал?
Петра повернулась к ним.
— О каком клейме она говорит?
— О том, которое Ашерон получил, когда был молодым. Оно тоже очень милое, как пирамида. Он сказал, что получил его, потому что не слушал свою маму. Еще он сказал, что я всегда должна слушать тебя, когда ты мне говоришь, что делать.
Тень понимания промелькнула в глазах Петры. Ашерон заметил это. Опустив голову, он пробормотал извинения Майе и ушел.
Я пошла за ним
— Ашерон?
Он помедлил, прежде чем повернуться ко мне.
— Да?
— Она не имела ничего такого ввиду, спрашивая тебя.
— Я знаю, — выдохнул он, — но это не значит, что от этого менее болезненно.
Я так отчаянно хотела обнять его. Если б только он позволил мне, но только Майя с ее невинностью могла достучаться до него.
— Ты можешь вытащить свои шарики, и мы можем замаскировать твою руку. Никто никогда не узнает об этом.
— Я буду знать, — горько засмеялся он, — прошлое не переделаешь, Рисса. Есть метки на моем теле или их нет, они всегда будут там и будут причинять боль.
Его глаза обожгли меня, и я увидела в них то, что никогда не должен видеть молодой человек.
— Из-за того, как я исцеляюсь, ты хоть представляешь, сколько раз они выжигали мне руку, чтобы остался шрам?
Мне стало дурно. Это было то, о чем я никогда не думала.
— Прошлое позади, Ашерон. Ты не хочешь избавиться от двух напоминаний о нем.
Он покачал головой и указал на замок.
— Это…Это все сон и я это знаю. Однажды, очень скоро, я проснусь, и все закончится. Я вернусь туда, откуда пришел. Делая вещи, которые я не хочу. Меня будут унижать и оскорблять. С другой стороны, не придется притворяться.
Как я могу заставить его чувствовать себя в безопасности?
— Почему ты не веришь мне на слово? Все прошло. Тебя ждет новое будущее. Бораксис сейчас на пути в Самер, чтобы доставить письмо моей лучшей подруге. Однажды она дала мне слово, у нас есть безопасное место, куда ты можешь поехать, и где тебе не причинят больше никакого вреда.
Его выражение было бесстрастным и холодным.
— Я незнаю, как доверять, Рисса. Ни тебе, ни кому-либо другому. Люди очень непредсказуемы. А Боги тем более. Происходят вещи, которые мы не можем контролировать. Я хочу тебе поверить, правда, но все, что я слышу это голоса Богов и твой голос. И еще я вижу вещи…вещи, которые не хотел бы видеть.
— Какого рода вещи?
Он повернулся и направился в свою комнату. Я побежала за ним и заставила остановиться.
— Скажи мне, что ты видишь?
— Я вижу себя молящим о пощаде, которая никогда не придет. Я вижу себя шатающимся по улицам, где мне нет места отдохнуть, и где мне никто не захочет помочь без оплаты за их помощь.
Боги, как же я хотела, чтобы он поверил мне и в будущее, которое я собиралась ему устроить.
— Это не сон, Ашерон. Это явь и я не позволю, чтобы ты вернулся назад на Атлантиду. Мы найдем тебе безопасный дом.
Он отвернулся, его глаза бушевали.
— Тогда почему не приехал отец? Если он любит меня, как ты говоришь, почему он не приехал за все эти месяцы увидеть меня? И почему ты пытаешься найти мне другой дом?
— Он занят.
Даже сейчас я не могла сказать ему жестокую правду.
— Ты продолжаешь это говорить, и я пытаюсь тебе поверить, но знаешь, что я помню о нем?
Я боялась даже спросить.
— Что?
— Я видел, как он держал тебя подальше от меня, пока Идикос выносил меня из комнаты. Я никогда не забуду ненависть, которая горела в глазах отца, когда он смотрел на меня. У меня были кошмары много лет от этого взгляда. И сейчас ты хочешь сказать мне, что он забыл об этом? — Ашерон скрипнул зубами, — должен ли я тебе поверить?
Нет, он не должен. Я лгала, но я не могла позволить ему знать правду.
— Однажды ты поверишь мне, Ашерон.
— Я надеюсь. Я, правда, надеюсь. Я безумно хочу поверить, но я не хочу больше разочаровываться. Я очень устал от этого.
Я смотрела, как он ушел, оставив меня стоять там. Он был прекрасен. Высокий. Гордый. И несмотря ни на что, в нем все еще скрывалось достоинство, которое я не могла не заметить.
— Я люблю тебя, Ашерон, — прошептала я, надеясь, что хоть кто-то еще чувствует то же самое по отношению к нему.
Почему они не видят того, что вижу я? Внутри была боль, которая знала, что Ашерон прав. Рано или поздно наш отец приедет. Когда это случится, Отец никогда не простит мне того, что я забрала Ашерона из Атлантиды. Он никогда не простит мне лживые письма, которые я писала ему о своем местонахождении или людей, которым платил Бораксис, чтобы одурачить его. Я не сомневалась, что Отец и Эстес искали нас, пока Бораксис разыскивал безопасное место для Ашерона в другой стране или королевстве. Но я делала то, что было лучше для моего брата. Все, на что я могла надеяться, это то, что я выполню данные ему обещания: гарантирую ему свободу и счастье. Когда он будет в безопасности, я вернусь в Дидимос и встречусь с отцом и его яростью.
