"Слушай, Люси, я не имею в виду..." Она замолчала. "Хорошо, помимо того, что ты заставила меня зря потратить добрых двадцать минут моего утра, у меня нет проблем с тобой. На самом деле, я думаю, ты нечто интересное. Что-то свеженькое. Сказанное мною ранее, я не знаю чего ты ожидала от понятия слащаво-сентиментальной дружбы здесь в Кресте и Мече. Но позволь мне быть первой, ктоскажет тебе, это не так-то просто. Люди находяться здесь, потому что у них хороший багаж за спиной. Я говорю curbside-check-in, хорошая плата за более чем пятиидесяти фунтового рода багаж. Поняла?
"Люси пожала плечами, чувствуя себя неловко. "Это был просто вопрос."
Арриан засмеялась. "Ты всегда оправдываешься? Что, черт возьми, такого ты сделала, чтобы попасть сюда?"
Люс не хотелось говорить об этом. Возможно, Арриан была права, ей будет лучше, если она перестанет пытаться завести новых друзей. Она спрыгнула вниз и вернулась к очистке мха у подножия памятника.
К сожалению, Арриан была заинтригована. Она спрыгнула вниз тоже, и спустила свои грабли вниз раньше Люси, чтобы припереть ее к стенке.
"Ох, скажи мне, скажи мне," издевалась она.
Лицо Арриан было так близко к лицу Люси. Это напомнило Люси о вчерашнем дне, когда она присела над Арриан, бившейся в конвульсиях. У них был момент, не так ли? И часть Люси очень хотела быть в состоянии поговорить с кем-то. Это было такое долгое, душное лето с родителями. Она вздохнула, опираясь лбом о ручку своих граблей.
Соленый, нервный привкус заполнил ее рот, но она не могла проглотить его. Последний раз, когда она вдавалась в эти подробности, произошел из-за постановления суда. Она могла просто как можно быстрее забыть о них, но, чем дольше Арриан смотрела на нее, тем отчетливее слышались слова, и тем ближе они подступали к кончику ее языка.
"Я была с другом одной ночью", она начала объяснять, делая долгий, глубокий вдох. "И что-то ужасное произошло". Она закрыла глаза, молясь, что сцена не разыграется в порыве под ее красно-черными веками. "Там был пожар. Я выжила ... а он нет.
Арриан зевнула, испуганная, рассказанной историей меньше, чем Люс этого ожидала.
"В любом случае," продолжала Люси: "После этого я не могла вспомнить подробности, как это произошло. Что я могу вспомнить – в общем, то, что я сказал судье – я полагаю, они думали, что я сошла с ума. Она попыталась улыбнуться, но это потребовало усилия.
К удивлению Люс, Арриан обняла ее за плечи. И на ее лице было искреннее сочувствие. Затем на ее лице опять появилась усмешка.
"Мы все не так понятые, не так ли? Она ткнула Люси в живот пальцем. "Ты знаешь, Роланд и я только что говорили о том, как так случилось, что у нас нет ни одного друга пиромана. И все знают, необходим хороший пироман, чтобы вытворить интернатскую шалость, стоящую усилий". Она уже что-то замышляла. "Роланд подумал, может тот другой новенький, Тодд, но я предпочла бы разделить свою участь с тобой. Нам стоит посотрудничать как-нибудь".
Люси тяжело сглотнула. Она не была пироманом. Но она перестала говорить о своем прошлом; она даже не почувствовал, как оправдывала себя.
"Ооо, подожди пока Роланд не услышит," сказала она бросая свои грабли. "Ты наша сбывшаяся мечта."
Люс открыла рот, чтобы возразить, но Арриан уже не было. Прелестно, подумала Люс, прислушиваясь к звуку хлюпающей по грязи обуви Арриан. Теперь понадобится только несколько минут, чтобы эта сплетня обошла все кладбище, и достигла ушей Даниэла.
Оставшись одна, она посмотрела на статую. Хотя она уже очистили огромную кучу мха и мульчи, ангел выглядел грязнее, чем когда-либо. Вся эта уборка казалась такой бессмысленой. Она сомневалась что кто-нибудь придет посетить это место в любом случае. Она также сомневалась, что другие задержанные по-прежнему работают.
Ее взгляд как раз упал на Даниеля, который работал. Он очень старательно счищал проволочной щеткой какую-то плесень с бронзовой таблички на могиле. Он даже закатил рукава своего свитера, и Люси могла видеть напряжение его мышц, когда он работал ими. Она вздохнула, и – она ничего не могла поделать с собой – оперлась локтем о каменного ангела, чтобы понаблюдать за ним.
Он всегда был такой работяга.
Люс быстро мотнула головой. Откуда это взялось? Она не знала, что это значит. И все же, эта мысль принадлежала ей. Это была одна из тех фраз, которые иногда приходили ей на ум, прежде чем, она погружалась в сон. Бессмысленный лепет, которому она никогда не придавала значения во сне. Но сейчас она бодрствовала.
Ей нужно было положить конец этой проблеме с Даниелем. Она знала его всего один день, но уже, могла чувствовать себя, скатываюшейся в очень странное и незнакомое место.
"Тебе лучше держаться от него подальше," сказал холодный голос сзади.
Люс обернулась, чтобы отыскать Молли, и нашла ее в той же позе, что и вчера: руки на бедрах, ноздри с пирсингом раздуты. Пенни удивила ее, рассказав, что в Мяче и Кресте, разрешение на пирсинг на лице появилось из-за нежелания директора школы, снимать бриллиантовую серьгу из уха.
"Кого?" спросила она, зная, что это звучит глупо.
Молли закатила глаза. "Просто поверь мне на слово, влюбляться в Даниэла очень, преочень плохая идея."
До того как Люс успела ответить, Молли ушла. Но Даниэль - это было почти, как если бы он услышал свое имя – посмотрел прямо на нее. Затем направился прямо к ней.
Она знала, солнце пропало за облаком. Если бы она могла отвести глаза от его пристального взгляда, она могла бы посмотреть вверх и самой убедиться в этом. Но она не могла взглядуть вверх, и по какой-то причине, ей пришлось прищуриться, чтобы взглянуть на него. Почти как-будто Даниэль создавал свой собственный свет, как-будто он ослеплял ее. Гулкий звенящий звук заполнил ее уши, и ее колени начали дрожать.
Ей захотелось, взять свои грабли и притворяться, что она не видела, что он направляется к ней. Но было уже слишком поздно притворяться.
"Что она тебе сказала?" спросил он.
"Хмм", перестраховалась она, ломая голову в поисках правдоподобной лжи. Ничего не придумав, она начала хрустеть костяшками пальцев.
Даниэль накрыл ее руку своей. "Я ненавижу, когда ты это делаешь."
Люс инстинктивно отпрянула. Его рука соприкасалась с ее лишь мгновение, но она почувствовала, что ее лицо краснеет. Он ведь имел ввиду, что он, терпеть не может когда кто-то хрустит костяшками пальцев, не так ли? Потому, что говоря, что он, ненавидит, когда она хрустит пальцами, он подразумевает, что видел, как она это делала раньше. Он не мог этого видеть. Он едва ее знает.
Тогда откуда чувство, что они не в первый раз спорят по этому вопросу?
"Молли, сказала мне держаться от вас подальше," наконец сказала она.
