опыт драки с Раулем ее ничему не научил. А Кристоф оказался ничуть Рауля не хлипше и потому Нинелль легко одолел и под себя подмял.
Она какое-то время под ним ярилась и ругалась последними словами, а он держал. Пока она не успокоилась и не затихла.
– Вот какая ты настоящая, – прошептал он ей в губы. – Страстная и горячая.
– Пошел ты... – ответила она ему и отвернулась.
Кристоф ее освободил и сел обратно к дереву.
А Нинелль осталась лежать в недоумении. Соблазнение Инквизитора шло совсем не по плану.
– Мы опоздаем в Маковый уголок, – сказала она из вредности. – И никого там уже не застанем. И все из-за вас.
Но он ничего не ответил. Надвинул треуголку на глаза и, кажется, задремал. Хладнокровный как змей.
Нинелль тоже решила поспать. Гость из Кохунто ее совсем не интересовал. Ей бы застать Рауля и притянуть мерзавца к ответственности. Клялся ей в любви, а сейчас вдруг сватается к ее глупой кузине.
Но она все расстроит. Как только Рауль увидит ее, сразу бросит Лили. Обрадуется наверное, что Нинелль передумала и сменила гнев на милость. Она довольно зажмурилась и потянулась. Милый Рауль. Возможно, она его даже простит.
Как любой порядочный чернокнижник Ботрел выбрал для уединения нашу единственную башню. Вернее, башенку. Совсем низенькую, сложенную из белого камня.
Ступеней там было немного, но мне казалось, что их тысячи и тысячи. И ноги совсем не гнулись. И дрожали постыдно. Так страшно мне не было никогда в жизни. А если Ботрел задумает сотворить со мной то же самое, что шевалье Будон только что проделывал с тетей?
Я схватилась за сердце. От таких мыслей можно получить удар. Вот бабушка Клотильда в прошлом году так скончалась – увидела страшного дракона и померла. Но, говорят, ее мучили галлюцинации.
Я с трудом доползла до площадки и робко поскреблась в дверь. Мысли о папеньке немного поддерживали меня и не давали дать стрекача.
– Входите, Лили, – раздался приятный и даже мягкий голос Ботрела. – Дверь открыта.
Дверь резко распахнулась настежь, я же, отскочив в испуге назад, чуть не свалилась с лестницы. Но, взяв себя в руки, все же зашла. Бочком, подозрительно осматриваясь по сторонам.
Ботрел в длинном бархатном халате сидел за столом, а перед ним парила книга. Старая такая, с потертым переплетом и заляпанными страницами. Он же, скрестив руки на груди, читал. А у ног его лежал пес.
Пес в нашем доме? Откуда? Да еще такой громадный, черный... с красными глазами... светящимися. Из угла вышел второй и, бросив на меня равнодушный взгляд, прошел к хозяину.
– Не бойтесь, Лили, – проговорил Ботрел, оторвавшись наконец от своей книги. – Они вас не тронут. Они никого не трогают, если я не дам команды.
Он достал из фарфоровой чаши лакомство и бросил собакам. Лакомство крайне походило на разделанную тушку мелкого грызуна или кролика.
– Этот ваш оборотень-ястреб прекрасно охотится, – продолжил Ботрел, вежливо улыбаясь. – Но, что же вы стоите! Присаживайтесь, я позволяю.
Он почти незаметно качнул рукой и кресло придвинулось прямо ко мне, так что оставалось только в него небрежно плюхнуться. Что я и сделала, так как элегантно падать мы с тетенькой не умели.
Так что плюхнулась я и сразу же почувствовала себя деревенщиной.
Но на Ботрела я смотрела во все глаза. Демонические псы. Какой-то подозрительный оборотень. Он что, нашего короля имел в виду? Но тот ведь уже уехал и вряд бы пожелал обращаться в ястреба ради Ботрела, а тем более не стал бы добывать кроликов для его собак.
Ботрел немного отклонился назад на своем стуле и ногу вперед выдвинул, как обычно делают короли на портретах. И принял вид весьма величественный и царственный. Может папенька что-то путает? И Роланд-Демон ко мне вовсе не сватался и я сейчас опозорюсь?
– Что вы затихли, дитя мое? – спросил он снисходительно.
Я начала комкать юбку, тетенька по рукам бы отшлепала за такое, и открывать-закрывать рот, но так ничего из себя и не выдавила.
– Вы пришли говорить о моем предложении? – помог он мне начать, посмотрев снисходительно и слегка исподлобья.
Я кивнула.
– Папенька говорили, что вы... вы...
– Попросил вашей руки. Все верно. Но вы не согласны.
– Я согласна, – выпалила я и зажмурилась.
Но пол подо мной не разверзся и ничего страшного не случилось.
Ботрел иронично приподнял черные брови и потер переносицу.
– Я очень рад, – сказал он. – Значит вечером объявим о помолвке. Хотя я слышал, что виконт де’Вилиер также просил вашей руки.
– Я откажу ему.
– Великолепно. – Он ненадолго задумался. – Я не хотел бы, чтобы вы полагали, что мне нравится заставлять вас идти на подобный шаг. Но любовь женщины мой единственный шанс опять ожить. Вы понимаете?
Я с ужасом на него воззрилась и опять непристойная сцена из тетиной спальни всплыла в моей голове, а щеки запылали. Ботрел казалось уловил мои мысли и хитро улыбнулся, а темные глаза его весело блеснули.
– Я имею в виду платоническую любовь. Увы, но любить женщину иначе я не могу. Только, если после возвращения мне человеческого тела.
– Я не совсем понимаю, что должно произойти для вашего... исцеления? – пробормотала я, запинаясь.
– Моя невеста должна полюбить меня, – ответил он задумчиво. – Полюбить таким, каков я есть сейчас. Потому что дать вам те радости, котрые вы получаете от виконта я не смогу.
Я занервничала и еще сильнее скомкала платье. Откуда он знает, какие радости я получаю от Рауля?
– Вы не должны стыдиться, дитя, это естественно. Но, полагаю, после нашей помолвки ваши отношения прекратятся. Поверьте, – он слегка наклонился в мою сторону, – я тоже могу сделать вам приятно.
– Я думаю платонических радостей мне будет достаточно, – ответила я в панике.
– Как пожелаете. Можете идти, мадмуазель Шабо. Сегодня вечером ваш отец объявит о помолвке.
Я поспешила покинуть башню. Мысли скакали в голове, как блохи. Главное, что он меня не тронет. До его превращения в человека. А это превращение возможно только, если я его полюблю. А я не полюблю. Значит он никогда не превратится
