при дворе и потому расстроена.
Ботрел покрутил шеей, похрустел позвонками и встал.
– Сейчас я должен раскланяться. Даже нежить нуждается в отдыхе, – он усмехнулся и покинул нас, двигаясь в высшей степени легко и изящно.
– Лили, – прошептал папенька, – откажись.
Но я только поцеловала его в макушку и вышла. Голова моя была занята совсем другими мыслями.
Все последующие дни Рауль избегал меня, а я не решалась к нему сама приблизиться.
Зато каждый вечер мы читали романы и музицировали в розовой гостиной. Ботрел оказался прекрасным пианистом и даже не верилось, что он родился в темные века. Столь изящны были его манеры. Он даже не ел руками и тем более не вытирал их об волосы.
Тетя Кларисса немного успокоилась, когда ей обещали, что мое замужество останется в тайне. Но она продолжала настаивать, чтобы меня объявили погибшей, таким образом скрыв мезальянс. Страшная женщина эта моя тетушка. Впрочем, как и все ведьмы.
А Рауль стал подсаживаться поближе к тетушке во время вечерних чтений. Негодяй. И еще шептал ей на ухо непристойности, а тетушка смеялась и била его веером по рукам. И так каждый вечер.
Щеки мои устали пылать от гнева. А от запаха сирени из окна становилось и вовсе тяжко. Сердцебиение сделалось уже хроническим, а в голову все время лезли пошлые мысли. Особенно они усиливались при виде Рауля, который кажется о них догадывался. Но физиономия его мало что выражала, кроме самодовольства и обычной для него иронии.
– Вы ревнуете? – спросил меня однажды Ботрел, когда мы играли на пианино в четыре руки.
Тетушка с кавалерами хлопали в ладоши в такт нашей мелодии и веселились. А папенька сидел, уронив голову на руки. Бедняга, он еще не привык к этим чокнутым.
– Нет, естественно. Терпеть не могу этого наглого виконта, – я начала бить по клавишам сильнее необходимого.
– Думаю, сегодня ночью ваша тетка затащит его в постель. Посмотрите на ее хищную улыбку.
Я со всей силы ударила по клавишам и мелодия прервалась.
– В чем дело, душа моя? – проворковала тетушка с кушетки, на которой она полулежала, в окружении кавалеров.
И этот рыжий нахал с ними!
– Я устала, тетушка и хочу отдохнуть, – ответила я сердито.
– Тогда можешь идти, – позволила она благосклонно, – а мы еще тут посидим. Она поднесла к носу табакерку и кончиками пальцев вытащила понюшку табака.
А потом сунула табакерку Раулю. Но он только нахально улыбнулся и отмахнулся от нее.
– Вы же знаете, я не нюхаю табак, – проговорил он небрежно.
– Какой ты скучный, – протянула тетя. – А Нинелль рассказывала, с тобой весело.
– Мы веселились иначе, – ответил ей Рауль и подмигнул мне.
– Негодный сатир! – хохотнула тетушка.
Ботрел же начал новую мелодию, а папенька, кажется, застонал. Как я его понимаю. Ведь его домашний уют грубейшим образом разрушили.
Няню я нашла на кухне, но она показалась мне рассеянной и неразговорчивой, что совсем не было на нее похоже. Странно. Неужели что-то случилось? Я присела к ней у стола.
– Няня Милисент, маркиз Дюкло опять оскорбил вас? – осторожно поинтересовалась я.
– Я ему оскорблю, – ответила она, блеснув глазами. – Старый извращенец. Где это видано, чтобы обычный человек к гоблинше подъезжал.
Ну вот – гоблинша. Так я и думала.
– Думаю, маркизу Дюкло не привыкать к... самым разнообразным любовным приключениям, – ответила я.
– Я и говорю, потаскун и извращенец.
Няня грозно фыркнула, а потом подвинула ко мне блюдо с булочками.
– А вы с Ботрелом всерьез венчаться будете? – спросила она встревоженно.
– Боюсь, что да. Но другого способа вызволить папеньку я не вижу. Он и так выглядит больным. Этот чернокнижник его совсем измотал угрозами.
Из окна раздался заунывный вой и мы с няней вздрогнули.
– Это ботреловы гончие, – сказала я.
А няня сотворила защитный жест.
– Нам надо от него избавиться, – сообщила она мне шепотом. – Уж очень он страшен.
– Вы же были за него поначалу.
– Я не хотела виконта. Но сейчас и сама не знаю. Уж очень Ботрел жуток. Он меня пугает.
– Не представляю, как нам от него отделаться. Это было бы весьма опасно. В гневе он может причинить вред папеньке.
За окном потемнело и начался ветер. Сгустились тучи, а вой усилился.
– Опять колдует, проклятый, – прошептала няня.
Я выглянула в окно и увидела Ботрела, проходившего со своими гончими по саду. Их гибкие длинные тела жались к его ногам, а он кормил их из рук и что-то пришептывал.
– Я пойду, няня.
– Куда в такую темень?!
– Наверх, спать, – я постаралась улыбнуться ей как можно невинее и даже зевнула для правдоподобия.
Спать я не собиралась.
– Я с вами, помогу переодеться, – няня начала решительно подниматься со стула.
– Нет, нет, я сама. Хочется побыть одной. Вы не представляете, как утомил меня сегодня виконт. Он уже совсем неприкрыто пристает к тетушке.
– Виконт еще хуже Ботрела, – мрачно ответила она и опустилась на место. – Еще тот наглец и у себя на уме.
В глубине души я согласилась с няней. Ведь клялся мне в любви, а сейчас только изводит. Но все равно он от меня не уйдет. Я исполню задуманное.
А няня, видимо, и правда чем-то расстроенна, раз не увязалась за мной. Неужели у маркиза Дюкло получилось вывести ее из равновесия?
Я вышла из кухни и попыталась прикинуть, где сейчас может быть Рауль. Спросила у пробегавшего мимо лакея, и он ответил, что видел его в саду.
Выходить в сад в непогоду было боязно, но я решилась.
Рауль не нашелся ни в беседке, ни в розарии, ни в лабиринте. Наткнулась я на него на заднем дворе и то, случайно. Думала вернуться в дом через черный ход.
Тучи со странной скоростью неслись по небу и вся домашняя челядь попряталась по углам. Двор был пуст. А Рауль стоял, лениво прислонившись к стенке.
Он увидел меня и нахмурился.
– Что вы здесь делаете? – спросил он. – Погода портится.
Я поежилась. Его мужественность, в странном сочетании с красотой, меня давно и мучительно
