– Я не буду трогать тебя слишком откровенно… – хриплый голос прозвучал где–то на задворках сознания, потому что в ушах стоял непрекращающийся гул.
Тело отзывалось на каждое касание, дрожало, как натянутая тетива в руках лучника. Мы ходили по самой кромке без страха сорваться или повернуть назад – обратный путь растворился в тяжелом ночном сумраке и звуке нашего дыхания.
Одного на двоих.
Я не знала, что это может быть так прекрасно – принимать чужую нежность и любовь и платить за них сторицей. Не знала, что звёзды можно видеть даже с закрытыми глазами, а каждый участок кожи может превратиться в оголённый нерв.
– Чудо моё… моя жрица… – шептал Ренн негромко и сбивчиво, а я знала – именно сейчас он настоящий.
Мы оба настоящие и беззащитные друг перед другом.
Задыхаясь от сумасшедшего восторга, я обхватила его плечи, притягивая к себе, заставляя прижаться теснее, полнее ощутить его тяжесть – поверить, что он со мной, что я не одна. Что с этого дня будем только мы – вместе и неразрывно, по благословению или проклятью наших богов.
Наверное, где-то над полем за городом зарождался рассвет – блёклые сумерки постучали в окно, а дождь испуганно замолчал. Наверное, от переизбытка чувств – таких новых и прекрасных – я начала плакать, и Ренн остановил свои ласки, навис надо мной, опираясь на локти.
– Я не могу больше ждать…– коснулся губами виска, скользнул вдоль шеи. – Просто умираю.
Волна дрожи сотрясла большое сильное тело – я чувствовала эту дрожь кончиками пальцев.
– Ты… позволишь?
Мне хотелось закричать – да! Но голос не повиновался, и я могла только кивать, лаская пальцами литые плечи. Тянуться к нему изо всех сил, прижигая кожу поцелуями – неумелыми и отчаянными.
Я знала, что может быть больно, но что такое боль, когда впереди маячит радость и наслаждение, чувство полного единения, которые я готова разделить только с ним. Рука его уже потянулась к пряжке ремня, как вдруг…
Ренн замер и прислушался. А после рывком соскочил с кровати и бросил мне ночную сорочку:
– Оденься!..
Что случилось, я осознала не сразу, а, когда пришло понимание – сотни ледяных игл прошили до костей… Душа оборвалась. Трясущимися руками я натянула рубашку и опустила подол в тот момент, когда на дверь посыпались глухие удары, а следом…
Старый хлипкий замок сорвало, и дверь распахнулась.
– Ты всё-таки здесь?! – внутрь, точно бешеный вихрь, ворвался отец и безошибочно отыскал взглядом Ренна. Тот успел натянуть рубаху, но ни у кого бы не возникло ни малейшего сомнения, чем мы здесь занимались.
И зачем он пришёл ко мне в комнату.
– А я не верил… Не верил! – отец даже качнулся назад, будто его с силой толкнули в грудь. – Убью! – зарычал низко, хрипло. В руке блеснула сталь.
Я вскрикнула и соскочила с постели, забыв о растрёпанном и неприличном внешнем виде, и бросилась наперерез. Но Ренн перехватил меня и задвинул себе за спину, одновременно обнажая меч:
– Может, сначала поговорим? – процедил сквозь зубы.
На шум начали сбегаться любопытные – удары и крики не могли остаться без внимания. Отец хотел было пнуть дверь, но не успел – внутрь ворвался Орм и сразу заметил нас с Ренном. На миг его лицо застыло, а потом в глубине чёрных глаз вспыхнуло по вулкану. И прежде, чем дверь всё-таки закрыли во избежание лишнего шума, внутрь набились искатели – дядя Льерр, Орвин, тётушка Анда и ещё, ещё, ещё… В коридоре маячили лица, которые для меня смазались в одно серое пятно.
Ночь, наполненная чудом и нежностью, превратилась в кошмар.
От ужаса я не могла даже думать, застыла вся, а мысли метались, как лихорадочные. Я топталась за спиной Ренна, заламывая руки и пытаясь не упасть.
– О чём мне с тобой разговаривать, предатель?! – прогремел отец, и рот его скривился. – Я ведь доверял тебе, а ты опозорил мою дочь!
– Твоя дочь ни в чём не виновата, она не давала мне никаких поводов, я сам проник в её комнату, – спокойно и холодно ответил Реннейр и опустил клинок.
– Отец! Я… – но от пронизанного бешенством взгляда лестрийца горло перехватила судорога, а голос пропал.
Так он на меня ещё никогда не смотрел.
– Я захотел её похитить, сделать своей, – продолжал откровенно лгать Ренн, чтобы выгородить меня перед роднёй. – У тебя слишком красивая дочь, Роран.
С каждым словом искатели мрачнели всё больше, а воздух накалялся и звенел в ожидании бури. Они же сейчас могут кинуться на него все вместе… желание разорвать его написано у них на лицах!.. Они цедили сквозь зубы грязные слова, в руках холодно серебрились ножи.
Что же я наделала!
– Ты!.. ты… ты… – подбородок отца дрожал, на губах скопилась пена. Он выглядел так, будто остатки разума покинули его.
– Я убью тебя, сволочь!
– Он не виноват, это всё неправда!
Наши с Ормом выкрики раздались одновременно, и мой слабый писк потонул в рокоте мощного голоса брата.
– Молчи! – бросил через плечо Реннейр.
Какое право он имеет решать за меня, зачем выгораживает? Я виновата, я тоже буду отвечать. Я не оставлю его одного.
– Роран, если твои молодцы сейчас же не заткнутся и не уберут оружие, каждая собака в Лестре к обеду будет судачить о поножовщине на постоялом дворе. Я не хочу трупов.
Показалось, раздался хруст отцовских зубов. Побагровевшее лицо тряслось от гнева и досады, чёрные глаза превратились в два глубоких провала, в которых тлела жажда мести.
– Видят боги, ты ответишь, – зашипел он. – Я этого так не оставлю… это невиданное оскорбление…
– Пожалуйста, хватит! – я выскочила вперёд, но застыла под прицелом чужих взглядов – осуждающих, потрясённых, презрительных.
– А ты… – отец ощерился, как волк, и мне до ужаса захотелось закрыться. Спрятаться в угол, как в детстве, закрыть глаза, а потом проснуться и понять с облегчением – всё это ночной кошмар, не больше. – Гнилое семя… Рыжая гадина! И чего тебе только не хватало!
– Ещё раз оскорбишь её, и я не посмотрю, что ты её отец, – предупредил Ренн. – А теперь выметайтесь отсюда все. Живо!
– Ты смеешь выгонять меня?! – не думал униматься отец. – После всего, что сделал?!
В этот миг Орм – хмурый, как туча, оттеснил отца могучими плечами.
– Я отомщу за поруганную честь рода. Я вызываю тебя на поединок, Зверь-из-Ущелья. Это разрешают законы и ваши, а наши. Если в тебе осталась хоть капля чести, ты не откажешь, – выплюнул брат.
– Нет! Хватит, опомнитесь!
Но никто меня не слушал, для этих мужчин я не имела права голоса. Задета была честь рода, ненасытные люди и боги требовали крови – я чувствовала эту жажду, она звенела в воздухе.
– Я принимаю твой вызов, Орм, – спокойно согласился Ренн.
Перед тем, как дядя Льерр оттащил меня в угол комнаты, я поймала взгляд своего лестрийца – глубокий, полный сожаления.
– Прямо сейчас. За городом. У капища Первобога. И пусть всё случится не на её глазах, – добавил бесцветно, словно кто-то отнял его душу.
Глава 17.
Меня бил озноб.
Холод пронизал каждую клеточку тела. Зубы выстукивали дробь, а колени подгибались – я умирала от ужаса и дурного предчувствия. Кто-то сегодня умрёт! Кто-то из дорогих мне людей. Если бы мне предложили выбрать, кто это будет – брат или любимый мужчина, я бы предпочла умереть сама.
– Что же это такое! – вцепившись в волосы, я рухнула на край кровати и согнулась пополам. – Ну почему! Почему-почему-почему?!
Почему, стоило мне полюбить, всё сразу рухнуло в бездну? Неужели это участь каждой из жриц – быть несчастной и губить всех, на кого падёт её выбор?
– Сестра… – послышался расстроенный голос Орва – его оставили здесь охранять меня, а сами отправились на капище.
Я подняла взгляд – глаза слезились. Силуэт двоюродного брата двоился и никак не желал становиться целым.
– Мне жаль, что всё так получилось, – Орвин сжал кулак и саданул им по воздуху. – Я не должен был этого допустить, я должен был убедить его… – осёкся и посмотрел виновато.
