– Что?
Внутри болезненно дёрнулось, будто сердце зацепили крюком и потянули.
– Убедить кого, Орв? В чём убедить?
Несколько мгновения брат смотрел на меня взглядом побитой собаки, а потом выдал:
– Я разговаривал ночью со Зверем.
Откровение было таким неожиданным, что я отшатнулась и чуть не задохнулась.
– Ты всё знал!
Взгляд Орва был красноречивее слов, и тогда, не помня себя от ярости, я кинулась к нему и стала трясти за плечи, борясь с желанием сорвать кожу с его лица.
Сволочь!
– Ты зна-ал! Ты всё знал! Ты рассказал отцу! – из горла рвались хрипы вперемешку с рыданиями, но больнее всего было душе.
– Это не я… Я не виноват! – братец слабо отбивался, и мне удалось попасть ему по носу. – Клянусь Матерью Гор, это не я!
– А кто?!
– Не знаю!..
Мы отпрянули друг от друга и попытались отдышаться. Мелкая дрожь сотрясала тело, а над головой, будто занесённый топор, застыло предчувствие непоправимого.
– Если ты лжёшь… если это всё-таки ты-ы…
– Я правда не знаю, откуда дядя Роран узнал! – Орв беспомощно вскинул руки. – А ты, сестра, тоже хороша – крутила юбкой перед этим чужаком, бегала к нему…
Эти слова прозвучали, как унизительная пощёчина, как ушат ледяной воды, как… Как я их всех ненавижу!
– С чего ты взял? – меня трясло от бессильной злости, от понимания – что бы я ни говорила, как бы ни оправдывалась, всё равно в их глазах буду виноватой. Падшей девкой, которой только один путь – на дно ущелья.
Брат вздохнул и посмотрел, как на сумасшедшую.
– Я не дурак, Рамона. Я заподозрил неладное ещё в тот день, когда вытащил пшеничный колосок из твоих волос. Я умею наблюдать и думать. Ты ведь создала амулет, чтобы нацепить мою личину?
Я протяжно застонала, закрыв руками лицо.
– Ох, не-ет… то есть да, Орв. Прости, это было так низко… Я думала только о себе. Я тебя подставила, да? Прости…
Ладонь опустилась на мою макушку.
– Ты просто сумасшедшая, сестрёнка. Ещё более ненормальная, чем я думал, – в его голосе звучала грусть и самая капелька восхищения. – Но неужели оно того стоит?
Вопрос прозвучал в полной тишине, и я вздрогнула.
– Да. Тысячу раз да, Орвин, – ответила с жаром. Пусть ко мне обратятся и потребуют ответа сами боги, я буду твердить одно и то же.
Орвин нахмурился – меж бровей пролегла складка, и он разгладил её пальцами.
– Он тебя не достоин, Рамона, – сказал серьёзно. – Ты знаешь, прошлым утром я видел его, выходящим из твоей палатки, а за столом в таверне от вас только искры летели – это окончательно убедило меня…
– Всё, хватит, замолчи! – сил слушать его больше не было. Не было и времени – оно стремительно таяло. – Я должна уйти отсюда, надо остановить их! – и рванула к выходу мимо Орва, но тот вцепился мне в запястье.
– Стой! Тебе туда нельзя!
Я не ожидала от него таких слов, поэтому немного опешила. Почему–то казалось, что после всего сказанного Орвин обязательно меня поддержит.
– Ты что! Ты не понимаешь, этого поединка нельзя допустить. Я не хочу ничьей смерти! О-орв, пожалуйста, ты ведь всегда понимал меня лучше остальных!
– Ты уже ничего не сможешь сделать. Раньше надо было думать! – братец потащил меня прочь от двери, как бешеную кошку. – Своим появлением там ты себя окончательно погубишь.
– И пусть! Лучше так, чем смерть Ренна или Орма.
Ещё один упрямец, чтоб его подгорные духи задрали!
Я не могу сидеть и молча ждать исхода поединка, я должна уйти отсюда! Наш обоз проезжал мимо капища Первобога по пути в Лестру, это не так уж и далеко. Я должна успеть!
Повиснув на руках Орвина, я заплакала – благо, насильно выдавливать слёзы не пришлось. Такая резкая перемена настроения удивила братца, и он присел на корточки, поглаживая меня по спине. Его колотило так же, как и меня, только Орв всеми силами пытался себя сдерживать.
– Боги рассудят, кто прав. Они никогда не ошибаются.
Орвин был уверен в победе Орма, верил, что правда на его стороне, и боги будут ему благоволить. В противном случае уже сам бежал бы к капищу, сверкая пятками. Или же просто… боялся пойти против старших – все знали о жёстком нраве его отца.
Трус.
– И боги могут ошибаться.
Я не хочу божественного суда, не хочу! Кто–то из дорогих мне людей точно умрёт, если не вмешаться. Если Реннейр убьёт Орма, искатели могут озвереть и кинуться на него всей толпой, так же, как лестрийцы разорвут Орма в случае гибели Ренна.
Какие глупые законы, какие глупые мужчины! Им бы только драться и доказывать свою правоту, защищая эту пресловутую честь.
– Мне плохо, Орвин… Мне так плохо!
Я сидела на полу, сотрясаясь от плача – такого горького, что мог растрогаться даже камень, а братишка всегда был мягкосердечен. Краем глаза я видела, как сжимались и разжимались его пальцы. Наконец, он спросил негромко:
– Ну что я могу для тебя сделать? Ты столько всего наворотила… Только отпустить не проси.
– Просто принеси мне пить, раз уж мне не дозволено выйти из этой проклятой комнаты, – всхлипнула я, размазывая по лицу слёзы. – В горле всё пересохло.
Смерив меня настороженным взглядом, брат коротко кивнул и вышел за дверь. В замке заворочался ключ.
А я поспешила к окну – дождь прекратился, оставив после себя грязное месиво. Второй этаж… пфф, ерунда! Подоткнув подол, перекинула ногу через подоконник, проскользила по деревянному козырьку и спрыгнула на землю. Потеряв равновесие, чуть не свалилась назад, но вскинулась и на всех парах побежала к конюшне, утопая в грязи по самые щиколотки.
– Рамона! Стой! – оклик Орва настиг, когда я уже подбегала к взнузданной лошади – белой с тонкими каштановыми ногами.
Сзади загрохотал навес – брат прыгнул следом.
– Мальчик, прости! – я оттеснила худого служку, приставленного к лошади и, не успел тот прийти в себя от такой наглости, как я уже была в седле.
Иногда я ездила верхом, но было это так редко, что хорошей наездницей меня нельзя было назвать даже с натяжкой. А равнинные лошади – быстрые и изящные, как малахитовые статуэтки, отличались от наших тяжеловозов. Но отчаянье придавало сил, страху не было места. Испуганная кобылка затанцевала, перебирая ногами и недовольно фырча, норовя сбросить незнакомку, но я уверенно вонзила пятки в белоснежные бока.
Орвин с дико выпученными глазами уже настигал меня, но животина сменила гнев на милость и зажвакала копытами по раскисшей земле сначала неохотно, потом всё быстрее…
Кто-то кричал, но все крики, голоса и лица заволокло туманом – с бешено колотящимся сердцем я неслась прочь со двора.
Скорей, скорей! Нужно остановить этот кошмар.
Глава 18.
Под затянутым хмарью небом высились десять камней старого капища – их называли Пальцами Первобога. Казалось, они растут прямо из земли и назидательно указывают в сырое осеннее небо. Бока их были изъедены ветрами и дождями, рыже-бурые пятна мха покрыли некогда высеченные руны – говорят, раньше здесь приносили человеческие жертвы. Никто из ныне живущих, даже сморщившийся от времени старик-жрец, неуклюже топтавшийся в сторонке, не застал кровавых жертвоприношений. И правильно, мы ведь не варвары-северяне и не фризы.
Вступив в круг серых, овеянных всеми ветрами камней, я почувствовал – всё здесь пропитано силой, неподвластной пониманию простого человека. Она пронизывала землю невидимыми ростками, перетекала от камня к камню, шепталась голосами пожухлых трав, и я весь был окутан ею. Под кожей засновали огненные искры, опаляя внутренним жаром, прожигая вены.
Откликаясь на магию, едва ощутимо завибрировал браслет на запястье, и я ощутил, как ядовитые ростки впиваются в кожу. Можно было подумать, что эта тварь, с которой я успел сродниться, хочет что–то мне сказать, но не было времени размышлять об этом.
Старый жрец, опираясь на клюку, прохромал в центр круга и ей же начертил на земле знак.
