все равно, куда идти, лишь бы идти. Понимаете? Хоть куда. Вот вы куда идете, ава?
— Я? — она будто призадумалась. — Я иду пока на север...
— Вот и мне туда надо, — выпалила, не задумываясь.
— ... а потом мне на запад...
— И мне, ава.
— А на юг?
— Да хоть на восток! — отмахнулась я. — Дорог много. Куда-нибудь да приведут.
— А ты готова всю жизнь проходить босой? — женщина склонила голову набок.
Остановившись, я приподняла выше и без того короткий подол детского платья и продемонстрировала ступни.
— Ну что же, — она медленно кивнула. — Раз уж нам по пути, лера...
— Я теперь не лера, ава, — перебила я ее.
— Так и я не ава, — она снова смешно пожала плечами. — Дочери Яники зовут друг друга только по имени.
— Но вы же старше, — смутилась я.
— На дороге, юная Астрид, все равны. Так ведь тебя зовут? — я быстро закивала. — Вот и хорошо. Но сейчас полезай в телегу. Если все, как ты говоришь, то лучше тебе стать очень незаметной.
Повторять жрице не пришлось. Я запрыгнула в ближайшую повозку и притаилась за тюками дурнопахнущей сырой шерсти. Наверное, в другое время я бы к ней и близко не подошла, но сейчас это небольшое пространство телеги, казалось, мне самым уютным и безопасным местом во всем мире.
Повозка проехала еще немного и вдруг остановилась.
— Мы ищем ребенка! — громко проорал кто-то впереди. — Светловолосая девочка.
Я сжалась в комочек и закрыла лицо руками.
Сдадут! Не захотят ссориться с воинами.
— Вы слышали, жрицы?! — все тот же пронзительный, пугающий до одури голос.
Я узнала его. Ави Дрэган — начальник стражи замка.
Тот, кого я знала всю свою жизнь. Кто тенью стоял за спиной. Кто клялся защищать. А в итоге предал!
Подло, жестоко, беспощадно.
Ненависть ядовитой змеей зашевелилась в душе, обживаясь там, кажется, навечно.
— Так ищите! Но, на пути у нас не стойте, — выкрикнула в ответ одна из женщин.
— Мы должны осмотреть обоз!
— Осматривай, маг. Нам скрывать нечего.
Замерев, я прижала к себе Лючи.
Кто-то прошел совсем рядом и приподнял ткань.
— Там у нас больная гнойной лихорадкой, — крикнула ему в спину жрица. — Я просто предупредила. Мы сестер в болезни не бросаем.
Ткань тут же вернулась на место.
Воин пошел дальше. А у меня словно жизнь перед глазами пронеслась. Руки тряслись. Я так крепко сжимала свою ящерку, что она лапками задергала.
Но шаги отдалялись...
Жрицы не выдали.
Через несколько минут обоз тронулся.
Страх понемногу отступал. Медленно раскачиваясь, я улеглась набок и приподняла ткань, натянутую сверху.
Яростный рык оглушил пространство. Над пылающим замком взлетел огромный темно-синий дракон. Разинув пасть, он поливал все вокруг себя черным пламенем.
— Орин Камли, — прошептала я одними губами и, сглотнув вязкий ком в горле, поняла, что генерал не один. В лапах он бережно держал чье-то безжизненное тело.
Шим!
Десять лет спустя
Леса лена Орфана
По округе разнесся громкий звон колокола храма.
— Первый, — тихо шепнула я и, щурясь от яркого солнца, проникающего через открытый полог палатки, поправила длинный подол грубой темной юбки. Подвязала крепче сплетённый из кожаных полос ремешок. Мужская рубашка-косоворотка была мне слегка великовата в плечах, но это даже удобно. Скрывало объемную грудь, перевязанную широкой материей. Взяв в руки серый платок, взглянула на себя в тусклое, местами почерневшее зеркало.
Подавила зевок.
Я снова не выспалась. Холод не способствовал крепкому сну и отдыху. Глаза слипались. За столько лет я так и не привыкла к меховому одеялу на земле вместо мягкого матраса на кровати.
Терпела? Да.
Свыклась с мыслью, что иного не будет? Конечно.
Но все не могла отпустить мысль, что когда-то было все по-другому. И где-то там в другой жизни я знала тепло пуховых перин и одеял. Жаловалась глупая на короткие платья. А теперь у меня и платья-то нет.
Ни взрослого, ни детского. Ни цыплячьего.
Не так я повзрослела, как положено лере.
Со смертей и войны, голода, холода, боли. Обмороженных ног.
Это неправда, что жрицы добровольно не носят обувь.
У них ее просто нет. Какие ботинки выдержат бесконечные дороги?
Вот и получается — летом босыми ступнями по земле ходишь, а зимой — наматываешь толстый слой материи.
Но и это не всегда спасает.
Пространство снова наполнилось громким глубоким колокольным переливом.
— Второй звон, — выдохнула и заметила, как предательски задрожали руки.
Давно со мной подобного не было.
Но и день как-никак особенный. Единственный праздник в жизни послушницы.
С сегодняшнего дня я закрою свое лицо.
День моего вступления в ряды жриц Яники! И пути назад уже не будет. Я выбрала дорогу служения и отречения.
Но выбрала ли?
Нет... Мне хотелось бежать сломя голову подальше от этого серого угрюмого храма. От всех этих правил, изнуряющих тренировок. Строгого послушания. Я не была создана для всего этого.
Но... Мне просто некуда было бежать.
Кругом война и перевес не на стороне магов.
Мы постоянно углублялись на север. Возводили новые храмы. Обживались, но драконы настигали, и снова приходилось идти вперед. Вся жизнь в дороге. Это заставило окончательно повзрослеть. Забыть об удобстве, уюте, красивой одежде, сытой пищи.
Хочешь жить — иди вперед. Оставляй след босых ног на голой земле.
Не жалуйся, не ной, терпи.
Сражайся, выкручивайся, выживай.
А не можешь, так место тебе в неглубокой яме на обочине богами забытого тракта или лесной тропинки.
И в могилу тебя уложат даже без плаща. Он будет нужен живым.
У жриц Яники не было ничего. Лишь меч, лишь путь...
Путь в никуда...
Весь смысл жизни в том, чтобы выжить и более ничего.
К нам приходили обедневшие вдовы, неприкаянные бесприданницы, девушки, что оступились в связях с мужчиной. Нам подкидывали беспризорных девчонок.
Жрицы принимали всех.
А после у них начиналась иная
