взятие базы полковника Респена.
— Вы им так гордитесь… — любопытный мужик счел за благо культурно слиться.
— Он — мой отец, — пожал плечами Маркиз, — разумеется, я им горжусь.
Для переговоров отвели просторную комнату с окнами на море. Здесь почти не было мебели кроме большого овального стола, стульев и двух напольных ваз со специальными не пахнущими цветами.
— Мне следует что-то знать? — осведомился Маркиз, окидывая себя в большом, ростовом зеркале придирчивым взглядом. Все было, как будто, в порядке.
— Не позволяй на себя давить. Ни грубо, ни изящно. Повестка дня — мирное соглашение и это единственное, что мы будем обсуждать. Ни моя поэзия и ориентация, ни твое происхождение в этот список не входит. Улыбайся и отклоняй, — Эшери ободряюще улыбнулся, — я неплохо поработал на рауте, создавая нам с тобой репутацию клоунов: поэт и вояка, которых ничего не стоит обвести вокруг пальца. Надолго этой завесы, конечно, не хватит, но, может быть, хотя бы сначала наши противники проявят неосторожность и мы получим знак, до какого предела они готовы уступить, а где проходит мертвая линия.
— Мертвая линия? — Маркиз вопросительно поднял бровь.
— Такие встречи готовятся в высоких кабинетах. И каждый посол получает четкие указания: что можно уступить, а за что нужно держаться до последнего. За мертвую линию он не заступит, давить, угрожать, на ушах прыгать бесполезно — у него просто нет нужных полномочий.
— Надо же, как все интересно. Может быть, мне стоит выучиться на дипломата?
— Нравится? — сощурился Кот.
— Еще бы. Это как война. Только… другими средствами.
— Так и есть. Ну что, готов?
— Для тебя — на все, — отозвался Маркиз. Эшери качнул головой:
— Никому и никогда такого не говори. Это опасные слова. И опасные чувства.
— Почему нет? — удивился парень, — Я не разбрасываюсь ими на улице. А ты — мой сеньор и друг. Моя жизнь — уже твоя. А если тебе понадобиться моя смерть — возьми, я слова поперек не скажу. И это не слепое обожание. Это сознательный выбор.
Эшери пару мгновений помолчал, словно взвешивал слова Маркиза на невидимых весах.
— А ты вырос, — сказал он, наконец.
— Так ведь, вроде, уже пора? Идем, не будем заставлять "бритых" ждать.
Со стороны Священного Кесара за стол переговоров тоже сели двое: солидный мужчина в возрасте, должно быть, под своим головным убором он был убелен сединами. И, как не удивительно, тот самый "пурпурный" поклонник эротической поэзии с улыбкой в пятьдесят шесть зубов.
— Нам нужно зафиксировать договором, где пройдет новая граница Кайоры, — немедленно начал старший, — не скрою, Священного Кесара больше всего устроила бы линия по краю пустыни Чевара.
— То есть, Кайора полностью отходит Фиолю? — мягко уточнил Эшери, — надеюсь, Священный Кесар, да продлит Небо его годы, понимает, что это неприемлемо?
— Да. И поэтому он готов пойти на компромисс и оставить за Империей территорию за Кайевыми Пальцами.
Лицо Маркиз удержал. Выходит, тайна "пресных ворот" так и осталась тайной? Иначе посол Кесара вцепился бы в скрытую долину мертвой хваткой.
Эшери лишь кивнул, приглашая продолжать.
— Вы же понимаете, что, объективно, Фиоль сильнее? Из-за природного катаклизма мы потеряли в Кайоре крупное воинское соединение и… принца. Но мы можем себе это позволить. Для нас не фатальна потеря одной армии — и одного возможного наследника престола.
Священный Кесар в любой момент может направить сюда еще один корпус. И огнем пройдет всю Кайору, Айшер и Картаэллу, подобно генералу Каю. Если это случится, потомки запомнят вас вовсе не как гениального поэта. А как человека, который потерял Южный континент и стал виновником гибели тысяч подданных Империи.
— Если, — снова кивнул Эшери и очень мягко повторил, — Если, господин посол…
— Но Кайора не может эффективно противостоять всей мощи Фиоля, — глаза посла потемнели, — И далекая северная Империя, чей протекторат вы так неосмотрительно приняли, просто не успеет помочь. У нее нет для этого ни ресурсов, ни возможностей. Это очевидно для всех…
"Кроме поэтов и ублюдков!" — вслух ничего сказано не было, но фраза повисла в воздухе.
— Природные катаклизмы в Кайоре не редки, — задумчиво произнес Эшери.
— Это угроза? Не важно. Наши жрецы умеют с ними справляться. В Фиоле тоже много… сейсмоопасных районов. Было.
Вместо очередной тихой и убийственной реплики Эшери взял карандаш и провел линию по карте Кайоры.
— Аренда. На пятьдесят лет. Дорого. В конце концов, нам еще заново открывать шахты, деньги не помешают.
— Это шутка? — удивился посол, бросив на карту мимолетный взгляд, — не смешная, право. Даже для поэта. Империя желает возобновления военных действий?
— Не желает, — мотнул головой Эшери, — нужно быть ненормальным, чтобы желать войны.
— Ах, да… Вы же поэт… — снисходительно кивнул посол. — А вы, маркиз? Тоже устали воевать? Я слышал, ваша карьера сложилась совсем не плохо.
"…Карьера? Они спятили? Привилегия командира — первым сдохнуть на раскаленных как божий гнев, Каевых пальцах или стать добычей хищных призраков Демоновой Песочницы? Вскрывать "рыбкой" собственную вену и аккуратно пить кровь, когда нет воды? Сдирая ногти, голыми руками откапывать солдат из под завалов? В пекло такую карьеру!"
— Это так, — ровно кивнул Маркиз, — но на повестке дня у нас мирное соглашение, а не моя карьера. Давайте все же вернемся к нему.
— Слова настоящего военного, — пурпурный сверкнул акульей улыбкой.
…Переговоры? Встреча на высшем уровне? Торговля, вот как это называлось в переводе с высокого дипломатического языка на общедоступный.
Не то, чтобы это не было занятно… Будь Маркиз просто сторонним зрителем, он бы млел от такого спектакля. Но на кону стояла земля, где жили его родители и вскоре появится на свет его брат.
А демоновы проигравшие фиольцы почему-то держались как победители, уверенно диктовали условия, не просили — а требовали. Перли зверем Лефаратом, не желая уступать даже
