Ознакомительная версия.
— Я люблю тебя, Стефан, — сказала я, нервно сглатывая подступившие слёзы.
— И я люблю тебя, Ева. Когда ты рядом, я не чувствую боли, — ответил шёпотом Стефан, и я замерла.
Он первый раз признался мне в любви. Хотелось бы продлить этот романтический диалог, но я вижу, что силы покидают Стефана, и ничего не могу изменить. Ненавижу себя за свою бесполезность.
За восемь дней пребывания в больнице я поверила во все существующие и несуществующие силы: Бога, магов, целителей и ведьм. Я молила их о помощи каждую секунду, чтобы они не забирали у меня Стефана, чтобы мой ангел не взлетел на небеса.
Сердце Стефана учащённо забилось. В последнее время это не редкость. Его состояние неустойчиво. Он может засыпать и просыпаться бесчисленное количество раз в день. Я несколько раз обратилась к нему по имени, но он не ответил. Убедившись, что Стефан спит, я дала волю неугомонным слезам…
Слегка успокоившись, я мысленно представила наш медленный танец в свете софитов. Я в нежно-розовом кружевном платье, Стефан в тёмно-сером элегантном костюме. Чужие лица сливаются, их не существует. Для меня есть только его лицо. Родное. Представила, как неуклюже наступаю Стефану на ноги, как он кружит меня под музыку и целует в шею. Представила, что к нему вернулся здоровый румянец, что раны затянулись, его руки снова стали мускулистыми, а наш мир — прежним.
Под медленный стук сердца я заснула у Стефана на груди…
Сколько бы мы ни пытались, нам никогда не изменить время.
Не повернуть вспять. Не остановить.
Через три дня Стефан перестал бороться за себя и оставил меня одну. Это произошло в 2001 году. Один раз в год, пятого апреля, я вспоминаю главную трагедию своей жизни. Сегодня уже шестьдесят первый раз я прочитала запись об этом событии в дневнике. Шестьдесят первый раз изучила общие фотографии со Стефаном. Шестьдесят первый раз я представляю другой конец, рисую другую судьбу и шестьдесят первый раз убеждаюсь, что это невозможно…
Находясь в больнице последние дни жизни Стефана, я мечтала заразиться. Пока он спал, я посещала палаты инфицированных людей в надежде неизлечимо заболеть. Этого не происходило, зато больные пациенты были рады встрече со мной, ведь не каждый близкий родственник решался лишний раз их навестить. Я мечтала навечно заснуть со Стефаном, чтобы он не был одинок. Мечтала не просыпаться вместе с ним в ту злосчастную ночь. Судьба распорядилась иначе, и только последние слова Стефана «прости меня» и признание в любви греют душу. Как бы эгоистично это ни звучало, я всегда знала, что он испытывает ко мне тёплые чувства, но не только слова любви на протяжении стольких лет придавали мне силы. Стефан сказал, что когда я рядом с ним, он не чувствует боли. Я склонна ему верить. Если ему действительно не было больно, то моя душа на сотую долю спокойна. Врачи только и делали, что кололи Стефану обезболивающее. Это нельзя назвать лечением. Знаю, что травмы, полученные Стефаном во время аварии, были несовместимы с жизнью, но я до последнего верила в чудо. Вера умерла вместе с ним. Любовь не спасла Стефана. Надежда тоже оказалась бессмысленной и пустой.
Больше полувека я корила себя за никчёмное существование. Скиталась из города в город, мечтая, чтобы никто и никогда меня не нашёл. Бесполезная трата времени и денег. Меня постоянно кто-то узнавал. Если и не знали лично, то видели во мне дочь моих родителей. Каждый раз, когда так происходило, я переезжала в новый город. Я исколесила почти всю страну и сменила множество квартир, но так и не нашла себя. Не нашла утешение. Не нашла замену Стефану. Мне не довелось встретить таких благородных и чутких мужчин, как он. Мне суждено умереть старой девой, и в этом нет чьей-то вины, только моя. Я постоянно сравниваю всех со Стефаном, даже женщин и детей. У кого-то я вижу такую же улыбку, у кого-то — небесный цвет глаз, но ещё ни у одного человека я не встречала настолько сильной энергетики и стремления познавать мир. Всю свою жизнь я провела в поисках, и страшно представить, что она может в любой момент оборваться, так и не подарив мне счастливые моменты.
Моим единственным достижением является два высших образования (филологическое и ветеринарное). Первое я получила после окончания школы, а второе — после смерти родителей, когда мне было больше сорока лет. Папа умер от инфаркта в семьдесят шесть. Мама не прожила без него и двух лет. Это недолгое время я была её утешением.
Маме было тридцать два года, когда я родилась, а папе — тридцать восемь. По меркам конца двадцатого века я считалась поздним ребёнком. Родители посвятили свою жизнь научной деятельности в области химии и биологии. Мама говорила, что я стала их чудом и спасением, иначе они бы погрязли в рутине. Это не так. Они достигли огромных высот в науке, заработали достойную пенсию, которую не на кого было тратить. Я не подарила им внуков, хоть это и было моей прямой обязанностью. Отец умер, так и не подержав в руках первенца. Это ещё одно упущение, которое не даёт мне покоя. Мама не успела дать мне советы по уходу за ребёнком, не успела увидеть меня в роли матери. Я редко говорила родителям, что люблю их. Меня не было рядом в те моменты, когда мама с папой во мне нуждались. Пока я справлялась с одним горем, создала новое. Я оплакивала умершего Стефана, а родители страдали из-за отстранённости живой дочери, которая была столь эгоистична и глупа, чтобы понять и унять их боль. Я не открывалась им, не доверяла секреты. Потеряв обоих родителей, я ещё больше замкнулась в себе. У меня была не жизнь, а лишь существование.
Когда мне хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, хотелось, чтобы меня выслушали или просто побыли рядом, я шла в магазин роботехники. Там мне приходилось делать вид, что я выбираю домашнего робота, чтобы не вызвать подозрений у консультантов или адекватных покупателей. Я проходила мимо стальных подобий человека, умеющих распознавать только запрограммированные команды и шептала каждому из них, что устала, что хочу вернуться в прошлое… Ни один робот никогда не отвечал мне, даже если был включен, и только лампочки в пустых глазницах мигали в знак того, что компьютерный разум улавливает мои звуковые волны. Мне нужен был психолог, а максимум, чем мне мог помочь домашний робот, так это приготовить еду, помыть посуду или убраться в квартире. Ни в одной из перечисленных услуг я не нуждалась. Уборка и другие домашние хлопоты отвлекали меня от внешнего мира.
Походы в магазины роботехники мне быстро наскучили. Даже бездушные роботы не могли скрасить моё одиночество. Мне не нравилось, что их сборные тела не излучают человеческого тепла, но в роботах я находила и положительные стороны, которых сильно не хватает в людях. Искусственный разум, хоть и не способен любить, никогда умышленно не причинит боли и зла живому существу. Никогда не разочарует, потому что машина создана не для того, чтобы на неё возлагали большие надежды. Самое главное, что машина никогда не умрёт.
Ознакомительная версия.
