– Эй, Заноза! Хватит плакать. На тебя поглядишь, так сам разрыдаешься. Поднимай свою тощую задница и пойдем займемся делом!
Крысиный хвост! Откуда этот мерзавец только вылез?
– Шел бы ты подальше, Высочество, – я убрал руки от лица, чтобы он увидел мои сухие и злые глаза. – Может тебе и правда самому всплакнуть не мешает, а? Глядишь полегчает... Тяжело, наверное, наследничку пережить такой отворот!
– Вставай, убогий, – усмехнулся Фарр и бесцеремонно ухватил меня за шиворот. А когда я попытался заехать ему кулаком в морду, легко уклонился и перехватил руку. – Дерешься, как баба. Ну-ка попробуй еще раз!
Я попробовал. И даже попал.
Ну почти.
Кулак скользнул по его плечу, едва задев рукав тонкой белой рубахи, а я потерял равновесие и едва не упал.
Вот же пакость!
– Еще разок. Да не маши ты руками, точно мельница. Смотри, как надо, – он перехватил меня за плечо и направил удар чуть в сторону и ниже. Сопляком ты и то лучше кулак держал.
– Посмотрел бы я на тебя, Верзила, если бы ты видел хоть в половину так паршиво, как я сейчас...
Фарр хмыкнул и снова ухватил меня за плечо.
– Чтобы сделать хороший удар глаза тебе не нужны. Давай, соберись, лужа болотная! Врежь мне как следует! Я даже уклоняться не буду.
Ну ладно.
Сам напросился.
В калейдоскопе пятен я отчетливо видел его ярко-белую рубаху и такую же ослепительную гриву волос. Врезать этому паршивцу прямо в челюсть казалось совсем несложно.
Но когда кулак налетел на его подставленную ладонь, я понял, что мой папаша все-таки был прав – я полный неудачник, даже навалять как следует не могу...
Фарр положил мне руку на плечо.
– Здесь места маловато... Пойдем, кротеныш. Я покажу тебе, как надо замахиваться так, чтобы все зубы веером разлетались.
Старая нянька, которая воспитывала меня в раннем детстве, любила поминать, что я, как и все Даэлы, родился под темной звездой. Помню, когда был совсем маленьким, я жутко пугался этих слов. Но потом привык, как привыкают к постоянной ноющей боли.
Под темной, так под темной.
Это не мешало мне гонять бабочек в саду, есть сладкие пирожные и замирать от счастья у мамы на коленях. Мама про темную звезду не вспоминала никогда. Она называла меня золотым мальчиком и говорила, что я – ее сокровище. Наверное, так говорят все мамы...
День, когда ее не стало обернулся для меня кошмаром. Именно тогда я впервые понял, о чем толковала моя нянька. Понял, что на самом деле проклят, и возненавидел себя.
После маминой смерти никто и никогда больше не обнимал меня так крепко и так нежно...
Пока я не встретил Айну.
Она не знала, что я – убийца. И про мое проклятье не знала. Я надеялся, что про мой дар она не узнает тоже... Но это было бы слишком хорошо. До сих пор не понимаю, как он не отпугнул ее. Не помешал стать моим другом. И больше, чем другом. Хотя об этом она, похоже, как раз и не догадывалась. Ведь довольно нелепо ждать серьезных чувств от сопляка, которому едва сравнялось восемь. Я и сам тогда не понимал до конца, как много для меня значила эта девочка с темными глазами, полными тревоги. Мне просто хотелось, чтобы она оставалась рядом всегда. Да только вот я своими руками разрушил все, что судьба подарила нам. Тогда у порога этой клятой башни я прекрасно понимал необратимость своего выбора, но мне казалось, я все делаю верно.
Глупец.
Боги, какой же я был глупец... Казался себе ужасно умным, но время показало, насколько сильно я ошибался. И ошибка эта стоило мне слишком дорого: на десять лет потерять самого близкого человека – такого и врагу не пожелаешь. Меня спасали только сны... до тех пор, пока в них не появился запах д р у г о г о. Другого мага, который занял все мысли моей любимой. Я возненавидел его так сильно, что мечтал убить.
...А когда встретил наяву, понял – это невозможно. И даже не потому, что Айна любила этого вора...
Оказалось, мы с ним тоже связаны. И связь такого сорта больше похожа на наказание, а поделать с ней ничего нельзя. Только смириться.
Когда наши взгляды встретились впервые, я испугался настолько, что предпочел бежать без оглядки. Потому что никто и никогда не видел меня настолько насквозь. Целиком. От макушки до пяток – со всеми мыслями, чувствами, страхами и надеждами. Со всем моим даром и проклятьем.
Я его у в и д е л тоже. Вернее, мог увидеть, но не захотел. Мне это совсем не было нужно. Ну вот совершенно.
В те дни я думал лишь о том, как сохранить в равновесии свой мир, который рушился у меня на глазах. Мир, в котором была Айна... и в котором не было для нее места. А я был слишком мал и глуп, чтобы просчитать хотя бы на пять ходов вперед и понять, что этот белый принц неизбежно окажется рядом с ней.
Я должен был предвидеть это.
Но не смог.
Также, как не смог увидеть и ловушку, расставленную для меня в Красной Башне. Наверное, за эту слепоту стоит сказать «спасибо» проклятию нашего рода. Или моей безграничной самоуверенности. А, может, просто так звезды сошлись. Теперь уже никто не скажет наверняка, даже Патрик, хотя уж ему-то разума не занимать... В отличие от меня и даже Фарра.
Впрочем, даже с Патриком я не хотел говорить о том, что было в Красной Башне и что было после нее.
– Я тут подумал... Наверное, ты прав, – сказал Фарр, когда мы остановились возле какой-то невнятной штуковине серого цвета, которая очевидно и была мешком для битья. – Я никогда не пробовал драться с завязанными глазами. Наверное, это и в самом деле гадкое ощущение, когда ничего толком не видишь... Все, что показывали мне мои учителя, они в первую очередь именно показывали. Будет лучше, если и ты сумеешь разглядеть своими глазами, как лучше стоять, замахиваться и бить. Но, раз уж мы пришли на эту площадку, я думаю... Знаешь, иногда стоит просто попробовать. Может быть, что-то совсем другое. Держи!
В ладонь мне легла гладкая рукоять деревянного клинка.
Странная штука.
Не игрушка и не оружие.
Но держать ее было приятно.
– И что я должен делать?
– А что тебе хочется?
Мне хотелось собрать воедино всю свою силу и сотворить что-нибудь ужасное. Аж в груди жгло от этого желания.
Обрушить безумную грозу на этот мир... Такую, чтобы от ударов молний земля треснула до самого основания.
Или превратить половину деревьев вокруг в пылающие факелы.
Или хотя бы ударить как следует самоуверенного королевского сынка, который почему-то решил будто имеет право учить меня жизни.
Я замахнулся и изо всех сил врезал дурацкой палкой по серому силуэту. Песочный куль оказался тверже, чем я думал... Деревяшка едва не вылетела у меня из рук, но от этого злости стало только больше. Я замахнулся еще раз... и еще...
Не знаю, сколько я лупил серую тушу, да только за все это время Фарр ни разу не попытался подсказать мне, как нужно правильно замахиваться или еще что-то такое в этом роде. Он просто стоял молча чуть поодаль и смотрел на то, как я до дрожи в руках и до соплей во все стороны колотил деревянным мечом его любимый мешок. А когда я понял, что больше не могу сделать ни единого взмаха, забрал свою игрушку и вернул ее куда-то, где ей было место.
Потом его ладонь вновь легла мне на плечо.
– Вот и славно... Пойдем теперь, проверим, что там было сегодня на завтрак. Умойся только... Вид у тебя... В общем, умойся.
Я не только облился водой до пояса (прямо там в саду), но и решил переодеться – рубаха была насквозь мокрой от пота. В своей комнате я бросил ее в корзину, куда надлежало отправлять грязную одежду и, не глядя, вытащил из сундука другую, такую же светлую, из тонкой ткани прекрасной выделки. С детства не носил ничего подобного. Но в этом доме по-другому, похоже, не жили... Еще бы! Членам королевской семьи не пристало одеваться во что попало. И их гостям, очевидно, тоже.
