ужином и подкралась к двери на цыпочках.
Приоткрыв дверь, Катарина увидела Ленца, сидевшего в кресле возле крохотного телевизора, который и издавал шипящие звуки, картинка рябила. «Уснул сидя», – отключила она аппарат, но экран вновь загорелся и зашипел, освещая ему лицо. Девушка медленно перевела взгляд на брата-самозванца: его глаза закатились, губы шевелились, произнося неразборчивые фразы. Она наклонилась, но ничего было не разобрать. «Возможно, он лунатик», – заключила Катарина, разворачиваясь к выходу. Как вдруг Ленц схватил ее за руку, сжимая с силой запястье: слова стали узнаваемыми:
– Расплата. Расплата. Расплата. – Девушка скинула его руку и выбежала из комнаты.
Утром Кристофер Мансдантер пребывал в потрясающе хорошем настроении. Он объявил его днем отца и дочери и намеревался утащить ее на прогулку по окрестностям. Присутствовавший при предложении молчаливый братец робко попросил взять его с собой, удивляя не только родителей. Вета умоляла супруга взглядом – сделать исключение для сына, а он искал поддержки в глазах дочери: и только после того, как она кивнула, согласился. Мартин же оставался в компании Веты, и ему девушка точно бы не позавидовала. Она чмокнула его в небритую щеку, а он приобнял ее за плечи, не решаясь на большее в присутствии строгого отца.
День был замечательным: солнце светило с небес, согревая лишь на мгновение. Холодный ветер заботливо напоминал девушке о том, что она рано надела пальто. Они отправились в парк и взяли напрокат велосипеды. После нескольких утомительных кругов, вспотев и раскрасневшись, Катарина остановилась возле уютно устроившейся в кустах лавочки. «День отца и дочери, – ворчала мысленно девушка. – Следовало бы запомнить, как дочь относится к физическим нагрузкам». Она бросила велосипед на траву и опустилась на лавку; колени ныли, в голове постукивало. Ленц подкатил следом и, не слезая с железного коня, неуверенно произнес:
– Он не специально. Просто…отец не обращает внимания на детали.
Катарина замялась, а затем подумала: «Читаешь мысли, засранец?» Ленц побагровел лицом и отвел в сторону свой испуганный взгляд. Отчего-то он напомнил ей времена ее школьной травли, и девушка проглотила ком в горле. Тот факт, что самозванец читает мысли, ее не настораживал. Она не удивилась бы даже если бы он превратился в животное прямо у нее на глазах. В памяти всплыл ночной инцидент, и она машинально погладила руку в том месте, где отдавал синевой захват.
– Это твой парень сделал? – указал Ленц на синяк пальцем, вызывая в ней противоречивые чувства: она не понимала, как его забитость умудряется чередоваться с навязчивостью. Хорошо, что отец прервал неловкий момент, ведь она собиралась нагрубить этому любопытному наглецу.
Перед тем, как пойти домой, они зашли в кафе. Катарина обрадовалась: – запах кофе здесь был по-настоящему манящим. Усаживаясь за столик, она мысленно произнесла заклинание, подпитывая его энергией «параллельной»: «Заклинаю! Мысли защити мои! Не прочесть отныне их!» Энергия разлилась по телу, наполняя каждую его клетку. Катарина обожала это пьянящее чувство. Теперь он не сможет прочесть ее мысли, даже если очень захочет.
Официантка приняла заказ и убежала. Посетителей было полно, шум голосов заглушал иные звуки. Ленц украдкой поглядывал на нее, пальцы снова подрагивали. У отца зазвонил телефон, и он, извинившись, ненадолго отлучился. Катарине как раз принесли ее дымящийся напиток, а Ленц заказал капучино и теперь усиленно сдувал с него пенку. Она наблюдала за ним: парень щурился, дергался, вены у него на шее были напряжены.
– Можешь не тужиться, – усмехнулась девушка. – Со мной этот номер не пройдет. – Он отвел взгляд и снова раскраснелся.
– Не понимаю о чем ты…
– Все ты понимаешь! Если не будешь строить из себя святошу, смогу помочь. Ну или мучайся от припадков! – жестко сказала она, не щадя его чувств.
– Ты расскажешь отцу? – втянул он шею.
– Ему незачем забивать себе голову пустяками.
– Я чувствую что-то с тех пор, как ты приехала. Оно сильное. Кто ты такая? – прошептал Ленц, оглядываясь по сторонам.
– Завтра мы с Мартином возвращаемся домой. У нас нет времени, чтобы все, как следует, выяснить. Ты должен отправиться с нами, – запнулась она, осознавая, что именно делает. – Скажем отцу, что едем отдыхать, и попросим отпустить тебя с нами, – парень неуверенно кивнул.
Отец вернулся, и остаток дня они провели за прогулкой по магазинам, утомившей всех кроме Катарины. Дома она сообщила Мартину о своих планах, а за ужином подняла вопрос о путешествии. Когда речь зашла о Ленце, у отца изо рта вывалился кусок тефтели, Вета поперхнулась. Естественно, мать была против.
– Мам, я устал от города и хочу отдохнуть. И еще это шанс лучше узнать сестру. Мы же семья, как-никак, – пожимал он плечами.
У Веты закончились аргументы и ей пришлось согласиться. А отец был на седьмом небе от счастья, ведь его семья наконец-то стала походить на настоящую.
Они засобирались на вокзал. Вета кудахтала и хлопотала вокруг сына, бросая на Катарину боязливые взгляды. Всучив ему телефон, она наказала звонить каждый день. «Представляю что будет, если он забудет набрать этой курице», – думала девушка, незаметно улыбаясь.
Поезд быстро доставил их в Фибург. Она уже ощущала ликование своей долины, и ее переполняли эмоции дома, которые могли бы обескуражить неподготовленного человека.
Ленц всю дорогу молчал. Мартин вел машину по жутким серпантинам, и парень зеленел всякий раз, как его взгляд случайно падал на бескрайнюю пропасть. Горы поднимали давление в ушах и их периодически закладывало, но вскоре на горизонте показался заветный дом, который был рад гостю. Катарина поцеловала Мартина, и он отправился к дому первым, прихватив с собой вещи.
– Подожди-ка, дружок, – выставила девушка руку, останавливая Ленца, – сначала о птичках. – Парень приподнял брови. – Дом непростой. Ты и сам скоро поймешь. Без истерик, договорились? То что ты почувствовал – особая энергия. Она есть в доме. Я хочу, чтобы ты дал мне клятву, что никогда и никому не расскажешь о том, что увидишь или услышишь здесь, – серьезно сказала она.
– Клянусь, – ответил уверенно Ленц, и ладони у него нестерпимо зажгло. Она взяла его за руки: боль прекратилась, оставляя на память небольшие отметины в виде восьмерок.
– Клятва произнесена. Нарушишь, испытаешь невообразимую боль, если не хуже, – предупредила его Катарина.
Стены пели от радости, но ей приходилось сдерживаться, чтобы не спугнуть парнишку: золотые лучи могли сделать из него заику. Настроение стало раздражительным, омрачая радость возвращения. Мартин нашел ее в каминном зале и поцеловал в шею, снимая появившееся напряжение.
– Что ты задумала, любимая? – страстно шептал он ей на ухо, возбуждая.
– Сложно сказать. Я увидела в нем что-то, и это мне совсем не понравилось. – Он продолжал
