тугой тянущей тяжестью. И поэтому Тае приходилось время от времени запираться в моечной, чтобы сбросить сексуальное напряжение. Мужчин она к себе не подпускала, да и не было их в обители, разве что заезжие охотники, что предлагали на продажу дичь и шкуры. Потому она справлялась своими силами. Девушка даже смастерила себе подобие мужского фаллоса: удлиненный мешочек из тонкой гладкой ткани — и набивала его свежесваренной теплой крупой, всякий раз, когда ей требовалось удовлетворить желание. И носила толстое белье, чтобы хоть немного уберечь нежную грудь от лишних касаний.
По вечерам Тая теперь частенько бывала в кабинете Нирины. Чародейка почти полностью оправилась после ожогов, и теперь о страшном пожаре напоминали только поредевшие, еще не вполне отросшие волосы. Настоятельница рассказывала Тае о тонкостях целительской науки, хотя учить ее практической магии все также не решалась, ссылаясь на возможный вред еще не рожденному малышу. А порой они просто читали, сидя рядышком, каждая свою книгу. Тая иногда задавала вопросы о прочитанном, Нирина отвечала. В такие моменты девушка была почти счастлива: уютное потрескивание огня в очаге, несмелое еще биение новой жизни у нее под сердцем и присутствие рядом той, кого она теперь звала матушкой не только в соответствии с рангом настоятельницы. Но тревожные мысли о Дар Ветре не уходили у нее из головы, и потому Тая даже в эти благостные минуты покоя выглядела задумчивой и грустной.
В один из таких вечеров девушка лениво листала бестиарий, в который раз перечитывая заученные почти наизусть строки.
— Что-то ты эту книжку совсем из рук не выпускаешь, девочка, — Нирина с подозрением покосилась на обгоревший томик.
Тая закрыла книгу, погладила переплет. И нахмурилась, качая головой. Она выглядела сейчас такой взрослой, словно перед Нириной сидела вовсе не молодая девушка, а умудренная горьким опытом зрелая женщина. Впрочем, горького опыта у Таи было предостаточно:
— Хочу понять, что они такое. Что я такое… И что это за Пустоши, откуда все это началось.
Настоятельница вздохнула, закрыв свою собственную книгу, «Определитель лекарственных и ядовитых трав Фанагории»:
— Гиблое это место, пропитанное злой магией, рождающей чудовищ. — Перехватила скорбный взгляд ученицы, — Да, прости, но оборотни — это тоже чудовища.
— Значит, все-таки чудовище… — Тая покачала головой в такт своим мыслям.
Желая хоть немного подбодрить девушку, настоятельница продолжала:
— Но с ними можно жить в мире. Ну, или, по крайней мере, не столь самозабвенно истреблять друг друга.
Нирина перевела взгляд на весело гудящее в камине пламя. Опустила веки и проговорила таинственным голосом, словно рассказывала страшную сказку:
— Говорят, что где-то в сердце Пустошей, вдали от смертных глаз, спрятан источник их недоброй магии.
— Его тоже драконы оставили, когда ушли? — вопрос прозвучал показательно безразлично, словно бы из вежливости.
Нирина пожала плечами:
— Кто знает? Это же все легенды. Некоторые смельчаки пытались отыскать это зловещее Сердце Пустошей, якобы дарующее немыслимую силу своему обладателю, да так все и сгинули в тех топях. Никто не вернулся. По крайней, мере, мне о них не известно. — Тон настоятельницы разом стал строгим, — Смотри мне, только не наделай глупостей.
Тая округлила глаза на настоятельницу, непонимающе хлопая ресницами:
— О чем вы, матушка?
— Я же вижу, как глазенки заблестели. Не вздумай ходить туда. Сама пропадешь и дитя невинное погубишь.
Не в силах врать, глядя в глаза Нирине, Тая отвернулась:
— Нет, конечно, матушка. Куда же я пойду? То и дело в уборную бегаю, дурно мне от этого дитяти.
— Скоро дурнота сойдет, да кровь от головы вся к ребеночку потечет, поглупеешь сильно, — Нирина усмехнулась. — Вот я и предупреждаю заранее, чтоб глупостей не натворила.
С трудом Тая растянула губы в улыбке, понимая, что Нирина была права. Ошибалась мать-настоятельница только в одном, Таяужеприняла это отчаянно глупое решение. И теперь ждала лишь удачного момента для побега.
* * *
В этот вечер Тая отправилась в свою комнату раньше обычного. Девушка по-прежнему жила в тесной каморке под лестницей: несмотря на все случившееся, а, возможно, как раз благодаря этому, Нирина все также не желала селить служанку-оборотницу вместе с прочими ученицами. И, вероятно, была права. Хоть Дар Ветер пообещал Тае, что цепочка из колдовского металла сдержит силу оборотня, он ведь мог и ошибиться.
Тая слукавила настоятельнице. Недомогание уже почти отпустило ее, и для путешествия в Пустоши все было готово: походная сумка, огниво, моток крепкой веревки, нож, легкое теплое одеяло, удобная одежда и обувь и мешочек с адамантами, которые оставил ей охотник. И, конечно же, подарок матери-настоятельницы — колдовская брошка-ключик с защитными наговорами от диких зверей. Еще девушка хотела забрать с собой бестиарий, искренне полагая, что ей он может принести больше пользы, чем пылясь на полке в библиотеке, и надеясь, что Нирина ее поймет и простит. Впрочем, по сравнению с бегством самой воспитанницы, кража бестиария была не столь существенным проступком.
Теперь оставалось только запастись продовольствием в дорогу, но для этого требовалось совершить набег на кухню, а там была вотчина Мары. Добрая кухарка дни напролет проводила на рабочем месте, и чтобы попасть в погреб, необходимо было идти ночью, предварительно озаботившись наличием ключей или тем, чтобы Мара не запирала замки.
Чуть подумав, Тая запихнула в походную сумку свой самодельный фаллос. Путешествие не обещало быть легкой прогулкой, но в последнее время противиться плотскому желанию ей было все сложнее. А ну как Тая сможет выкроить спокойную минутку, чтобы поласкать себя и вспомнить Дар Ветра?
При мыслях о любимом Таю обдало горячей волной, как это всегда с нею бывало. Щеки запылали, соски встали торчком, а между ног завязался мучительный тугой узел. Девушка недовольно поморщилась — как некстати ее тело сейчас требовало разрядки. Ей бы в дорогу собираться да пути бегства продумывать, а перед глазами, стоит лишь опустить веки, лицо Дар Ветра, его широкие плечи, крепкие руки, которые столько раз ласкали Таю… Воспоминания о руках любовника взволновали девушку окончательно. Она вспомнила, как его пальцы чутко гладили ее в самых сокровенных местах, погружались в ее лоно глубже и глубже. И не только пальцы…
Она так отчетливо представила себе, как твердый горячий мужской член проникает вглубь ее тела и движется там, пульсирует в такт ее дыханию, даря негу и сладость, что застонала в голос. Досадливо закусила губу и потянула обратно из сумки свой чудодейственный мешочек. Дрожащими руками наполнила его до состояния приятной твердости, сжала в ладонях и, закрыв глаза, представила, что держит сейчас не жалкое подобие, а оригинал, живой и полный желанием мужской член.
С легким
