главное, оттуда просматривался весь перекресток: он успеет увести Элизабет, если гвардейцы случайным образом угадают, куда они ушли. Или сразу же вернется в автомобиль, как только преследователи уедут. Второй вариант был предпочтительнее.
– Сможешь пройти пару метров? – с беспокойством посмотрел он на её открытые плечи.
– Смогу, – серьезно ответила она.
Ральф заглушил мотор, выбежал из автомобиля и открыл пассажирскую дверь, протягивая ладонь Элизабет. Она оперлась на его руку, ничего не спросила, лишь слегка пошатнулась на длинных тонких каблуках.
– Идем, – приказал он Лиз, подхватывая её за талию, прижимая к себе, помогая идти, согревая теплом своего тела.
Они успели забежать за угол дома, когда с той стороны, откуда они сами только что приехали, показался яркий отблеск автомобильных фар. Не прекращая движения, Ральф даром потянулся к автомобилю преследователей, погасли его огни и дорожные фонари вокруг.
Лиз запнулась, он удержал её над землей. Она устала, и у него уже не было сил нести её на руках.
Он остановился, хоть и были они почти у самой цели. Ну вернут его во дворец, подумаешь! Зато Элизабет будет в безопасности, а не переломает ноги, бегая с ним по темным подворотням. Нашел с кем играть в прятки! Он, определенно, слетел с катушек, и это нифига не весело! Лиз зябко передернула плечами, и Ральф мысленно чертыхнулся. Хмурясь, быстро расстегнул пиджак и накинул на её плечи.
Лиззи подняла на него глаза, нервным движением поправила выбившийся из прически локон, а он заметил, как быстро бьется венка на её виске, усиливая сладкий запах цветочных духов.
– Ральф? – взволнованно спросила она.
Ральф! – хлестнул по нервам приказ.
Красный мундир, красный ковер. Кровный враг держит лицо, старший брат, которого у него не было. Зато теперь есть Ральф.
Где ты? Ты нужен мне, Ральф!
Черт! Нет, не готов он опять ехать во дворец! Ральф сцепил челюсти, из последних сил поднял Элизабет на руки, она послушно обхватила руками его шею. Никаких вопросов, никаких возмущений. Кого из неё и Алианы растили в этом их пансионе? Это Лиз, а не он, тот самый идеальный солдат. Обманчиво хрупкий, но стальной и безумно тяжелый. Он влетел под темный навес, ударившись плечом о каменную стену. Аккуратно поставил Элизабет на землю и прижал к себе, закрывая спиной.
Маленькая ладонь её легла ему на грудь, будто желая успокоить бешеный стук его сердца. Подбородок его упирался в её макушку, Ральф не удержался и глубоко вдохнул запах её волос. Непослушные пальцы впились в тонкую талию под расстегнутым кителем, на открытой шее Элизабет неведомым образом оказалась его ладонь.
Юная госпожа Холд вздрогнула, смяла ткань его рубашки, а потом вскинула голову и острыми зубками прикусила кожу на его сжатой до желваков челюсти.
Удовольствие на грани боли. Острое возбуждение, электрической молнией прошивающее тело. Сводящий с ума нежный женский запах, податливые губы, дрожащая Элизабет в его руках.
Парадный китель отброшен куда-то в сторону, но ей не холодно. Под пышным подолом изысканного платья он пальцами чувствует шелк её бедер и требовательный пульсирующий жар.
– Ральф… – протяжный стон в его губы.
Сбывшаяся фантазия, изящные запястья, скованные его рукою над её головой. Не вырваться, и не сбежать, Элизабет. Стучит в висках кровь, она сжимает бедра. В плену его ладонь, и не остановиться, он уже знает: её желание такое же огненное, как и его.
– Ральф…Ральф… Ральф! – мольба, приказ, жаркое требование.
Темный двор ночной зимней столицы.
Красный мундир, красный ковер, и мягко улыбается его высочество Юрий.
Играешься, Ральф? Ну что ж, играй. Я покажу тебе, какой интересной может быть эта игра. И какой сладкой может быть одна на двоих женщина…
Ральф отпрянул от Элизабет. И ведро ледяной воды не смогло бы оторвать его от неё, а Юрий сумел.
– Извини, – отворачиваясь, хрипло бросил ей он. – Я не хотел.
Не хотел? Зимой! На улице, под чужими окнами.
– Черт! – выругался он, расправил плечи и сжал руки в кулаки. Пальцы хранили тепло Элизабет, тело требовало вновь ощутить её всю, и отнюдь не ладонями.
Ральф поднял отброшенный пиджак, протянул вещь Элизабет. Она оправила подол платья, высоко подняла голову и ровно заметила:
– Не нужно. Меня согрели твои извинения, Ральф.
Он взлохматил волосы, собираясь с мыслями. Черт, ну как есть придурок! Что она теперь о нем думает?!
Элизабет вдруг пошатнулась, но успела опереться о каменную стену, наверняка испачкав свое платье, и он бросился к ней.
– Не подходи ко мне! – она взмахнула рукой, останавливая его. – Достаточно унижений для одного праздничного дня.
Ральф поджал губы, вышел из-под навеса, натягивая на плечи пиджак. Не стоило Холду доверять ему автомобиль. А ему не стоило дотрагиваться до Элизабет. Она права. Не то место, не то время. Да и он не тот, кто должен был быть с ней. Хотя бы потому, что быстрое удовольствие в подворотне – это всё, что Ральф может ей предложить.
То, что он позволил себе, унизительно для дочери маршала.
Включи голову, Бонк. Мало проблем? Злая усмешка искривила губы. Нет, у него достаточно проблем и без Элизабет. Ему повезло, что их остановили. Надо же, он почти благодарен его высочеству Юрию. Если даже боль по сути ничто, то неудовлетворенность уж Ральф как-нибудь переживет.
Он оглядел улицу и вернул уличный свет. У оставленного на перекрестке автомобиля их никто не ждал. Похоже, не так и нужен он был Юрию. Тем лучше.
– Пойдем, я отвезу тебя домой, – бросил он Лиз через плечо.
И они оба забудут.
Она не стала возражать, шла на шаг позади, и Ральф периодически морщился, слушая звук её шагов – Лиз уже дважды споткнулась. Устала и помощь его больше не примет. И не нужно. Он во рту чувствовал горький привкус её разочарования. Пусть.
– Если ты не возражаешь, я хотела бы сесть сзади, – сообщила ему Элизабет, когда они подошли к автомобилю.
– Конечно, – он кивнул, запоминая адрес особняка маршала.
Элизабет нырнула в салон, а он, устало уткнувшись лбом в придерживающую дверь ладонь, почувствовал будоражащий женский запах. Сцепил челюсти и со злостью захлопнул дверь.
Неловкие минуты молчания казались вечностью, но пролетели как один миг. Быстрый взгляд в зеркала, чтобы оценить дорожную обстановку. Никого. Ник бы посмеялся и в своей любимой манере сказал, что Бонк снова слишком много о себе думает.
Ральф нахмурился. Мысль о друге моментально вытеснила из головы всякую хандру. Как там Фостер? И главное, как там Ани?
Элизабет с достоинством приняла его руку. Никакого
