Глава 1
— Кого ты там прячешь под своей кроватью, кошна́?
Кошна — «грязнокровка» на одном из местных наречий. После смерти приемной матушки, моей заступницы, в черновом крыле для слуг со мной больше не церемонились. Для гордых высокомерных эльфов я была кошна, жалкое человеческое отребье, уродина. Как только меня здесь не называли! Если не в лицо, так за спиной.
— Никого не прячу сина Ланда, — нервно комкая белый передник, я встала так, чтобы заслонить постель, точнее, узкую полосу пространства между полом и дном кровати. Подол длинной юбки немного задрался, и сзади к оголившейся ноге прижался холодный шершавый язык.
Глаза экономки подозрительно прищурились.
— Ну… хорошо, — сказала она и отступила к двери.
Поправочка: сделала вид, что отступила, ибо стоило мне расслабиться и на секунду потерять бдительность, как сина Ланда, эта заносчивая мегера, метнулась вперед с несвойственной ей проворностью и заглянула под кровать.
Заглянула — и тут же заверещала от ужаса. Прямо ей в лицо бросился мой питомец — красноглазый бородавчатый ящер из глубин Мертвого леса. Вид этого красавца мог напугать любого.
Секунда — и я заметила, как длинный шипастый хвост исчезает в открытой двери.
О, нет! Санди, куда ты! Там небезопасно!
— А-а-а! — вопила эльфийка, прыгая на месте и брезгливо отряхиваясь от фантомных прикосновений. — Опять притащила во дворец какую-то мерзость. Высечь тебя розгами за такое! В темницу бросить на хлеб и воду!
Да, притащила. Пусть ящер был уродлив и, возможно, самую малость ядовит, но не могла же я бросить его, раненного, на верную смерть. Меня-то, подкидыша, в свое время не бросили! Одну в лесу не оставили. Приютили. Выходили. И я не имела права пройти мимо страдающего создания.
— Сама уродина и чудовищ привечаешь всяких себе под стать. Самых отвратительных. Хотя бы раз завела кого милого да пушистого! Нет. Только монстры.
Что правда, то правда. Это была уже третья по счету тварюшка, при виде которой сина Ланда билась в припадке ярости. А что поделать? Милое и пушистое создание любой спасет, а вот страшное и отталкивающее кто пожалеет?
— Розга по тебе плачет!
Ох, в этот раз точно не избежать наказания — высекут или посадят на хлеб и воду!
Впрочем, думать о своей участи времени не было. Пока сина Ланда осыпала меня проклятьями, я со всех ног бросилась за Санди.
Найти. Спасти. Спрятать.
* * *
Соваться в Мертвый лес не пришло бы в голову ни одной девице в здравом уме, но должна же я была вернуть Санди к родным. Теперь, когда ящер полностью здоров и его присутствие обнаружили, надо дать зверушке свободу.
— Вот мы и на месте, — при виде сухих дубов, сцепившихся узловатыми сучьями, голос мой дрогнул. Вниз по спине устремился табун мурашек. Деревья в метре от меня казались руками чудовищ, торчащими из земли. Их скрюченные пальцы тянулись к небу, но могли и в беззащитного путника вцепиться мертвой хваткой — по крайней мере, такую картину рисовало мое живое воображение.
— Пора прощаться.
Ящер был тяжелым, но всю дорогу я пронесла его на руках. Страшненький, он льнул ко мне ласковым котенком, нежно бодался рогатой головой и цеплялся коготками за платье на груди. Кто-то, быть может, испытывал отвращение к его внешности, этим желтым пупырышкам на коже, складкам ярко-оранжевой чешуи, круглым алым глазкам с вертикальными зрачками, а я была счастлива иметь рядом живое существо, которому небезразлична. Вот убежит Санди в лес, и снова я останусь одна-одинешенька, никому не нужная человечка.
— Ну иди, иди, — спустила я своего питомца на землю и подтолкнула в сторону сухих деревьев.
Лизнув на прощание мою руку, экзотичный красавец исчез в тенях, а я все стояла и смотрела ему вслед.
Возвращаться во дворец не хотелось ужасно. Иногда я думала, особенно после смерти матушки, а не взять ли мне с собой узелок вещей, краюху зачарованного хлеба, который не портится, и не отправиться ли в город, где живут люди. Там, во всяком случае, обитали такие же убогие рыжие карлицы, как я, а значит, никто не стал бы на меня таращиться и показывать пальцем.
Вот только между ближайшим человеческим поселком и королевством эльфов лежал Мертвый лес. В одиночку, без оружия его было не пересечь.
Со вздохом я повернулась спиной к зловещим дубам, но тут в гулкой тишине где-то позади громко треснула ветка. Я вздрогнула, грешным делом, решив, что это лес ожил и деревья потянулись меня схватить.
Хуже!
Из тьмы дубов соткался силуэт мужчины. Высокого, широкоплечего, явно опасного.
«Разбойник!» — завопил внутренний голос.
«Бежать! Спасаться!» — вдогонку эхом пронеслось в голове, и я уже собиралась подобрать юбки и дать деру, но тут незнакомец замер, пошатнулся и рухнул на землю как подкошенный. Упал да так и остался лежать неподвижно.
— Это не твое дело, Ондина, — шепнула я себе. — Ты не знаешь, кто он. А вдруг бандит с большой дороги? Вдруг живое воплощение Красного ворона?
Однако вопреки здравому смыслу, вместо того чтобы бежать отсюда без оглядки, я подошла к упавшему и опустилась рядом с ним на колени.
— Эй, ты… ты живой? Ранен? — С трудом я перевернула его на спину.
Мужчина был без сознания, грязный, небритый, перепачканный кровью. Не эльф. Человек. Уши не острые и волосы черные, как уголь.
Повинуясь безотчетному порыву, я отвела спутанные пряди от его лица и поразилась идеальной скульптурной композиции черт. Красив! Даже худой и изможденный. Даже под слоями крови и грязи.
Оробев, я легонько похлопала несчастного по щекам, пытаясь привести в чувство.
— Ну и что мне с тобой делать? — пробормотала себе под нос.
Этого не возьмешь на руки, как ящера Санди, чтобы отнести во дворец и там вылечить. Этот покрупнее и потяжелее будет всех тех зверушек, которых я выхаживала.
А если он серьезно ранен и сейчас умрет?
Напуганная этой мыслью, я осторожно зашарила руками по телу незнакомца в поисках повреждений. Одежда промокла насквозь, но вроде не от крови. Может, от дождя или… Я принюхалась. Пахло серой и тиной, словно на своем пути бедолага повстречал не одно болото.
А это что за странное красное пятно на животе? Рана?
Дрожащими пальцами я принялась расстегивать на путнике рубаху.
— Что ты делаешь?
Тисками из стали на моем запястье сомкнулась рука в черной кожаной перчатке.
Испуганная, я замерла: мужчина очнулся! Затем поняла, что его одежда расстегнута и расстегнула ее я — и покраснела до самых корней волос.
— Кто ты такая, Красный ворон тебя дери! — Требовательно и мрачно уставился на меня незнакомец. Глаза у него были синие-синие, а на дне зрачков плясали золотистые искры. Никогда таких не видела.
Может, этот бродяга, вышедший из Мертвого леса, и не человек вовсе?
Тем временем хватка на моем запястье усилилась, став болезненной.
Я зашипела:
— Пусти. Я Ондина Лотэ из Энведа, на землях которого…
— Энведа? — перебил незнакомец и нервно облизал губы, сухие и потрескавшиеся. — Значит, добрался.
Прикрыв глаза, он выпустил наружу тихий вздох облегчения. Его длинные, ужасно крепкие пальцы освободили мою руку — наконец-то! — и я принялась растирать оставшийся на коже синяк.
Чурбан! Грубиян! Разве ж так обращаются с хрупкими девами?
Взгляд невольно упал на мускулистую грудь незнакомца: полы расстегнутой рубашки разъехались в стороны, обнажив красивые выпуклые мышцы и маленькие коричневые соски.
Смущенная, я отвернулась.
— Мне надо во дворец, — мужчина приподнял голову и оглядел себя лежащего на земле. Скривился, то ли от боли, то ли от своего плачевного вида. Одежда на нем была вся мокрая, штаны — грязные и рваные, сапоги в засохшей коричневой корке. И рубашка эта… Хоть бы догадался прикрыться.
Теперь я видела, что никаких ран на животе незнакомца нет — только напряженный сухой рельеф.
Грязной рукой мужчина откинул упавшие на лоб волосы, оставив на коже темное пятно.
