занимаясь любимым делом, пожалуй, не самый худший конец.
Оглушительно каркнув, ворона сорвалась с места и устремилась к берегу. Окружающие неодобрительно покосились в сторону их столика.
— Среди вас есть кто-то увлекающийся орнитологией? — полюбопытствовал Мечников.
— Есть, но он сейчас далеко. Где-то в Кун-Квешу изучает очередную проклятую область, — поделилась Тиш, колупая гарнир вилкой.
— И он дотянулся этой вороной до вас? Восхитительно! — всплеснул руками мужчина, рассматривая удаляющуюся черную точку. — Жаль, я не могу познакомиться с коллегой учёным.
— А в какой области вы работаете? — продолжала поддерживать беседу Тиш.
— О, я ихтиолог, — скромно отозвался тот.
— А Ниоба историк!
Мечников изобразил удивление, а старушка, внезапно оживившись, проскрипела своим тихим, неприятным голосом:
— Они считали, что вы нянечка при богатом отпрыске, — жамкая беззубым ртом, она неприязненно посмотрела на Мечникова. — Заключали сомнительные пари, в которых вы фигурировали.
Щёки мужчины красноречиво вспыхнули, откашлявшись, он поспешил заверить дам, что ничего предосудительного не имелось в виду.
Расковыряв обед и едва ли съев половину, Ниоба откланялась и поспешила назад на палубу. В этот момент на подоконник опустилась галка и запрыгала к Тишине. Та покрошила на салфетку кусочки фруктов и отвязала записку от лапки.
Не слишком доверяя обычной почте, Зар вызвался пересылать письма. Его крылатые помощники носились через горы, пересекали границы и нарушали все мыслимые и немыслимые законы использования Таланта. Наблюдая, как птицы приносят Тише письма, да ещё и по несколько раз на дню, Ниоба ловила себя на мысли, что немного завидует. Конечно, глупо ожидать, что Зар станет ей писать после того, как она во второй раз отвергла его чувства.
Зато ей исправно писала Лиса. Пойдя на поводу у прихоти, она убедила Ника взять её с собой в Империю. Причина, по которой она решила провести отпуск в продуваемом всеми ветрами городке, вне сезона, имела высокий рост, чёрные, словно Бездна, глаза, кожу цвета кофейных зёрен и низкий, будоражащий кровь голос. Когда Айналис высказала вполне естественные сомнения относительно этой затеи, подруга лишь рассмеялась.
— Не думаете же вы, что я в него влюблюсь? Боюсь, такие, как он, не умеют дарить любовь. К тому же там живут мои родственники, может, удастся убедить их сделать скидку? Покажу им смету, а там посмотрим.
Несмотря на самоуверенность подруги, она немного переживала за её сердце. Ниоба отвергает любовь, чтобы не принести ещё больше боли любимому, когда умрёт. Лиса отталкивает любовь, словно боится запачкаться. Когда-нибудь этот подход сыграет с ней злую шутку.
— Помнишь, о чём мы говорили перед тем, как сели на поезд в Кондоме?
Хмурое выражение лица Тиш заставило Ниобу вынырнуть из мыслей и сосредоточить внимание на девочке.
— О том, что кое-кому стоило бы оторвать голову за подделку документов? — отозвалась Ниоба, закрывая книгу.
Лёгкий ветерок волновал поверхность воды, а несколько наглых чаек норовили залезть в сумку, что стояла у ног девушки. В кают-компании устроили танцы. Молодые особы соревновались в искусности игры на фортепиано и пели бесконечные песенки о любви, от которых Ниоба сбежала на верхнюю палубу. Устроившись на скамейке, она попыталась углубиться в чтение, но мыслями находилась далеко на севере, где-то в лесах Кун-Квешу.
— Нет, не об этом, — отмахнулась Тишина, даже не пытаясь изобразить, что устыдилась недостойного поступка, — о том, что разговаривать мы будем как взрослые люди. Никакого сюсюканья.
Ниоба кивнула.
— За нами следят, — наклонившись, шепнула Тиш.
В прошлом у девочки имелось похищение и несколько недель в сыром подвале, где в неё тыкали иголками и накачивали неизвестными препаратами. После тех событий на её предплечье остался номер, что не удалось до конца вывести даже Нику и Лисе.
Потому, сев прямо, Ниоба похлопала по скамейке. Пристроившись рядом, Тиш, словно испуганный зверёк, прижалась к ней, опасливо поглядывая в сторону лестницы.
— Я видела всадника. — зашептала она — Он едет вдоль берега, периодически подходя к самой воде, и его становится видно.
— Для начала стоит отмести все логические обоснования увиденного, — захлопнув книжку, произнесла Ниоба, обнимая подопечную за плечи — Возможно, вдоль реки тянется дорога и он останавливается набрать воды и отдохнуть?
Поджав губы, Тиш покачала головой.
— Он появляется только по ночам. Почему не остановится на ночь в одном месте, как это делают все нормальные путешественники?
— Хм. Сегодня ночью покажешь мне его, — видя, как Тиш побледнела, Ниоба приобняла её за плечи. — Пока мы на корабле, нам ничего не грозит, а в городе никто не посмеет нас обидеть.
— Уверена?
— Я ведь княжна!
Тишина опустила голову, не разделяя её уверенности.
Следующей ночью Ниоба своими глазами увидела всадника. Тёмная фигура поднялась на скалу и некоторое время наблюдала за кораблём. Через час он вновь показался на берегу. И ещё раз, и еще. С рассветом исчез. Возможно, днём нет необходимости подходить к берегу близко, чтобы рассмотреть пароход.
— Несколько опрометчиво, — заметила Ниоба, сидя у окна и наблюдая, как солнце золотит поверхность воды.
— Какова вероятность, что кто-то будет всю ночь пялиться на берег и рассматривать, кто там мечется вдали, — забираясь под одеяло, ответила Тиш. — У матросов и без этого полно забот, а пассажиры спят.
Всё это могло оказаться нелепым совпадением, но на душе стало неспокойно.
После обеда, когда пассажиры высыпались на палубу насладиться тёплым осенним солнцем, Ниоба и Тиш садились заниматься. То, что Тиш не может посещать Академию, не повод оставлять её без образования. Девочка некоторое время упрямилась, негодуя, что вместо развлечений, приходится изучать геометрию и читать о мёртвых королях, но Ниоба быстро нашла компромисс: Талант. В Академии развивать Талант начинают только после пятнадцати лет, а Тиш получила возможность перещеголять бывших одноклассников.
Получалось, признаться честно, не слишком хорошо. Возможно, были причины, почему этим начинали заниматься в пятнадцать. Сколько Ниоба ни объясняла, ни показывала, ни рисовала схемы, булавка отказывалась двигаться.
— Не выходит! — Тиш капризно топнула под столом и подскочила на ноги.
— Представь, что… — отрываясь от писем, начала Ниоба.
— Что толку, если булавке всё равно.
— Нельзя надеяться, что предметы сдвинутся с места, пожалев тебя, — и, подумав, добавила: — На самом деле и хорошо, что не могут. Не хотелось бы получать откат от каждой неосторожной мысли.
Надувшись, девочка отвернулась. Словно это могло что-то изменить. Сложив письмо, Ниоба приготовилась объяснять:
— Подчиняя пространство своей воле, ты вмешиваешься в естественный ход событий, и пространство, сопротивляясь, отзывается в теле магистра болью. Потому и хорошо, что это так сложно. Откат отнимает здоровье и если злоупотреблять Талантом может привести к непоправимым последствиям, а то
