с дерева.
Я немного помолчала, поковыряла пальцы.
— Хочу сестру найти. И еще…
— И еще?
— Узнать, кто был виновен в том пожаре. — Я почувствовала комок в горле и замолчала. Слеза предательски скатилась по щеке.
Линдо посмотрел на меня, как я слезы утираю.
— И что потом?
— Что?
— Когда ты найдёшь того, кто сделал пожар?
— Я устрою пожар в ЕГО жизни. Чтобы он вспомнил о том, что сделал, и пожалел об этом. — мой голос прозвучал как натянутая струна, и мне даже стало не по себе.
— Дай сюда, — я взяла у Линдо из рук хлеб, стала крошить его и кидать пташкам, которых становилось все больше. Но мысли были далеко отсюда.
Вот и папенькин магазин. Уютный, с деревянными косяками и перилами, растениями в горшочках и плетущимися цветами. За стеклом — куча всяких изделий из дерева. Я улыбнулась и вошла внутрь через деревянную, любовно выпиленную папиными руками, дверь.
Звоночек над дверью оповестил его, что я прибыла.
— Привет, папенька! — я опустила Линдо на один из подоконников окон, и увидела папу, показавшегося из-за прилавка.
— О! Лисонька! Принесла? Давай за работу, а то тут заказчики внезапно пришли, большой заказ на шкафы получил.
— Вот где Виктор шляется, мне интересно знать, когда столько работы?! — проворчала я, ставя корзину с красками и пигментами на деревянный низкий столик у того же подоконника, куда я посадила Линдо.
— Ну, Лисонька… Ты же знаешь, трудится вовсю на кораблях…
— Да кому нужны эти корабли! — сказала я, не понимая в них особой ценности, — Вот если бы люди умели летать! А то, как рыбы плавать — так всякий может. И я могу!
Я уважала выбор брата, но сейчас была зла на него.
Папенька усмехнулся, глядя на меня. Коренастый и усатый, но без всякого пуза, живенький такой, и с кучей морщин на лице. Седина покрыла полголовы. Ему сейчас всего сорок четыре. Это произошло после смерти мамы. Я сжала ее кулон на груди. Никогда его не снимала. Мама сказала в нем есть сила, которая всегда сохранит меня и моих близких, что бы ни случилось, какая бы ни пришла беда.
Потом папенька снова сетовал на то, что мои друзья — коты, а не парни. Что мне недавно исполнилось двадцать два, и пора бы подумать о том, чтобы выйти замуж. Ну, рано мне еще!
Потом взяла с прилавка непокрытые лаком приборы, посуду, непокрашенные игрушки, сложила все в передник и, перенеся на стол, уселась за ним все это покрывать и раскрашивать.
Немного помолчала, потом посмотрела на Линдо. Тот, свернувшись в клубок, дремал.
— Эй, Линдо, — шепнула ему я, пока папенька был занят во внутренней мастерской, — Ты спишь?
Тот не отозвался.
— Спишь? — громче шепнула.
Недовольно мявкнул.
Я приподняла бровь, глядя на него и негромко сказала, чтоб папа не услышал:
— Мне сегодня приснился страшный сон. Что все небо заполонили тучи. И человек в черном на вороном коне пришел в наш город, чтобы его сжечь. Представляешь?
Я немного помолчала, занятая работой и раздосадованная тем, что Линдо мне не ответил. Потом стало как-то темнеть, хотя я знала, что за окном совсем недавно наступил полдень. Я выглянула в окно и увидела тучи, собирающиеся на небе.
— Лисий хвост… — протянула я.
Потом послышался шум с улиц и голоса многих людей. Там началось какое-то движение. Я вскочила со стула, оставив недокрашенного соловья, и громко сказала:
— Папенька, там на улице что-то происходит! Я побегу, посмотрю!
— Что? Что происходит? — рассеянно переспросил папа. Любопытство было сильнее, поэтому я не осталась повторять снова, что сказала, только крикнула:
— Посмотрю, что там, и приду назад! — я почти выскочила на улицу. — Линдо! — строго я окликнула кота, — Следи за лавкой!
На улице было так темно, будто наступили сумерки.
— Что же это такое… — прошептала я и, откинув назад длинные рыжие волосы, побежала туда, куда шли все люди, — к воротам города.
«Неужели мой сон сбудется?» — не знаю, что было сильнее во мне в тот момент, страх или любопытство. Я хотела скорей увидеть, что случилось.
Я прибежала, пытаясь пробиться сквозь собравшуюся толпу.
— Виктория, а ты куда? — знакомый голос. Это один из председателей Совета, такой пузатый мужик, вечно с трубкой во рту. Они часто пили с папенькой пиво в баре, пока я готовила дома ужин или гуляла с подружками.
— Хочу посмотреть, что там такое! Кто там пришел?
— Какие-то страшилища.
— В смысле? Что вы такое говорите!
— Сто-ой, — он отпихнул меня назад в толпу волосатой рукой и пыхнув мне в лицо табачным дымом, сказал. — Нечего там девушке делать. Сейчас мы с этими страшилищами все по-мужски сами решим.
— Драться будете?!
— Будем и драться! Сами воевали, и этих положим. Вот в тысяча шестьсот восемьдесят девятом…
Мне было скучно это слушать. Я хотела узнать, в чем там дело и потихоньку смылась в другую сторону толпы от Энкера, как меня внезапно словно шарахнуло чем-то по голове, потому что раздался вой громогласной трубы, и мужской голос сообщил:
— Мы — сумрачные эльфы Западных Земель — пришли сделать Акстер частью своих владений, владений короля темных Эльфов Теодора Лаэриса! Вы должны будете платить нам дань, а если не будет уплачено, мы заберём силой. Королевство его Темнейшества должно расширяться вдоль и вширь! Склонитесь перед ним, и признайте власть сумрака над собой, дневные твари!
Ну, я сейчас скажу пару слов этому гонцу-послу. Хотя вон наши мужчины уже зашевелились, и все против, женщины уводят детей, а в глазах тоже решительность. Мы непокорный народ, и не сдадимся каким-то темным эльфам! Интересно, где прячется этот самый король?! Меня прямо распирало от гнева. Так как людей в городе у нас много, то и толпа у ворот стояла большая. Мне пришлось использовать свои способности, чтобы пробраться к стоянке остроухих.
Я вынула из кармана заветный кулон и надела его на шею. Обернулась рыжей лисой — самой обыкновенной лесной лисицей и пробралась между ног людей к воротам, после чего нагнулась, сняла кулон, приняла снова женский облик, и появилась перед полком воинов в черных латах, восседающих на черных конях. Лисий хвост, как дрожат коленки! Но я все равно выступила вперед и сказала:
— Кого вы назвали дневными тварями! Кто тут Теодор Лаэрис? — сверкнув глазами, я оглядела остроухих. Все такие красавцы, с тонкими и мужественными чертами лица. Но гордиться своей красотой нечего, если жестоки.
Ближайший всадник спрыгнул с коня и
