не советую.
Понятно.
Миролюбиво кивнув и дружелюбно помахав на прощание, я аккуратно задернула занавеску и рухнула на дно коробки, зажимая ладошками рот. Твою-ю-ю дивизию! Или меня украли какие-то сектанты, балующиеся дурманом, костюмированными вечеринками и экстремальными путешествиями, или… Или я в самом деле оказалась в карете — точно, это называется каретой! — ночью, посреди зимы и гор, в сопровождении гусара и почетного конвоя. Почему конвоя? Судя по всему, леди Аврора умудрилась натворить что-то серьезное, раз ее сослали в вечную мерзлоту и запретили посещать цивилизацию.
— Там есть поместье, — пришла ободряющая мысль, а руки подтянули коленки к груди. — Хоть не выкинут на ледник, и ладно.
Что делать? Кричать об ошибке? Доказывать, что никакая я не ледя и вообще Любовь Васильевна? А чем доказывать, если вместо родных «семьдесят на сто шестьдесят семь» руки обнимают едва ли половину центнера, дрожащую под белым мехом?
— Думали, не замечу? — неизвестно к кому обращаясь, проворчала я. — Верните килограммы, падлюки!
Не дело даме моего почтенного возраста разгуливать, как стеблю камыша, тощей и хрупкой, эдак и околеть недолго. Только белые ладошки с подпиленными ноготками не находят на лице привычных морщинок, коих на размене пятого десятка лет стало заметно больше. Зато обнаружился аккуратненький носик, гладкие, без единого шелушения, губы и осыпавшаяся на щеки тушь. И тяжеленькие серьги в ушах. На натуральные белые локоны, выбившиеся из высокой прически, принципиально не обратила внимания — подумаешь, шевелюра новая! Меньшая из проблем, такую в салоне за день сделать можно.
А вот физиономию обратно даже утюгом не разгладишь.
Выходит, доказывать решительно нечем. С другой стороны, душевнобольных времен гусарства не полагается держать в суровых условиях, как прочих преступников. И лечат их зачастую в теплом или умеренном климате, традиционно считая морской воздух полезным для нервов и остального здоровья. А ведь потеря личности — явный признак расшатанной психики и легкой невменяемости человека.
«Если только здесь психов не отстреливают», — отчего-то пришла беспокойная мысль.
Какова вероятность, что при монархии душевнобольным будет скидка? Прямо скажем, невысока. Разве что благородным барышням дозволялось «уезжать на воды» лечить мигрень и меланхолию, закусывая нервное истощение пирожными — модная худоба остается в столице. Ха! Как удачно, что гусар назвал меня леди.
— Густав, а что насчет моря? — деловито постучав в окошко, я принялась разведывать обстановку. Вдруг повезет.
— Моря в Катхеме нет, — огорчился он. — Зато северный океан к вашим услугам, леди.
— Спасибо, — шторка нервным движением закрылась обратно.
Не эти воды я имела в виду. Рядом с ледовитым океаном потерянные килограммы природной теплоизоляции становилось особенно жаль. И как их наесть обратно в ледниковом периоде? Живот согласно буркнул, мол, не кормят нас тут, мать, голодом морят.
«…ежемесячно вам будет высылаться провизия…»
— Эге-гей! Доставка продуктов на дом, — повеселела я и тут же настороженно замерла. — Кто это сказал?
Кажется, это внутри меня. Что за голос в голове равнодушно перечисляет мешки с мукой, овощами, крупами, короба с мясом, килограммы масла?… Уняв собственную речь, я тихо слушала, как в мыслях мерно текут чьи-то слова о еде, дровах, личных деньгах, на которые можно заказать нужные вещи со следующим обозом. Кто-то объяснял «Её величеству», что она может тратить личные финансы на премии педагогам, если сочту нужным, а вот их зарплата — не её забота, учителей рассчитают в бухгалтерии при дворцовой канцелярии. Наставники приедут через пару дней, вслед за детьми, а расселять ребятню по спальным корпусам мне придется самостоятельно.
Мать моя волшебница! Да я в жизни никого не обучала и не курировала образовательный процесс, тем более детский.
— Бр-р-р, ну и галиматья! — голова затряслась, выбивая остатки чужих сведений. — Да вы отныне меценат-куратор, Ваше величество. Точнее, бывшее величество, бездарно потерявшее доверие супруга. А как потеряла?
Под прикрытыми веками мелькнули кадры старой выцветшей кинопленки, размотанной лентой скользнувшей в памяти. Сладкие духи и шелковые простыни в неожиданно маленькой каморке без единого окна. Равномерные толчки и почти искренние стоны — по инерции играла, забывая, что здесь удовольствие настоящее. Восторженные речи нового поклонника и сожаление о мужниной бездарности на любовном поприще.
— Так я ноне прелюбодейка, — холодок пробежал по спине. — Наставила рога самому королю.
Чужие воспоминания мигнули и погасли. Перед взором вновь встала стенка кареты, пошедшей тяжелее, урывками, толчками, словно лошади прорывались через непогоду. За окном взвыл ледяной ветер, грозясь выбить жалобно застонавшее стекло.
Изменщица, сосланная в ледяную тюрьму.
12 часов назад. Леди Аврора Макмиллан.
Сквозняк пробирал до костей. Печальные снежинки разлетались вихрем по полу, ластясь к начищенным кожаным сапогам королевских стражников, и оседали на блестящих пряжках. Словно собственное желтое отражение нравилось снежинкам больше, чем глянцевая чернота тупых мысков. Леди поджала ноги, треклятым словом поминая атласные туфельки, нимало не подходящие зимней погоде.
— … и выделить на ваше обживание тысячу астров, — нудный голос канцлера оседал в голове тупой и вязкой мутью.
Крохоборы. Скоты. Тысяча астров… Ее шуба стоила дороже! Впрочем, надо радоваться, что песцовая шубка осталась при ней. Не отобрал, не велел вернуть, лишь брезгливо скривил губы, приказав не устраивать сцен с раздеванием. Щеки вновь опалило гневным стыдом. И как сказал-то!
«Понимаю, вам, леди, не привыкать раздеваться перед чужими взорами, но спектакль с замерзшей дамой будут наблюдать одни медведи. А им чужды женские прелести». И ладно бы сам по-прежнему тяготел к этим прелестям, но нет, подмахнул указ о ссылке, не глядя. Тоже сволочь.
— Далее ежемесячно вам будет высылаться провизия в размере… — блеклый мужичок поправил пенсне и перевернул страницу длинного королевского указа.
Как в тюрьме будут приносить еду вместо денег и нарядов. Впрочем, зачем на севере деньги? Приманивать тюленей на блеск монет или торговаться с катхемскими духами за каждую охапку дров? Боги, а ведь и дров там практически нет. Или есть? Надо признаться, в географии леди не сильны. Как и в торговле. Она точно не сильна, потому что не слишком древний, но полный чванливости род считал ниже своего достоинства торговать, а обмен женской ласки на драгоценности торговлей назвать нельзя. Ну ничего, зато в тонком искусстве любовной магии она давно поднаторела, виртуозно плетя дурманные чары. Как еще окрутить Его величество с последующей свадьбой, если не чудом? Даже если это чудо заключается в небольшом ритуале и приворотном зелье сомнительного состава.
— Леди Аврора, вам нехорошо?
— Мне очень хорошо, — язык нервно облизал припухшие губы.
Гад. А ведь еще почти вчера никто не смел ее назвать иначе как «Ваше величество»! Разводы в Парелике проходят медленно и
