попала в личную сказку! Древние фолианты, множество скляночек, в которых плескались неизвестные мне зелья и эликсиры. Воображение пустилось в пляс, несмотря на серьезность посещения этой Академии. Как ведьма, я способна оценить объем знаний, который я могла здесь почерпнуть.
Убранство кабинета тоже не могло оставить меня равнодушной, оно поражало воображение. С правой стороны расположились огромные стеллажи высотой до потолка. Великая Богиня! Сколько же здесь книг! Сотни? Тысячи? Целая сокровищница! И я уже успела обратить внимание, что некоторые фолианты были гораздо старше меня. Пальцы тут же зачесались, чтобы открыть драгоценные страницы и узнать, какие истории рассказывают эти книги. На потолке висели сотни свечей, которые создавали неповторимую атмосферу этого места. Мебель была выполнена в темных оттенках, моих любимых. В общем с самых первых секунд кабинет настроил меня на самый позитивный лад.
Пока я, открыв рот, рассматривала обстановку помещения, моя девочка уже как ни в чем не бывало болтала с лекарем. Невидимо для дочери пожилой мужчина делал незаметные пасы руками, исследуя ее на предмет болезней. Я не успела ему описать проблему, с которой пришла. Но, судя по сведенным бровям, он и так все прекрасно понял. Хотелось, как в детстве, скрестить пальцы и попросить об удаче. Пусть он сможет помочь. Проблема, с которой мы с дочкой столкнулись, постепенно сводила меня с ума. Ни одна ведьма, ни один маг, ни один колдун: никто не знал, что с ней. Мне казалось, что я прошлась по каждой расе, кто так или иначе связан с медициной. Нам никто не мог помочь.
“Девочка здорова. Проблем не видим”, — вот вердикт, который я слышала вновь и вновь. Но… Это было не так.
— Милая, вон в том кресле лежит старый кот. Он даже старше меня, представляешь. И хоть я и ворчливый старикашка, но этот скряга даже меня переплюнул. Сделай мне одолжение: почеши ему за ушком. Он, конечно, не признается, но до ужаса любит внимание, — я восхитилась тем, как лекарь тонко и аккуратно предоставил нам возможность поговорить. И когда территория была свободна от любознательной и впечатлительной девочки, мужчина наконец посмотрел на меня. — Надин, скажите, с какой проблемой вы пришли ко мне? — пронзительно серые глаза смотрели с таким добрым участием, что я чуть не заплакала от бессилия. Мои способы помочь дочери закончились. Но я была не готова услышать приговор.
Мне было очень сложно озвучить свои страхи. Хотя я столько раз говорила страшную фразу, что, наверно, даже и сосчитать бы не смогла. Однако теперь отчетливо понимала разницу: только в глазах этого лекаря я боялась увидеть подтверждение своим страхам.
— Моя дочь умирает, — и тут же словно рухнула с головой в леденящий душу и тело поток Вечного Мраморного океана. Мне показалось, что даже прикрыла глаза. Я не могла помочь своей девочке, а ее отец… Раттимир даже понятия не имел о том, что скрыла от него в ту ночь, когда он мне изменил…
— Хм — м — м, — задумчиво протянул лекарь. — Почему вы так решили?
Я сделала глубокий вдох, понимая, что моей раздражительности не место здесь и сейчас. Возможно, даже у меня был какой — то предел. И на сегодняшний день его уже исчерпала. Первым порывом захотелось ответить в своем стиле, что я просто беспокойная мамаша, которая только и ищет у своего ребенка неизлечимые недуги. Но так было делать категорически нельзя. Сидящего передо мной мужчину с глубоким мудрым взглядом я уже заочно уважала. К этому моменту мы с Иларией шли слишком долго, чтоб в первые же секунды так бездарно их похерить.
— Однажды моя дочь сильно заболела. Все начиналось безобидно, как и у всех детей. Сопли, горло… Естественно, я тут же начала лечить ее: микстуры, укрепляющие зелья, теплое питье и тому прочее. Шло время, и вместо того, чтобы выздоравливать, моя девочка начала слабеть, — я проглотила тугой горький комок, который встал поперек моего горла. Стоило вернуться в тот ужасный день, и я снова и снова отчетливо понимала: переживу все, выдержу любое предательство, обман, буду гореть в огненном костре и громко смеяться, даже если будет адово больно… Лишь бы Илария была жива, дышала полной грудью, радовалась каждому мгновению, изучала мир, училась справляться со своей силой… лишь бы моя дочь жила. Я продам свою душу за это. Почувствовала, глаза запекло от слез. Но нужно было держаться. Прочистила горло. — Так вот. На ее шее появился странный узор. Маленький, я бы даже сказала, совсем крохотный. Словно крылья бабочки. По центру они соединены тонкой перемычкой. И может быть, я бы даже внимания не обратила на этот рисунок. Помогла очередная “случайность”. Илария в тот вечер температурила сильнее обычного. Лекарства вливать в нее я уже не могла. И так доза была приличной. Но жар не сходил. Я решила, что мой единственный выход — это обтирания. Так и нашла этот проклятый узор, — я стиснула в руках край куртки. — С тех пор начались наши скитания по врачам. И все, как один, словно заведенные, твердили одно: Илария здорова. Нет порчи, сглаза, проклятия или тому подобного. Нет. Ничего. Пусто. Ноль, — я начала заводиться, постепенно повышая голос. Меня рвало на части. Чертовы лекари! — Но как только этот узор появлялся, Илария начинала задыхаться! Я боюсь… — на этих словах я сорвалась в бездну собственного ада, — боюсь, что моя дочь когда — нибудь просто не проснется, — запрокинула голову к горящему мягким светом свечей потолку, стараясь изо всех сил удержать рвущиеся наружу потоки слез.
Я почувствовала, как моей руки коснулось нечто мягкое. Господин Зидригу протягивал мне белоснежный легкий платок с вышитыми инициалами. Под натиском эмоций даже не заметила, чьи буквы там были. Хотя стоило бы быть чуть повнимательнее…
— Мы прошли сотни врачей, господин Зидригу. Лекари, шаманы, знахарки, ведьмы. Все, кто хоть что — то мог понимать в болезнях и проклятиях. Мне никто не может помочь. Вы — моя последняя надежда. Я ненавижу умолять. В этой жизни мало что может поставить меня на колени. Но… Сейчас я молю. Заберите все, что угодно. Я готова день и ночь работать на вас бесплатно до конца своих дней, или попытаться найти древний фолиант, возможно, который нужен вам. Но сотворите для меня одно единственное чудо: спасите мою девочку!
Мы с лекарем смотрели друг другу в глаза. Каждый пытался найти в ответном взгляде что — то свое. Не знаю, за что зацепился лекарь, но он откинулся на спинку старого потертого кресла, сложил
