— Да, — буркнула Настя, — я, как и все, читала Гарри Поттера.
Серж засмеялся. Цезарь метнул на него строгий взгляд.
— Я не встречал никого с таким даром, как у тебя. Думаю, граф Виттури тоже. Теперь Джонни. Главный не доверяет нашей способности уберечь Настю?
— Он так не говорил. Просто он хотел, чтобы я заселился на квартиру и жил там, приглядывая за ней.
Джонни подмигнул Насте.
— Мы можем сами защитить ее, — встрял Диего.
— Однако не смогли, потому что с тварью у нас дома пришлось драться мне, — отрезал Джонни. Диего сверкнул на него кошачьими глазами, но промолчал.
— И какие у тебя планы? — спросил Цезарь.
Джонни пожал плечами.
— Пока граф Виттури не передумает, я буду охранять Настю. Если пустите, с удовольствием составлю компанию в вашем агентстве. Но с условием, что я всегда буду с Настей.
— Ну, хорошо. Продолжаем ломать головы над картиной, пока она в наших руках, все анализы и исследования должны быть сделаны. Этим займутся Диего, Серж и Итсаску. Джонни и Настя пока свободны. Кстати…
Цезарь порылся в столе и протянул ребятам яркие и красивые картонки, которые показались Насте билетами на елку.
— Класс!!! — выдохнула Лика.
— Что это? — Настя покрутила в руке яркую картонку со своим именем, написанным золотыми буквами на новогоднем фоне.
— Приглашения на рождественский бал в Венецию.
Настя, онемев от удивления, подняла глаза на Цезаря.
— Граф Виттури приглашает нас на свой ежегодный рождественский бал, — Цезарь слегка улыбнулся. — Так что можно начинать думать о платьях и прическах.
Настя с Ликой обошла магазины в поисках того самого платья для бала, наконец, остановилась на изумрудном платье, которое шло к ее глазам.
— Ты была до этого на балах, Лика?
Блондинка весело тряхнула кудряшками:
— Да! Они прекрасные! И можно пообщаться с другими агентами. Это интересно и Венеция очень красивое место.
— А танцевать там тоже придется?
— Конечно! Какой бал без танца! Но ты не бойся, Настя, это просто. Я научу тебя, я хорошо танцую.
Девушки с шуршащими бумажными пакетами, полными покупок, поднимались по лестнице в агентство.
— Эта Медуза Горгона меня жутко напугала, когда я пришла сюда впервые, — призналась Настя, проходя мимо фрески. — А теперь иногда мне кажется, что она улыбается.
Лика засмеялась.
— Она охраняет агентство, поэтому обычно не пускает сюда незнакомцев.
Настя не решила, была ли это шутка или правда.
В агентстве царило странное возбуждение: Итсаску и Серж одновременно разговаривали с кем-то по телефонам на разных языках, Цезарь рылся в своей библиотеке, а Диего метался из угла в угол, словно голодный лев. При виде девушек, он бросился к ним.
— Настя, Лика, посидите пока в кабинете Цезаря, мы тут решаем кое-какие вопросы.
— Я сделаю нам чай, — Лика подмигнула Насте и пошла на кухню, а Настя пошла в кабинет, где взобралась на диван и уставилась на «Обнаженную» в ожидании Лики. И чего такого в этой картине, что вдруг переполошило все потусторонние силы и созданий, внезапно создало необходимость выкрасть ее? Обычная красивая девушка оглядывается через плечо игриво, словно проверяет реакцию зрителя на свою наготу, тепло светящуюся, бархатистую кожу, нежные розовые ступни. Лицо в полуоборот, волосы каштановые, заколотые небрежно на затылке. Глаза… Настя пригляделась: вроде карие, легкий румянец на щеках. Полуулыбка. Словно приглашение. Словно ожидание. Словно игра.
На мгновение ей показалось, что глаза нарисованной девушки блеснули, а улыбка дрогнула, но Настя сморгнула: картина снова была неподвижной. С девушки Настя перевела взгляд на книгу, которую та читала, лежа на постели. Помня о том, что рассказывал о ней антиквар, она попыталась разглядеть пентаграмму на странице открытой книги. Да, определенно, пентаграмма угадывалась, но это могла быть и просто звезда, не было видно внутренних перекрестий, и видны были лишь два острых угла: а что если там просто изображение звезды и даже не пятиконечной? Текста было не разглядеть, художник писал широкими мазками, ему было не до деталей. Зато книга видно, что толстая: пальцы девушки, прикрывающие рисунок звезды, не скрывали высоту переплета. Узнать бы, что за книга…
Уловив краем глаза движение, Настя подняла взгляд от картины и испугалась, увидев у окна мужчину в странной одежде, словно он пришел со съемок исторического кино: шапочка с облезлым пером, курточка, подпоясанная кожаным поясом. Он делал ей знаки, чтобы она молчала, манил к себе. Настя поднялась с дивана и подошла ближе, она открыла было рот, но он заговорил. Только она ничегошеньки не понимала из того, что он говорил, это был какой-то незнакомый ей язык. Мужчина сильно нервничал. Настя развела руками и помотала головой, показывая ему, что не понимает. Мужчина в отчаянии схватился за голову и слезы выступили на глазах. Продолжая прикладывать палец к губам, чтобы Настя не заговорила, он огляделся торопливо вокруг. Взгляд его упал на стол Цезаря и на бумаги, лежащие на них.
Он торопливо показал Насте, чтобы села за стол. Настя опустилась на стул, положила перед собой лист бумаги, догадываясь, что он хочет, чтобы она написала, взяла ручку и провела черту по бумаге, чтобы показать, что та пишет. Незнакомец быстро закивал. Потом он подошел к Насте ближе и нерешительно, словно боялся обжечься, дотронулся до руки девушки. Настя почувствовала, как ускорился ее пульс и слегка закружилась голова. Держа ручку, она послушно выводила буквы незнакомых ей слов. Буквы нечеткие, дрожащие, но читаемые. Вошла Лика, поставила чай, хотела подойти к Насте, но ее окликнули из коридора, она только бросила:
— Сейчас вернусь!
Настя в отчаянии поняла, что ее рукой водит призрак. А он продолжал писать, высунув от напряжения язык, дрожа то ли от напряжения, то ли от нетерпения, то ли от страха, то ли от контакта с Настей. Самой девушке тоже было плохо, тошнота вдруг подкатила к горлу, головокружение усилилось. Но она старалась не терять сознания, даже когда все потемнело перед глазами, она продолжала крепко сжимать ручку, чтобы призрак мог закончить свое послание. Потом в ушах зазвенело, пол ушел из-под ног, а стол перестал быть надежной опорой.
Очнулась Настя на диване, за окном было темно, Лика пихала ей под нос что-то жутко пахнущее.
— Ну, наконец-то, спящая красавица, — послышался голос Итсаску.
Настя хотела сесть, но ее остановили чьи-то сильные руки.
— Лежи, — прозвучал голос Джонни, его рука погладила ее по плечу. — Ни на минуту оставить нельзя.
Настя сдалась, медленно восстанавливая свои чувства, мысли и ощущение времени и пространства.
— Бумага! — вдруг вспомнила она и снова попыталась приподняться.
— Вот ведь беспокойная душа, — борода Джонни защекотала ей щеку. — Лежи тихо, пока тебя Лика приводит в чувство, не брыкайся.
— Бумагу мы нашли, — успокоил ее Цезарь. — Не знал, что ты говоришь на голландском.
— Я не говорю. И не пишу, — Настя огляделась вокруг. Картины уже не было в кабинете. — Это сделал другой человек. То есть… Я думаю, это был призрак. Потому что Лика его не увидела.
— По-голландски кто-нибудь читает?
Итсаску недовольно поморщилась:
— Могу попробовать.
Настя присела на диване, ребята сели тесно рядом. Цезарь протянул вампирше бумагу.
Итсаску пробежала глазами текст, присвистнула. Потом усмехнулась и стала читать.
«Я нарисовал картины с Лилит. Спрятал книгу в умирающем городе. Убили. Она есть зло, жизнь и моя любовь”. Дальше неразборчиво, видимо, он торопился. Что-то про книгу, но не пойму. Тут несколько книг упоминается, потом слово «евангелист».
— Думаю, что это нельзя хранить, — Цезарь забрал из рук Итсаску бумагу.
Щелкнула зажигалка, и бумага вспыхнула, Цезарь бросил догоравший лист на блюдце и проследил, чтобы от него остался лишь пепел.
— Теперь понятно, зачем ты была нужна им, Настя. Они знали, что там, где картина, может появиться и призрак художника. Видимо, они знали и про девушку-призрака, может, с ее помощью надеялись поначалу выведать тайну художника. А потом привели тебя туда, надеясь узнать местонахождение книги или второй картины. Формально расследование окончено, картина сегодня вернется к владельцу. Вы все получите гонорар. Мы летим в Венецию 21 декабря. Подготовьтесь к поездке. Пусть граф Виттури решит, что делать дальше с этой информацией. Настю пока продолжаем охранять. Нас много, так что дежурство не будет обременительным. Настя, возобновляем лекции об искусстве, жду тебя завтра вечером. Домой доберешься?
