— Его оставьте и уходите! — в голосе неведомой Талассы прорезалась сталь.
— Но… госпожа..!
— Вон!
Народ, судя по звуку, испарился…
— И я, пожалуй, пойду. Вы позволите, матриарх?
— Да. Ты свободна. Благодарю тебя за верность!
Вот мы и остались… втроём.
— Тебя ведь Аграф зовут? Молчишь? Молчи… пока… — Лейвеллин встала и прошла по комнате, — Знаю, ты мне не веришь, а я тебе — тем более… но… у меня нет выбора. И я вынуждена тебя просить… Подойди ближе…
Звякнувшие оковы и запах крови подтвердил то, что карианец подошел вплотную к кровати:
— Эта девочка — моя Пара. К несчастью, я её встретила после того, как она стала илаи… Я наняла пиратов и они похитили и привезли ко мне мою любимую. Но… она беременна от карианца… и ей очень плохо и больно… Я не могу допустить её мук и смерти… Я… я прошу тебя, побудь с ней! Просто побудь. Ты ведь знаешь, что карианскому малышу нужна родственная энергетика! К тебе никто не посмеет прикоснуться! А потом, когда она родит, я отпущу тебя на свободу. Клянусь! Слово за тобой!
Молчание длилось долго, очень долго…
— Она не только илаи… — голос мужчины звучал сорванно-неестественно, словно он давно не говорил.
— Да. Она ещё, предположительно, — атея… только её ата потерял память и забыл её! А твой соотечественник — почувствовал в ней илаи и изнасиловал девочку!
— А потом вы почувствовали в ней свою Пару и так же, не интересуясь её мнением, похитили и привезли сюда, — едко констатировал факт карианец, старательно выговаривая слова.
"Какой хороший мужчина! Так держать!"
— Да. Это так. Ты поможешь?
— А у меня есть выбор? Я не могу равнодушно смотреть на муки девчонки! Потому ещё, что мой соотечественник сделал с ней это! — карианец откровенно негодовал.
— Я сейчас освобожу тебя. И ошейник сменю на обычный кусок кожи. Иди в душ и приведи себя в порядок. Потом — поешь…
— НЕТ! — перебил матриарха карианец, — Ей ОЧЕНЬ больно! Сначала — она!
Аграф отбросил одеяло и задрал подол рубашки… ого! Меня успели переодеть!? Положил тяжелую руку на пульсирующий болью живот.
Вот можете меня осуждать — но стыда не было! Вот такая я стала… Лежу перед мужчиной, "сверкая" "прелестями" — и ни капли не стыдно! И возбуждения тоже нет совсем.
А вот жить хочется очень…
Некоторое время ничего не происходило. Но потом боль, словно нехотя, огрызаясь, словно злобная тварь, начала уступать и почти прошла.
— Всё… — голос карианца напоминал шелест сухой травы, — Ей в ближайшие часы ничего не грозит…
— Идем! Я помогу тебе помыться и поесть. Ты теперь постоянно будешь при ней и…
"Ух, ты ж! Матриарх лично будет мыть раба?! Мир перевернулся…"
Больше я ничего не расслышала и не подумала… Снова уплывая, теперь уже в благословенную темноту.
Когда снова открыла глаза… Ой! Я снова могу видеть и двигаться!..
Так… в общем — в спальне я была одна… ну это я так думала, пока не завозилась, пытаясь выпутаться из здоровенного шелкового покрывала.
— Благословенных Звёзд, илаи! — от хрипловато-сорванного мужского голоса я, как была — сидя, подпрыгула на кровати. — Не пугайтесь. — Рядом с кроватью сидел представительный карианец, — Моё имя Аграф. Я до родов постоянно буду находиться рядом с вами. Как вы себя чувствуете? Боли есть? Видите хорошо?
— Дда… спасибо вам огромное… у меня всё отлично!
Мужчина тепло улыбнулся:
— Что ж… я рад, что мы успели вовремя. Теперь с вами и малышкой всё будет хорошо.
— Благодаря вам! — уныло парировала я.
— Потерпите немного. Не знаю — как вам объяснить… но я уверен, у меня такое предчувствие — у вас всё будет хорошо… — карианец пересел на кровать и неожиданно погладил меня по руке, словно потерявшегося ребёнка, — Кто он? Ваш мужчина?
— Вы о ком? О наагате или карианце? — уточнила я.
— Тогда — кто они? — вздохнул мой "кормилец".
— Мрак был командиром штурмового отряда. После нашего слияния — стал начбезом на фешенебельной планете-курорте и прогулочной базе, — доложилась я. — Наагат — бета клана Карателей Берт.
— Мда… угораздило тебя… — карианец неожиданно перешел на "ты", — Я-то давно в плену, но Берта знаю лично. И о Мраке — наслышан. Хороший боец. Жесткий, умный, беспощадный, упрямый. Но… мы потом обо всём подробно поговорим. А сейчас — надо поесть. Скоро твоя Пара примчится!
Меня передёрнуло.
— Сочувствую. Но только она сейчас может тебя защитить от смерти. А значит и меня… — мужчина невесело усмехнулся, — И ещё… она тебя неистово обожает. Это плохо! Влюблённые делают ошибки. А её ошибки могут стоить жизни и ей, и нам с тобой.
На такой вот "жизнерадостной" ноте, мы отправились завтракать.
Я как раз доедала последнюю ложку молочной каши, как в столовую стремительно ворвалась Лейвеллин:
— Как ты, солнышко? — с интонациями матриарха можно было чай пить.
— Милосердных Звёзд! Спасибо нэру Аграфу. Не дал нам умереть от болевого шока, — неподкупно ответила я.
Карианец, который с достоинство встал, встречая мою тюремщицу, на мой демарш молча поднял глаза к потолку.
А Лейвеллин совершенно не обиделась. Во всяком случае — не подала виду.
— С ней действительно уже всё хорошо? — повернулась она к карианцу.
— Да, мати Лейвеллин, — вежливо, но не подобострастно ответил Аграф.
— В таком случае, я тоже подтверждаю свои обязательства. После благополучных родов ты улетишь к себе домой.
— Я наверное должен был бы вас благодарить, но не стану. Годы рабства так просто не забыть, — Аграф внимательно наблюдал за Лейвеллин.
— Я не замечу твой дерзкий вызов. Но впредь — помни — ты раб! И ещё… даже у моих внутренних покоев, несмотря на постоянные проверки, могут быть уши. И тогда — нам всем троим — не поздоровится.
— Я помню. Поэтому более никогда так вольно вести себя не буду. И я три раза в день проверяю покои на предмет прослушки.
Лейвеллин только приподняла безупречную бровь.
— Приятно общаться не с тупым, самодовольным самцом. А с умным партнером по общему несчастью, — это я не поняла — Лейвеллин Аграфу комплимент сделала?
— Никогда не думал, что услышу от вас слова — "партнер по общему несчастью".
— К моему глубокому сожалению — я тоже никогда не думала о том, что когда-нибудь подобное скажу непокорному рабу, — матриарх присела к обеденному столу, слегка массируя себе переносицу.
И я только сейчас увидела — как она устала.
— У вас проблемы? Вы хоть спали за эти трое суток? — всерьёз встревожился Аграф.
— Нет. Сон сейчас для меня непозволительная роскошь. И да — проблем много… Но я всё решу… Сейчас главной — здоровье Норы и её малышки. Да, вот ещё что… у Норы — управляющий браслет с максимальными полномочиями. Если со мной что-нибудь случится и ситуация выйдет из-под контроля, ты должен вывезти её к себе… Стражи на орбите вас пропустят, в браслете — все коды контроля доступа. Шаттл в полном вашем распоряжении. Его команда проинструктирована и подчинена Норе. Вот тебе коммуникатор, — матриарх протянула карианцу браслет, — Кодовая фраза "Кораблю — взлет!" Поле неё вы немедленно улетаете с планеты. Ясно?
— Ясно! — кивнул головой мрачный Аграф.
— Я люблю тебя, моя девочка, — Лейвеллин опустилась передо мной на колено, поглаживая и целуя пальчики рук, — Надеюсь, когда-нибудь ты поймёшь всю силу моей любви и простишь меня. И хоть иногда вспомнишь с теплом, а не с проклятием.
Аграф, потемнев до цвета мокрого асфальта, отвернулся к окну.
Но матриарх уже встала, буквально на глазах становясь опасной и властной Правительницей своего мира.
Дверь неслышно закрылась за Лейвеллин.
— Мне одной кажется, что всё хреново? — поинтересовалась я, — Вы тут дольше находитесь. Не просветите — чего нам ждать?
— Мне одной кажется, что всё хреново? — поинтересовалась я, — Вы тут дольше находитесь. Не просветите — чего нам ждать?
